Действовать по-старому (то есть с грехом пополам перемогаться) больше не получится. Нужны новые подходы. Однако даже самые великие идеи останутся просто идеями, если ими не проникнутся все европейские народы. И, конечно же, никакая хорошая идея не воплотится в жизнь, если нет политических лидеров, наделённых мозгами и, что ещё важнее, внутренним стержнем, которые оказываются в нужное время в нужном месте.
Глобализация – улица с двусторонним движением: экспорт демократии в остальной мир приводит к импорту проблем на Запад
Было подмечено, что с начала 90-х годов прошлого века распространение демократии, в особенности демократии либерального толка, столкнулось с рядом препятствий. Чаще всего в этой связи упоминают Африку, Азию, восток Европы и Латинскую Америку.
Однако есть и более серьёзная проблема – размывание либеральной демократии там, где она зародилась, то есть в Западной Европе и Северной Америке. Для этого имеется несколько конкретных объяснений, но самая главная причина кроется в глобализации, вернее в том, как она проводится в жизнь, в её отрицательных аспектах и последствиях.
Глобализация – это, так сказать, улица с двусторонним движением. Свои практики и ценности экспортирует не только Запад. Со своими ценностями, практиками и проблемами на Запад приходит и весь остальной мир. И в обоих направлениях перемещаются не только положительные, но и отрицательные идеи и практики. Более того, нынешняя волна глобализации совпадает с изменением баланса сил в мире. Если глобализация происходит, главным образом, под воздействием экономических факторов, то изменение баланса сил, в основном, относится к области геополитики, хотя между обеими сферами происходит тесное взаимодействие. Так, укрепление геополитических позиций Китая зиждется на его поразительном экономическом росте, в то время как Вашингтон пытается помешать возвращению России на мировую сцену как экономическими санкциями, так и геополитическим окружением. Если Вашингтон старается сохранить навсегда неравновесие сил, возникшее после распада СССР, то Россия и Китай, а также несколько региональных игроков, борются за установление нового баланса, который в большей мере соответствует их возросшей мощи и амбициям. Но всё это очень опасные игры. Многие нынешние горячие точки вроде Северной Кореи, Украины и Сирии являются ничем иным, как аспектами борьбы за баланс сил в мире, хотя и имеют свои собственные причины и движущие силы.
Нынешнее положение дел в Европе и мире возникло вследствие событий, имевших место в конце 80-х и начале 90-х годов прошлого века. Они являются этапами революционного периода в мировой политике, начавшегося с крушением биполярного мира, за которым в 90-х годах последовал период однополярного мира, а затем наступил этап формирования и укрепления многополярности. Таков фон (toile de fond) многих событий и процессов, разворачивающихся в разных регионах, в том числе и в Европе. Разумеется, этот фон не единственный и всего он не объясняет. Тем не менее даже если мы возьмём лишь одну из нынешних проблем Европы – неконтролируемую миграцию и её влияние на европейские общества, то будем вынуждены признать, что одной из главных её причин является хаос на Ближнем Востоке и севере Африки и что основной вклад в его создание внесли как раз европейские страны, уверившиеся в том, будто им по силам демократизировать Большой Ближний Восток.
Подталкиваемые этой наивной верой, Вашингтон и его союзники в 2003 году вторглись в Ирак, а через семь лет устроили так называемую «арабскую весну». Этот подход изобличает склад мышления, свойственный деятелям типа Фукуямы с его «концом истории»: он подразумевает, что у человечества есть лишь один верный путь, и этот путь ведёт к торжеству либеральной демократии. Те же, кто отклоняются от этого пути, находятся не на той стороне истории. Это зеркальное отображение марксистского линейного развития в направлении светлого коммунистического будущего. Обе утопии, а сегодня существует и третья – попытка джихадистов обратить в ислам весь мир – не только обречены на провал, но и причиняют человечеству огромные страдания в процессе своего осуществления.
Мир слишком велик, сложен и разнообразен. Этот богато изукрашенный гобелен не получится превратить в ковёр, на котором будет преобладать только один узор, будь то иудео-христианский, англо-саксонский, конфуцианский, мусульманский или даже светский либерально-демократический. Равным образом – таким миром нельзя управлять из единого центра, выписывая одно и то же лекарства для лечения недугов разных обществ. Излечив одного больного, можно убить другого.
Возвышение политиков-управляющих и поиск гениев
При столь опасной международной ситуации в мире Европа также не может продолжать своё привычное существование. Очевидно, что необходимы перемены. Более того, кризис, который не убивает пациента, обычно открывает дорогу к выздоровлению. Однако одной необходимости в переменах, даже в сочетании с благоприятными условиями, недостаточно для их осуществления.
Третьим элементом является приход сильных и вдохновенных личностей. Запуск Европейского проекта в 50-х годах прошлого века был по-настоящему гениальным начинанием. Но когда запуск состоялся и проект заработал, в европейских обществах настал относительно безмятежный и тучный период эволюции, во время которого на поверхность всплыл класс политиков-управляющих. Потребность в гениях возникала редко, и их просто не искали. Общепринятое правило гласило: если всё работает, не смей ни к чему прикасаться. Но сегодня ничто больше не работает.
В январе, посещая Сэндхёрст, британскую Королевскую военную академию, президент Франции Макрон дал интервью корреспонденту «Би-Би-Си» Эндрю Марру, который спросил его, что он имел в виду, говоря, что ему, как президенту, нравится образ Юпитера? Макрон ответил несколько уклончиво: «Президент – это президент, а не управляющий».
Похоже, Эммануэль Макрон понимает, что не только Франция, но также Европа и даже весь мир нуждаются в политиках иного рода. Является ли он сам человеком, способным действовать в русле такого понимания – уже другой и более сложный вопрос. По крайней мере он, по всей видимости, пытается.
На протяжении всей истории человечества, будь то в отдельно взятой стране или в мире в целом, случались революционные периоды, которые выдвигали гениальных лидеров – таких, как Франклин Делано Рузвельт, провозгласивший «Новый курс», когда в Америке и во всём мире разразилась Великая депрессия; Уинстон Черчилль, когда началась Вторая мировая война; генерал де Голль – на протяжении нескольких отрезков истории Франции. Даже Жаку Шираку и Герхарду Шрёдеру в 2003 году хватило мужества высказаться против рокового вторжения в Ирак, задуманного президентом Джорджем Бушем. Таким же человеком был Ицхак Рабин, чьё убийство положило конец возможности разрешения израильско-палестинского конфликта.
Прошу прощения, если я оскорбил чувства либералов, но я также включил бы в этот список и президента России Владимира Путина, президента Китая Си Цзиньпина и президента Индии Нарендру Моди. Похоже, что они принадлежат к той категории политиков, которые чётко представляют себе, каким должно быть будущее их стран, место этих стран в мире, а заодно и грядущее самого мира, хотя из соображений осторожности следует сказать, что полной ясности в этом вопросе пока нет. Политики-провидцы тоже могут заблуждаться и совершать ошибки, но политики-управляющие не способны находить решения в революционных ситуациях, они не смеют мыслить, а тем более действовать, вне привычных рамок.
Одна из серьёзных проблем демократического строя – его краткосрочная цикличность, от выборов до выборов. Кроме того, качества, нужные для победы на выборах, редко соответствуют тому, что необходимо для государственной деятельности в период после избрания. Как заметил французский специалист по международным отношениям Доминик Моизи: «Умение участвовать в теледебатах, пользоваться социальными сетями, говорить чеканными словами и фразами не подразумевает того, что обладатель всех этих навыков имеет мужество принимать трудные, но необходимые решения, и наделён тем, что римляне называли gravitas, то есть серьёзностью в соединении с опытом».[2] Я сказал бы это чуть иначе: сегодня Запад нуждается в лидерах с мозгами и внутренним стержнем, умеющих быть в нужное время в нужном месте.
Либеральные элиты должны презирать менее «обычных» людей
Глобализация обнажила и усугубила противоречие, которое всегда существовало между народами и элитами. Сегодня в западных обществах оно приобрело форму столкновения между популизмом и элитизмом, причём популизм выступает здесь как реакция на элитизм. Давайте припомним, как Хиллари Клинтон называла сторонников Трампа. В её глазах они – то есть почти половина американцев – «неудачники и невежды». Хотя позже она взяла свои слова назад, трудно поверить, что это было сделано искренне. Кроме того, в этом она не одинока: есть множество тех, кто тоже считает людей, чей образ жизни и взгляды рознятся с их собственными, невеждами, одураченными или неудачниками. По тем же лекалам были скроены, например, комментарии многих западных СМИ на недавние президентские выборы в Чешской Республике. Победителя – действующего президента Милоша Земана – обозвали «прокитайским и пророссийским евроскептиком» и «толстым алкоголиком, передвигающимся с помощью палки», а его избирателей – «тоскующими по прошлому необразованными деревенщинами». И это сказано про более чем 51% чешского электората! Кстати многие из этих определений можно было применить и к Уинстону Черчиллю, и к Франклину Делано Рузвельту, который передвигался в инвалидном кресле.
То, что произошло более года тому назад на той стороне Атлантического океана, должно было бы вразумить и Европу, не говоря уже об Америке. Но, похоже, что победа Дональда Трампа ничему не научила ни левых либералов в США, ни их собратьев в Европе. Показательна в этом смысле недавняя статья, опубликованная в Libération, французской газете левого толка, сразу после того, как Дональд Трамп обратился к Конгрессу с посланием «О положении в стране».
Корреспондент газеты слушал речь президента в одном из питейных заведений Беркли, оплота американского либерализма. Он сочувствовал собравшейся в пивной либеральной публике, которая сочла обращение Трампа «позорным, прискорбным и обескураживающим». Все эти люди гоготали и чокались стаканами при каждой фразе, которая казалась им особенно возмутительной. Газета приводит слова местного учёного, некоего Алекса, который, по его словам, пришёл в пивную «посмеяться с единомышленниками, чтобы не рыдать в одиночестве дома».[2] Эти слова напомнили мне знаменитую максиму Баруха Спинозы: «Не высмеивайте, не осуждайте, не ненавидьте, но постарайтесь понять».
Хотя в январском обращении Трампа мне тоже многое показалось возмутительным, особенно там, где речь шла о вопросах международных отношений и геополитики, смехом и осуждением делу не поможешь. А тем американцам, которые критикуют Трампа или издеваются над ним, надо зарубить себе на носу: за победу Трампа им следует благодарить не всех этих «неудачников и невежд», а прежде всего самих себя. Более того, пытаясь отвлечь внимание от глубоких структурных разломов в американском обществе и обвиняя Россию во вмешательстве в американские выборы, ненавистники Трампа ставят под угрозу мир и безопасность во всём мире.
Ровно двадцать лет тому назад Ричард Рорти опубликовал книгу «Обретая нашу страну», в которой говорилось, что, сосредоточившись на борьбе за права этнических, расовых, религиозных, культурных и сексуальных меньшинств, американские левые либералы проглядели растущую пропасть между богатыми и бедными. В какой-то момент, предупреждал Рорти, «что-нибудь да сломается. Провинциальные избиратели решат, что система вышла из строя, и начнут подыскивать кого-нибудь на замену, этакого богатыря, готового их заверить, что, дескать, после избрания он уж не даст спуску всем этим лощёным чинушам, пронырливым юристам, хапугам-брокерам и талдычащим про постмодерн профессорам».[3] Звучит пугающе знакомо, не правда ли? Сам Рорти считал, что принадлежит к лагерю левых либералов, хотя как одного из умнейших представителей американского прагматизма его вряд ли можно назвать профессором, талдычащим про постмодернизм. К тому же в отличие от многих, если не от большинства, он не высмеивал, не осуждал, не ненавидел тех, кто был не похож на него самого, а старался их понять. Пусть на деле следовать максиме Баруха Спинозы нелегко, но попробовать всё же надо.
Глобализация действительно увеличила разрыв между удачливыми и незадачливыми гражданами, равно как и между успешными и неуспешными странами. Сегодня, в отличие от вчерашнего дня, наибольшую выгоду от глобализации и свободной торговли получает уже не Америка, а Китай. Кто получает выгоду от свободной торговли, тот и стоит за неё горой. Так было в те времена, когда на морях господствовала Британия, насильственно проводившая повсюду политику открытых дверей, в том числе на горе Китаю и в отношении свободной торговли опиумом. А веком ранее появился знаменитый трактат Mare Liberum голландца Гуго Гроция, в котором отстаивались идеи свободной торговли на морях. Вы хвалите, часто искренно – не всегда лицемерно, – то, что вам выгодно. Свободная торговля – не обязательно справедливая торговля.
Эти прилагательные – свободный и справедливый – и в самом деле не всегда совместимы, особенно в сфере экономических отношений, где свободы более выгодны тем, у кого в руках сила, будь то сила экономическая, военная или так называемая мягкая. Впрочем, в защиту глобализации нужно сказать, что неравенство возрастает не обязательно по причине глобализации как таковой in abstracto, а в силу того, какое мы, а вернее те, у кого власть, находим ей применение. Сегодня неолиберальная глобализация обращается даже против тех, кто ещё совсем недавно были её горячими защитниками.
Отношения «дружбы – вражды» между либерализмом и демократией
До недавнего времени европейская либеральная демократия справлялась со своими задачами вполне сносно. Однако глобализация обнажила и усилила внутренний потенциал конфликтности между демократией и либерализмом, демократией и свободами. Эти явления всегда находились между собой в отношениях дружбы-вражды.
Профессор Кембриджского университета Джон Данн как-то заметил, что в пределах либерально-демократического движения «приверженцы ордена эгоизма», то есть капиталисты, победили «приверженцев равенства», то есть демократов, особенно в США. Сейчас и в самом деле трудно сказать, можно ли по-прежнему считать США демократическим государством, особенно после того, как в 2010 году Верховный Суд вынес решение по делу «Объединённые граждане против Федеральной избирательной комиссии», в котором говорится, что Первая поправка, гарантирующая свободу слова, запрещает правительству ограничивать профсоюзы и корпорации в их расходах на политическую рекламу.
От этого решения США, возможно, и стали чуть более свободными, но уж никак не более демократичными, ибо с тех пор американская демократия превращается в демократию, действующую по принципу «один доллар – один голос». Как говорит французский политолог Тома Геноле, «решение по делу “Объединённые граждане против Федеральной избирательной комиссии”, недвусмысленно завершило превращение Соединённых Штатов в плутократию».[4]
Пусть и часто поддерживая друг друга, либерализм и демократия, в зависимости от обстоятельств, могут стать несовместимыми. Ещё в конце 80-х годов прошлого века, когда глобализация только-только начиналась, Жак Барзен писал: «Сейчас, более чем когда-либо прежде, мощное движение за большее равенство и сильное желание большей свободы входят друг с другом в противоречие. Свобода требует такого правительства, которое почти ни во что не вмешивается, а равенство – правительства, которое вмешивается во всё. Неудивительно, что учреждения свободного мира страдают от перенапряжения, а его граждане – от стресса. Теорема демократии по-прежнему действительна, но природа всех её условий изменилась, в особенности природа термина «народ», который изменился до неузнаваемости под влиянием промышленной революции XIX века и социальной революции XX века».[5]
Может ли Европа стать экономическим центром силы, оставаясь геополитическим придатком Америки?
Европа тоже стоит перед серьёзной институциональной дилеммой. Чтобы стать одним из полюсов мировой политики в соответствии со своим экономическим весом и потенциалом, Европа должна превратиться в ещё более тесно сплочённое сообщество, особенно в том, что касается таких вопросов, как фискальная политика и оборона, то есть в нечто, подобное федерации.
Однако многие, если не все, европейские народы к этому не готовы. Это, по моему мнению, и есть главное препятствие на пути к становлению Европы в качестве мощного полюса нарождающегося (или уже народившегося) многополярного мира.
Политический вес Европы в мире значительно уступает её экономическому потенциалу. Чтобы защитить и развить этот потенциал в ходе конкуренции с другими полюсами, Европе нужно иметь политический вес, равный весу США, Китая, России и Индии. Однако отношения Европы с двумя главными центрами силы, США и Россией, перекошены и развиваются не в пользу Европы.
Начиная с первых лет XXI века, когда президентом Франции был Ширак, а канцлером ФРГ – Шрёдер, Европа полностью перепоручила функцию принятия решений по стратегическим вопросам Вашингтону. Такое подчинение европейских интересов американскому видению мира в значительной мере способствовало ухудшению европейско-российских отношений. Кризис на Украине и вокруг Украины, в который вовлечено множество сопутствующих факторов, неблагоприятен для европейских и российских интересов, но соответствует стратегическому видению мира, выработанному Вашингтоном и представленному в завуалированной форме в Стратегии национальной безопасности США, обнародованной в декабре 2017 года (в которой повсюду видны отпечатки пальцев – и следы ног – Дональда Трампа). Тьерри Монбриаль, президент и основатель Французского института международных отношений, говорит в опубликованной в конце осени прошлого года книге: «Если Европа и Россия не нащупают в течение достаточно непродолжительного периода времени почвы для тесного взаимопонимания, то им обеим грозит опасность оказаться объектами грандиозного соперничества за будущее господство над евразийским континентом, которое уже разворачивается между Соединёнными Штатами и Китаем».[6]
Я не стал бы с такой уверенностью утверждать, что Китай желает или способен господствовать на Евразийском континенте, но что касается американской гегемонии над западной частью континента (под обычным предлогом её защиты), то она действительно становится для Старого Света всё более опасной. Действовать по-старому (то есть с грехом пополам перемогаться) больше не получится. Нужны новые подходы.
Однако даже самые великие идеи останутся просто идеями, если ими – в ходе коллективного откровенного обсуждения, которому не мешают правила политкорректности, идеологические клише и демонизация тех, кто имеет иное мнение, – не проникнутся все европейские народы. И, конечно же, никакая хорошая идея не воплотится в жизнь, если нет политических лидеров, наделённых мозгами и, что ещё важнее, внутренним стержнем, которые оказываются в нужное время в нужном месте.
Примечания:[1] D. Moïsi, La Geopolitique des Series ou le triomphe de la peur (Stock, 2016), 596.
[2] R. Duchesness, ‘Discours sur l’état de l’Union de Trump : « Honteux, triste, décourageant »’, Libération, 31 janvier, 2018.
[3] R. Rorty, Achieving Our Country, Harvard University Press, 1997, p. 90.
[4] T. Guénolé, La Mondialisation Malhereuse, Paris, Editions First, 2016, p. 194.
[5] J. Barsun, ‘Is democratic theory for export?’, Sixth Morgenthau Memorial Lecture on Ethics and Foreign Policy, 1986, pp. 25-26 (https://www.carnegiecouncil.org/publications/archive/morgenthau/268).
[6] T. de Montbrial, Vivre le Temps des Troubles, Albin Michel, 2017, p. 140.
