События последних лет и особенно этого года вывели Индию из зоны комфорта. Индия вполне уютно чувствовала себя в предыдущей реальности; новая ставит её перед большим числом вызовов, которые индийское руководство пока вполне успешно преодолевает, вновь демонстрируя исключительное умение не ссориться ни с кем больше необходимого и извлекать максимальную прибыль из конфликтов других великих держав, пишет Алексей Куприянов, руководитель Группы Южной Азии и региона Индийского океана Центра азиатско-тихоокеанских исследований ИМЭМО РАН.
На протяжении последних десятилетий внешняя политика Индии считалась образцом стратегического балансирования: Нью-Дели умудрялся поддерживать хорошие отношения и с Москвой, и с Вашингтоном, и с Тегераном, и с Лондоном. Этому благоприятствовал казавшийся нерушимым либеральный миропорядок. В политическом плане он предполагал неравноправные условия для государств-членов: тот, кто был безоговорочно лоялен претендовавшим на гегемонию США или входил в число так называемых «цивилизованных стран», мог считать себя в безопасности. Страны, которые в целом признавали гегемонию Штатов и доминирование Запада или не соглашались, но не пытались бросить им вызов, также чувствовали себя сравнительно спокойно. Те же, кто пытался противостоять этому доминированию или удачно подходил на роль возмутителя спокойствия, оказывались в положении парий, угрожающих неидеальной, но в целом работающей системе, выстроенной на базе многочисленных сдержек, противовесов и неявных обязательств.
В этой ситуации Индия могла реализовывать свои ключевые внешнеполитические императивы – стремление к суверенности, великодержавности и ускоренному экономическому развитию. Все эти три императива глубоко укоренены в индийском самосознании.
По итогам двухсот лет британского владычества Индия пережила деиндустриализацию и деурбанизацию, превратившись в одну из самых нищих стран мира, сотрясаемую регулярными приступами массового голода. В индийском национальном дискурсе этот упадок промышленности, торговли и уровне жизни объясняется тем, что британская колониальная система была выстроена так, чтобы выкачивать из Индии все соки. Индия оплатила британскую промышленную революцию, принеся свои интересы в жертву интересам британского владычества на Востоке. Это не должно повториться: Индия ни при каких условиях не будет жертвовать своими интересами во имя чужих.
Британский колониализм лишил Индию не только экономического процветания, но и законного места в мировом сообществе: бывшая некогда одной из великих держав, Индия лишилась этого статуса. С первых же лет независимости руководство новой Индии поставило целью его вернуть при помощи наращивания военной, политической и, главное, экономической мощи.
Развитая экономика в понимании индийских элит является необходимым фундаментом для получения статуса великой державы. Это понимание сформировалось исторически: во-первых, из-за тесных связей руководства Индийского национального конгресса с торгово-промышленными кругами индийской буржуазии, заинтересованной в повышении своей роли в управлении страной (неслучайно прямо накануне независимости крупные промышленники предложили так называемый Бомбей-план, который предусматривал большую роль корпораций в управлении страной), во-вторых, из-за увлечения фабианским социализмом, что требовало создания мощной экономической, прежде всего индустриальной, базы для дальнейшего развития.
Эти три императива сохранили актуальность и до сих пор, определяя действия индийского руководства на внешнеполитическом фронте. В эпоху биполярного противостояния индийское руководство приложило немало усилий к сколачиванию Движения неприсоединения, повысив тем самым свою значимость на международной арене, и искусно лавировало между США и СССР. В период либерального порядка Индия могла спокойно строить экономическое могущество, заняв нишу экспортёра дешёвых айти-услуг. Вдобавок с 2000 года Индия резко улучшила отношения с гегемоном, заинтересованным в ней как в союзнике в борьбе сначала с исламистским терроризмом, а затем и с контргегемоном в лице Китая.
События последних лет и особенно этого года, однако, вывели Индию из зоны комфорта. Индия вполне уютно чувствовала себя в предыдущей реальности; новая ставит её перед большим числом вызовов, которые индийское руководство пока вполне успешно преодолевает, вновь демонстрируя исключительное умение не ссориться ни с кем больше необходимого и извлекать максимальную прибыль из конфликтов других великих держав.
США
Вашингтон – один из наиболее приоритетных партнёров для Нью-Дели. Это единственная на данный момент сверхдержава, и ссориться с ней Индии нет никакого резона. США рассматривают Индию как плацдарм против КНР, причём в американском восприятии индийско-китайское соперничество предопределено самим фактом соседства двух азиатских гигантов. Они неминуемо будут конфликтовать за сферы влияния; следовательно, США нет необходимости заключать с Индией полноценный союз, можно просто усиливать её военные возможности, не связывая себя лишними обязательствами. Важная роль, которую Индия играет в американской стратегии, вынуждает США закрывать глаза на многое из того, что другим странам было бы поставлено в вину – к примеру, на действия Индии по кашмирскому вопросу. Вместо этого Индия – «самая большая демократия мира» – автоматически заносится в число «правильных демократий», а Вашингтон и Нью-Дели объявляются «естественными союзниками».
Индийское руководство это полностью устраивает: да и кто бы отказался от взаимовыгодного партнёрства со сверхдержавой, которая не просит почти ничего взамен? Два с лишним миллиона индийцев, живущих в США, активно инвестируют в Индию, помогая поднимать национальную экономику на американские деньги. Помимо этого, США – мировой технологический лидер и крупнейший потребитель индийских экспортных айти-услуг.
При этом индийские власти решают сложную задачу: как развивать отношения со Штатами, не попадая при этом в зависимость от них. В качестве основного козыря Нью-Дели использует всё ту же политическую заинтересованность США в Индии: в случае, если Вашингтон пытается открыто давить на индийцев, требуя от них фактически отказаться от политики балансирования, индийские политические элиты идут на принцип. Характерный пример – история с закупками российских комплексов С-400, когда Нью-Дели жёстко среагировал на попытки ввести вторичные санкции (известную роль в этом сыграли и особенности индийской политической культуры, в частности последовательное неприятие односторонних санкций, не одобренных ООН). США вынуждены были отступить. При этом в менее критичных случаях, как в ситуации с закупками иранской нефти, Индия продемонстрировала готовность учесть озабоченность Вашингтона и прекратить, по крайней мере формально, её импорт.
Хотя в индийских элитах есть слой людей, настроенных проамерикански, основная часть индийского руководства смотрит на вещи трезво, понимая, что милость гегемона всецело зависит от позиции Индии как силы, противостоящей КНР, и может смениться на гнев в любое время – и тогда Индия из демократии превратится в американском дискурсе в «лжедемократию». Тем не менее пока Индия, используя заинтересованность США в ней, успешно избегает давления со стороны Вашингтона, в том числе в связи с украинским кризисом – и будет избегать до тех пор, пока её роль как антикитайского плацдарма в восприятии американских политиков будет перевешивать её связи с Россией.
Китай
Отношения с Китаем у Индии куда более сложные – и гораздо более древние. Обе страны поддерживали как политические, так и культурные контакты в течение долгого времени, что привело к росту синофильских настроений в среде индийской интеллигенции в первой половине XX века. После обретения Индией независимости и победы коммунистов в гражданской войне в Китае новые индийские элиты лелеяли планы создания оси Пекин – Дели, вокруг которой в условиях холодной войны должны были объединиться бывшие колониальные и зависимые государства Азии и Африки. Однако пограничная война 1962 года перечеркнула эти планы: после неё синофобия в индийских интеллектуальных, политических, военных кругах стала хорошим тоном, а в индийском общественно-политическом нарративе закрепился образ Китая как коварного и непредсказуемого соседа.
В настоящий момент индийское руководство рассматривает Китай, во-первых, как страну, с которой у Индии существует неурегулированный территориальный спор (КНР оккупирует территорию Аксай-Чин в Ладакхе и претендует на ряд территорий Индии, крупнейшей из которых является штат Аруначал-Прадеш – в китайской трактовке Южный Тибет), и, во-вторых, как потенциального соперника в регионе Индийского океана, Восточной Африке и Юго-Восточной Азии. Помимо этого, Индию беспокоит большой дефицит в торговле с Китаем.
При этом Нью-Дели отдаёт себе отчёт в том, что Китай остаётся, во-первых, соседом Индии, с которым ей придётся в любом случае сосуществовать и договариваться; во-вторых, одним из её крупнейших торговых партнёров, от товарообмена с которым зависит бесперебойное функционирование многих отраслей индийской экономики и благосостояние сотен миллионов индийцев. Инициативы, призванные максимально заместить импорт из КНР товарами собственного производства, пока не увенчались успехом.
В целом Индия стремится, во-первых, вынудить КНР признать её равным себе центром силы, имеющим право на собственную сферу влияния; во-вторых, максимально использовать фактор противостояния с КНР для дальнейшего улучшения отношений с США. При этом индийские политики хорошо понимают, что соперничество с Китаем не носит экзистенциального характера и что КНР не угрожает существованию индийского государства. Сложившийся статус-кво вполне устраивает и Пекин, и Нью-Дели.
Россия
Вопрос о том, как дальше строить отношения с Москвой, стал для индийских элит, пожалуй, самым серьёзным вызовом. С одной стороны, Россия – традиционный партнёр Индии, это представление прочно укоренилось во мнении общества и части политических и военных элит, и не учитывать эти настроения нельзя. С другой – отношения с Россией, во-первых, лишены того очевидного стратегического смысла, который они имели в советские времена: тогда и СССР, и Индия были встревожены экспансионистскими планами Китая, и неофициальный советско-индийский альянс гарантировал, что КНР не рискнёт ударить по одному из соседей без риска получить удар в спину от второго. Сейчас же российско-китайские отношения улучшились до такой степени, что индийские средства массовой информации всерьёз рассуждают о постепенной вассализации Москвы Пекином. Во-вторых, российско-индийские отношения лишены экономического базиса, который индийские элиты воспринимают как обязательный элемент стратегического партнёрства. До недавнего времени товарооборот России и Индии не превышал 11 миллиардов долларов, львиная доля из которых приходилась на ВТС и мирный атом. При этом Россия в глазах индийского руководства сохраняла ценность как потенциальный партнёр в будущем полицентричном мироустройстве и важный элемент мировой системы, позволяющий Индии балансировать отношения с США.
Эта стагнация канула в прошлое с началом СВО. Россия, оказавшись отрезанной от западных инвестиций, технологий и рынков, нашла альтернативу на Востоке. Индия внезапно получила целый пакет предложений, от которых сложно отказаться. Самым заметным стала готовность России продавать нефть с огромной скидкой, и Индия поспешила ей воспользоваться – в очередной раз трезво взвесив степень готовности Запада и непосредственно США закрыть на это глаза.
При этом неясно, насколько в Нью-Дели понимают долговременные, действительно стратегические последствия российского разворота к Индии, готовность Москвы делиться имеющимися технологиями и выстраивать новые производственные цепочки вплоть до сопряжения целых областей национальных экономик. Масштаб происходящих изменений настолько велик, что само осмысление его требует времени, а результаты решений, которые примет индийское руководство в ближайшие месяцы, определят отношения Москвы и Дели на десятилетия вперёд.
