Вводя санкции, Брюссель усиливает «энергетическую чрезвычайную ситуацию» и продлевает её. То, что преподносится населению как «энергетический переход», является частью экономической войны, ведущейся за счёт будущего Европы. О том, кому выгодна эта новая энергетическая политика, пишет Ульрике Рейснер, независимый политический обозреватель из Австрии. Первая часть данного анализа была опубликована ранее и доступна по ссылке.
Жёсткая энергетическая политика Европейского союза увеличивает задолженность государств-членов и создаёт серьёзные проблемы для ряда отраслей промышленности. Европейская комиссия и Совет ЕС злоупотребляют нормами о чрезвычайном положении, чтобы избегать демократических переговоров и обходить оговорку о суверенитете государств-членов.
22 ноября 2023 года Европейский парламент незначительным большинством голосов принял предложения о внесении поправок в договоры ЕС. Депутаты Европарламента призывают предоставить ему больше полномочий в вопросах экологии, ввести общие компетенции в области общественного здравоохранения (которая в настоящее время является исключительной компетенцией государств-членов) и расширить общие компетенции в области энергетики. По словам евродепутатов, члены ЕП реагируют таким образом на «беспрецедентные вызовы и многочисленные кризисы».
Быстрый рост долга
Подходящий к концу срок полномочий председателя Комиссии Урсулы фон дер Ляйен ознаменовался несколькими кризисами: пандемическим, энергетическим, миграционным, экономическим и другими.
Время её пребывания на посту также характеризовалось беспрецедентным количеством «чрезвычайных мер» и «пакетов помощи», которые за короткое время погрузили Европейский союз в долги и привели к значительной нехватке финансовых ресурсов. Например, с 2024-го по 2027 год бюджет ЕС должен поддержать Украину на 50 миллиардов евро. Этот украинский фонд составляет половину из почти 100 миллиардов евро, которые Европейская комиссия запрашивает у государств-членов для пополнения текущего бюджета на 2021–2027 годы.
Деньги необходимы срочно, поскольку задолженность ЕС растёт. В годовом отчёте Европейской счётной палаты говорится о «резком увеличении» долга примерно с 237 миллиардов до 344 миллиардов евро. Ранее бюджет и Фонд борьбы с коронавирусом вместе имели расходы в размере 243,3 миллиарда евро. Как мог произойти такой быстрый рост долга? Как удалось всего за несколько лет провести такие гигантские суммы денег мимо громоздких механизмов Европейского союза?
Комиссия и Совет полагались на статью 122(1) Договора о функционировании Европейского союза (ДФЕС), которая позволяет им принимать решения «в духе солидарности между государствами-членами о мерах, соответствующих экономической ситуации, в частности если возникают серьёзные трудности с поставками определённых продуктов, особенно в области энергетики».
Злоупотребление чрезвычайными мерами
В отличие от обычной законодательной процедуры, Европейский парламент вообще не участвует в применении статьи 122 (1) ДФЕС – даже в форме права быть выслушанным или права на информацию. Ни оговорка о суверенитете государств-членов, ни принцип единогласия в Совете в отношении мер финансового характера не применяются – достаточно квалифицированного большинства.
До 2020 года чрезвычайные правила ЕС на основании статьи 122 (1) ДФЕС применялись только во время экономического и финансового кризиса. Кроме того, во время пандемии коронавируса, Регламент Совета (ЕС) 2020/2094 от 14 декабря 2020 года создал «инструмент для поддержки восстановления после кризиса COVID-19», используя эту норму.
С весны 2022 года эта чрезвычайная оговорка служит механизмом, позволяющим ЕС активно вмешиваться в энергетический рынок наперекор договорам.
Однако действительно ли меры, принимаемые Комиссией и Советом для «преодоления энергетического кризиса», в частности сокращение потребления газа и электроэнергии, совместные закупки энергоресурсов, введение рыночного механизма коррекции, пригодны для эффективной борьбы с его реальными причинами?
Разве Комиссия и Совет сами не внесли значительный вклад в нестабильную экономическую ситуацию в энергетическом секторе? Разве они – в том числе с помощью этих самых мер – не делают всё возможное, чтобы сохранить опасную ситуацию? И кому выгодна эта новая энергетическая политика?
Интересы лоббистов
В докладе о состоянии и развитии надёжности поставок Федеральное министерство экономики Германии в середине 2020 года заявило, что датой завершения строительства «Северного потока – 2» является начало 2021 года, и объявило его мощности в объёме 55 миллиардов кубических метров газа неотъемлемой частью Плана развития энергосети на 2020–2030 годы.
Через несколько месяцев Федеральное сетевое агентство Германии сообщило о приостановке процедуры сертификации Nord Stream 2 AG в качестве оператора системы транспортировки газа.
22 февраля 2022 года в Берлине канцлер Германии Олаф Шольц заявил о своём решении остановить процесс сертификации газопровода «Северный поток – 2» из-за «ожидаемого российского вторжения» на Украину. Германия явно не смогла избежать давления со стороны Евросоюза. Последний долгое время боролся с проектом (как и до того с «Северным потоком – 1»). Трубопроводы серьёзно обострили отношения Германии с её трансатлантическим партнёром – США.
Утверждалось, что существует угроза энергетической безопасности ЕС и политической безопасности стран-членов, поскольку трубопроводы подорвут формирование Европейского энергетического союза. Были также опасения по поводу экономической дестабилизации Украины, которая могла потерять около двух миллиардов долларов США на транзитных сборах. Поэтому институты ЕС делали всё возможное, чтобы торпедировать проект, например с помощью «Третьего энергетического пакета» и Газовой директивы, в которую были внесены поправки в апреле 2019 года.
Пока на переднем плане происходил политический обмен ударами, на заднем плане активизировались лоббисты с другой стороны Атлантики. Ещё в августе 2017 года Конгресс США принял закон об ужесточении санкций против России, призванный повлиять на её энергетический сектор. Однако реальной целью, видимо, было увеличение экспорта газа из США в ущерб российским поставкам и вывод на европейский рынок дорогого американского сжиженного природного газа, получаемого путём гидроразрыва пласта.
Фактически ЕС заключил соглашение о поставках с правительством США в 2022 году. США заверили ЕС, что будут поставлять дополнительно 50 миллионов кубических метров американского сжиженного природного газа (СПГ) в год до 2030 года. В период с января по ноябрь 2022 года импорт СПГ из США составил более 50 миллиардов кубических метров. Это более чем в два раза превышает объём за весь 2021 год.
Защита климата как предлог
В первой части этого анализа уже упоминалось, что Комиссия и Совет посредством санкций усиливают нестабильность в европейском энергоснабжении. Покупка, импорт или перевозка сырой нефти и некоторых нефтепродуктов из России в ЕС морем запрещены. Государства-члены установили верхний предел цен на нефть. Действуют запрет на импорт всех видов российского угля, запрет на новые инвестиции ЕС в российский горнодобывающий сектор, запрет на экспорт некоторых технологий нефтепереработки. Германия и Польша лишились возможности импортировать российскую трубопроводную нефть.
Народам государств-членов, которым приходится нести финансовое и экономическое бремя нового энергетического режима Комиссии и Совета, это преподносится как «энергетический переход». Здесь также используется уловка чрезвычайного положения, чтобы эти меры казались необходимыми, срочными, неизбежными и безальтернативными. Европейский парламент уже объявил «чрезвычайную климатическую ситуацию» в конце 2019 года. В своём докладе о глобальных рисках за 2020 год Всемирный экономический форум предупреждает о «чрезвычайной ситуации планетарного масштаба, которая будет включать в себя человеческие жертвы, социальную и геополитическую напряжённость и негативные экономические последствия».
Чрезвычайная пандемическая ситуация, чрезвычайная ситуация в энергетике, чрезвычайная ситуация в области безопасности... после финансового кризиса 2010 года Комиссия при активной поддержке Совета и молчаливом согласии Европейского парламента ввела целый ряд мощных инструментов, лишь частично охваченных договорами ЕС. Эти инструменты носят структурообразующий характер и используются в качестве прецедентов в новых кризисах.
Чрезвычайная статья 122 (1) ДФЕС играет здесь решающую роль, позволяя, например, обеспечить возможность совместных закупок газа – по образцу процесса совместных закупок вакцин – и установить цели по экономии газа и электроэнергии. В то же время ЕС обсуждал, следует ли внедрять новые инструменты по образцу Европейского инструмента временной поддержки для снижения рисков безработицы в чрезвычайных ситуациях (SURE) для борьбы с финансовыми последствиями ситуации на Украине. Также было решено совместно закупать боеприпасы для Украины по образцу закупок вакцин.
Заключение
Дефицит демократии в энергетическом режиме Комиссии и Совета столь же мало обсуждается в европейской политической, медийной и общественной сфере, как и тот факт, что институты ЕС сами внесли значительный вклад в энергетический кризис и намеренно продлевают его.
Комиссия и Совет в своих действиях в связи с чрезвычайными мерами явно руководствуются лоббистскими интересами. Это проявлялось в закупках вакцин, которые в первую очередь служили экономическим интересам фармацевтической промышленности. Это проявляется в закупках энергоресурсов, которые явно благоприятствуют поставщикам из США и арабских стран и вредят другим поставщикам, например России. Это очевидно в совместных закупках боеприпасов для Украины, в результате чего институты ЕС становятся марионетками оружейного лобби и НАТО.
С одной стороны, систематическое злоупотребление статьёй 122 (1) ДФЕС и структурообразующий эффект вводимых таким образом мер приводят к быстрому увеличению долга Союза.
С другой стороны, систематическое злоупотребление нормами о чрезвычайном положении способствует созданию авторитарных структур в Союзе. Полномочия и политическое пространство для манёвра Комиссии и Совета были значительно расширены без демократической поддержки и без учёта международного права.
Суверен (то есть сообщество народов государств-членов) гораздо меньше пострадал от вируса COVID-19, конфликта на Украине или проблем, связанных с поставками энергоносителей, чем от систематических злоупотреблений институтами ЕС. Становясь приспешниками и агентами технокорпораций и НАТО, бюрократы из Брюсселя ставят под угрозу политическое и экономическое будущее Союза.
