Какие последствия нынешние разногласия в США порождают для внешней политики? И шире: как они влияют на ситуацию в мире с учётом сохраняющегося веса страны в международном сообществе? Об этом пишет Игорь Истомин, доцент кафедры прикладного анализа международных проблем МГИМО МИД России.
Сохраняющийся накал не даёт наблюдателям отвлечься от политической борьбы в США. Интерес вызывает не только развитие событий непосредственно в стране, но и то, какие последствия разделённая Америка несёт миру. Между тем в свете исторического опыта и текущих трендов представляется, что наибольшее значение для международного порядка будут иметь не обострившиеся противоречия между политическими силами, а стихийно возникающие точки конвергенции, в которых последние невольно сходятся.
Неоконченная политическая пьеса
Завершение президентской гонки не привело к затуханию политических страстей в США. Изматывающий марафон предвыборной кампании сменили споры при подсчёте голосов, непризнание итогов действующим руководителем страны, массовые выступления сторонников Дональда Трампа. Напряжение вылилось в столкновения в столице с захватом Капитолия и человеческими жертвами. Инаугурацию нового лидера Вашингтон встречал в режиме осаждённой крепости.
Неудивительно, что лейтмотивом первой речи Джозефа Байдена в качестве президента стал призыв к примирению. Однако надежды на то, что уход Трампа с высшего поста приведёт к общественному успокоению, имеют мало шансов оправдаться. Хотя демократы сосредоточили в своих руках контроль над тремя ключевыми политическими институтами (исполнительной властью, Сенатом, Палатой представителей), уровень политической ажитации остаётся высоким.
Во-первых, в отличие от своих предшественников 45-й президент не вышел из игры, оставаясь активной политической фигурой. В частности, он не жалеет критики в адрес бывших союзников-республиканцев, которых фактически обвиняет в предательстве. Во-вторых, хотя трампизм и проиграл на выборах, он остаётся серьёзной силой. Показательно, что в 2020 году за республиканского кандидата проголосовало 74 миллиона человек – на 12 миллионов больше, чем четырьмя годами ранее. В-третьих (и об этом часто забывают), победившая демократическая коалиция сама по себе крайне неоднородна. Её более пассионарная левая часть рвётся навязать активистскую повестку умеренному крылу, стремящемуся вернуться к старой доброй нормальности.
Так что, как пелось в известной песне, the show must go on. Американское общество и элиты по-прежнему расколоты как в оценке текущего состояния, так и в определении направлений развития страны – ни окончание политического цикла, ни перестановка фигур в Вашингтоне не способны этого изменить.
Как писал Уолт Уитмен в программном стихотворении едва ли не всей американской поэзии: «Противоречу ли я себе? Что ж, тогда пусть я противоречу себе. Я велик, я вмещаю множественность» . Следствием этой множественности становится непрекращающаяся борьба между различными видениями того, какими должны быть Соединённые Штаты.
Несчастливые семьи несчастливы по-своему
Какие последствия нынешние разногласия в США порождают для внешней политики? И шире: как они влияют на ситуацию в мире с учётом сохраняющегося веса страны в международном сообществе? Наиболее очевидный ответ – внутренние противоречия ослабляют Америку, дезориентируют внешнеполитический аппарат, затрудняют мобилизацию всего огромного потенциала американского общества для проецирования воли вовне. В условиях сохраняющегося раздора логично ожидать снижение активности Вашингтона на международной арене. Да и исторический опыт содержит немало иллюстраций того, как внутриполитическая борьба сужала возможности американской дипломатии.
Например, в 1870-х – 1880-х годах противоборство между исполнительной властью и законодателями не давало шанса реализоваться экспансионистским амбициям восходящих США. В результате многочисленные планы территориальных приобретений на Карибах и Тихом океане так и не были воплощены в жизнь. В 1920-х изоляционистское лобби помешало Вашингтону присоединиться к созданной по его же инициативе системе международных институтов. Жертвой очередного витка противостояния между президентом и Конгрессом стал отказ от ратификации устава Лиги наций, заложивший мину под межвоенный порядок.
Вместе с тем в перечисленных случаях внешнеполитическая апатия становилась результатом перетягивания полномочий между соперничающими ветвями власти. Сегодня эта проблема не стоит. Более того, нынешняя ситуация – редкий пример того, как одна партия контролирует Белый дом и обе палаты Конгресса. Естественно, что даже между демократами идёт соперничество за политическое влияние, но маловероятно, что Байден столкнётся с той же обструкцией со стороны законодателей-однопартийцев, как некоторые его предшественники.
Другим отягчающим обстоятельством в американской политике периодически выступают протесты в отношении чрезмерных, на взгляд обывателя, издержек внешнеполитического курса (в первую очередь человеческих потерь). Так, в 1970-х и 2000-х годах массовое недовольство вынудило руководителей страны вывести войска сначала из Вьетнама, потом из Ирака.
С начала 2010-х в США, наоборот, наблюдается устойчивый консенсус относительно целей на международной арене – необходимость восстановления американского доминирования, сдерживания Китая и России, сокращения обязательств на Ближнем Востоке не вызывает серьёзных возражений. Основные различия связаны лишь с методами обеспечения интересов, а не с их содержанием – республиканцы больше рассчитывают на единоличные действия США, тогда как демократы предпочитают опираться на коалицию стран-единомышленников.
Фокус текущих политических противоречий в Соединённых Штатах –собственно внутренние сюжеты. Напряжённость порождают прежде всего вопросы социально-экономического неравенства, ухудшение положения среднего класса, неспособность значительной части населения приспособиться к меняющимся требованиям рынка, обострение расово-этнических разногласий и общая чувствительность к вопросам идентичности. На эти фундаментальные вызовы накладывается скепсис широких слоёв общества в отношении истеблишмента и государственных институтов. Влияние такого рода проблем на американскую внешнеполитическую активность менее однозначно, чем в приведённых выше примерах.
Внутренняя буря и внешний натиск?
Острые дебаты по вопросам национального развития в прошлом нередко сопутствовали активной линии Вашингтона на международной арене. Так было и в период прогрессивизма на стыке XIX – XX веков, и в 1960-х годах на фоне борьбы за гражданские права, и в конце 1970-х – начале 1980-х в условиях разочарования, вызванного экономической стагнацией. Во многих случаях идеологические споры, протестные волны, напряжённая партийная борьба прекрасно уживались с наступательной внешней политикой.
Последнее десятилетие не стало исключением из этой логики. И период правления Барака Обамы, и президентство Трампа были отмечены непримиримым противостоянием демократов и республиканцев. Эпичные внутренние сражения не помешали обеим администрациям активно действовать на мировой арене, выступать с громкими инициативами и оставить свой след в международных делах. Не всегда их деятельность приводила к ожидаемым результатам, и не все планы оказались доведены до конца. Тем не менее ни того, ни другого лидера нельзя заподозрить во внешнеполитической апатии.
Более того, порой внутренняя борьба дополнительно подстёгивала активизм США в международных делах. Чего только стоит конкуренция между демократами и республиканцами в последние четыре года за почётный статус главного «ястреба» в отношениях с Россией. Представители обеих партий справедливо опасались дать слабину, зная, что противоположная сторона не преминет обвинить их в предательстве национальных интересов. Такие атаки были мотивированы не столько принципиальными разногласиями (как отмечалось выше, их немного), сколько стремлением набрать очки в межпартийной борьбе.
Подобная токсичная среда благоприятствует проведению жёсткого курса и нахождению новых изощрённых способов давления на оппонентов. Однако она не содействует дипломатическому разрешению международных споров, где выработка компромисса априори предполагает готовность к уступкам. Этот путь также требует от страны принятия долгосрочных обязательств, но на них трудно полагаться, когда отказ от решений предшественников приносит электоральные дивиденды. Между тем сама открытость к диалогу с внешнеполитическими оппонентами нередко трактуется в Вашингтоне как недопустимая капитуляция.
Сохраняющийся накал внутриполитической борьбы диктует выискивание и в действиях команды Байдена на международной арене свидетельств глупости или измены. Вместе с тем нынешняя администрация может оказаться менее уязвима перед такого рода критикой, чем предшествующая.
В поисках утраченного времени?
Помимо прочего, приход к власти Джозефа Байдена многие наблюдатели ассоциировали с возвращением США к роли защитника «либерального мирового порядка». С первых же дней он уже начал оправдывать выданные авансы, выступая в духе известного высказывания Александра I, что «теперь всё будет как при бабушке». Вместе с тем в свете предшествующих рассуждений встаёт вопрос: способны ли Соединённые Штаты выполнять приписываемую им роль на международной арене в отсутствие внутреннего мира? Можно спросить ещё более полемично – захотят ли они вообще ей следовать?
Дело не только в том, что внутренние противоречия отвлекают ресурсы США, подрывают доверие к американским гарантиям, омрачают имидж «цитадели демократии». В самой Америке накопилось глубокое недовольство сложившимся статус-кво, причём по обе стороны политического раздела. Набирающие силу в демократическом лагере левые видят в нём воплощение репрессивных практик западной, капиталистической, маскулинной цивилизации. Для сплотившихся вокруг фигуры Трампа правых он выступает плодом антинационального проекта глобалистских элит.
При полном взаимном отторжении оба фланга партийного спектра сходятся в отрицании неолиберальной ортодоксии, которая определяла американские попытки переустройства мира после окончания холодной войны. Приверженность ей сохраняет лишь политический центр. Но его ресурс сопротивления растущему с обеих сторон давлению ограничен. В попытках маневрирования остающемуся у руля истеблишменту приходится отходить от принципов laissez-faire, делая уступки то требованиям национального протекционизма, то запросу на социальное уравнивание, позитивную дискриминацию, экологическую обусловленность.
Пересмотр прежних неолиберальных догм ярко проявляется в подходах к регулированию мирового хозяйства, где США сменили принцип «свободной торговли» на лозунг «справедливой торговли». Последний стали выдвигать две последние администрации, пусть и вкладывая в это словосочетание различные смыслы. Байден, в отличие от предшественников, изначально пользуется репутацией центриста (и Обама, и Трамп приходили как аутсайдеры), но ему трудно игнорировать запрос на перемены, проецируемый в том числе во внешнюю среду.
Вероятно, он будет готов выражать риторическую приверженность заветам «золотого века», стремиться вуалировать ревизию под маской реформирования. Тем не менее он сможет сохранить эпитет либерального применительно к существующему порядку лишь путём радикального его переосмысления. В любом случае «как при бабушке» уже не будет.
