В российской традиции подготовки дипломатических кадров и аналитиков акцент делается на дисциплинах, которые позволяют понимать подлинные потребности и интересы партнёров-оппонентов. Совершенно не обязательно, что, если ты хорошо их понимаешь, ты будешь с ними согласен. Это значит, что в случае конфликта ты сможешь, во-первых, найти уязвимое место в позициях другой стороны, а во-вторых, позволить ей понять, что её потребности могут быть удовлетворены другим приемлемым путём, пишет Андрей Сушенцов, программный директор Валдайского клуба.
В современной России студентов-международников учат, что разворачивающийся международный кризис по сути является натурным экспериментом мировой политики. То, что прежде изучалось по учебникам истории, начинает происходить на наших глазах. Ещё десять лет назад наши выпускники, международники и будущие дипломаты, выходя из стен университета, говорили, что все двусторонние отношения, все институты международного взаимодействия уже сложились, все кризисы произошли – больше нет места подвигу. Было ощущение, что на протяжении последних тридцати лет продолжается затянувшийся «конец истории». Однако сейчас, получая диплом об образовании, выпускники понимают, что они входят в кипучую жизнь, где появляется больше возможностей, в том числе для карьеры, хотя и с более высокими рисками. Безусловно, мы наблюдаем один из самых значимых, интересных и увлекательных с исследовательской точки зрения периодов мировой истории.
Утрата Западом политической инициативы сложилась не только ввиду экономического и технологического роста не-Запада. В Валдайском клубе и МГИМО сейчас проводится исследовательский проект, в рамках которого аналитики изучают учебные планы двадцати ведущих западных и восточных университетов по международным отношениям и анализируют, какие курсы они дают будущим дипломатам. Исследователи отметили резкое снижение количества преподаваемых часов истории международных отношений, иностранных языков, регионоведения. Так, если зарубежный университет готовит специалистов по России, в идеальном мире ей должно быть посвящено не менее 8–10 курсов, например об истории, политической системе, внешней политике, экономике, обществе и так далее. Однако в западных странах изучение России сводят к одному небольшому курсу, майнору. Поэтому нам трудно вести диалог с западниками и всё чаще вовсе не о чём говорить: они вбрасывают клишированные, идеологизированные тезисы, упорно пытаются их продвинуть, однако совершенно не готовы к аргументированной дискуссии.
На Востоке, наоборот, существенно больше заинтересованных собеседников: будучи оппортунистами, местные элиты ищут для себя возможности в сложившемся кризисе, пытаются понять, как они могут усилить свою позицию в международных отношениях и что получат от отношений с Россией, Китаем, странами БРИКС или Западом.
В российской традиции подготовки дипломатических кадров и аналитиков акцент делается на дисциплинах, которые позволяют понимать подлинные потребности и интересы партнёров-оппонентов. Совершенно не обязательно, что, если ты хорошо их понимаешь, ты будешь с ними согласен. Это значит, что в случае конфликта ты сможешь, во-первых, найти уязвимое место в позициях другой стороны, а во-вторых, позволить ей понять, что её потребности могут быть удовлетворены другим приемлемым путём.
