7 октября на площадке клуба «Валдай» прошла дискуссия на тему «Новая модель отношений России и Турции в условиях кризиса международного порядка». Модератор дискуссии, Андрей Сушенцов, программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай», заявил, что Россия и Турция представляют собой образец комплексного взаимодействия между партнёрами в новых условиях и показывают пример суверенного целеполагания в международной среде, насыщенной конфликтом. По его мнению, не в последнюю очередь характер этих отношений определяет личная дипломатия Владимира Путина и Реджепа Тайипа Эрдогана, сумевших выстроить конструктивный диалог.
Директор Института международных исследований МГИМО МИД России Максим Сучков развил формулировку американского дипломата Ричарда Хааса, сказавшего, что для США Турция - союзник, но не партнёр, и отметил, что для России, наоборот, она партнёр, но не союзник. В России нет завышенных ожиданий, связанных с союзническим поведением Турции, но осознание стратегического партнёрства толкает и Москву и Анкару к постоянному поиску баланса взаимных интересов, считает он. По мнению Сучкова, в отношениях с Турцией Россия руководствуется тремя принципами: 1) относиться с пониманием к вопросам, имеющим принципиальное значение для безопасности Турции; 2) заранее, но без лишнего шума обозначать красные линии и обговаривать коридор допустимого; 3) пользоваться ошибками других партнёров Турции, особенно США для «игры на контрасте». Исследователь также указал, что отношения между Турцией и Россией одновременно хрупки и пластичны. Общим знаменателем в них, по его мнению, служит то, что Россия видит в Турции ресурс для укрепления своего стратегического суверенитета, а Турция в России – инструмент наращивания авторитета великой державы. «Пока этот общий знаменатель сохраняется, пластичности в отношениях будет больше, чем хрупкости», - заключил Сучков.
Президент турецкого Института мировой политики Хюсейн Багджи признал, что в отношениях между Турцией и России случались и всплески, и спады, но добавил, что это не отменяет особых отношении между Турцией и Россией и прочных контактов между лидерами. По его словам, Россия остаётся для Турции важнейшим партнёром – как сосед, как источник нефти и газа, как партнёр в сфере атомной энергетики и как партнёр в туристической отрасли. «Я ни сейчас, ни в будущем не ожидаю, что Турция будет выступать против России. Поэтому она не присоединяется к санкциям ЕС и США, – заявил он. – В последние годы, чем больше проблем у Турции в отношениях с США и ЕС, тем лучше Россию понимают турки». Говоря об украинском кризисе, Багджи сделал акцент на том, что Турция старается быть равноудалённой от обеих сторон и занимать в конфликте позицию медиатора.
Научный сотрудник Центра арабских и исламских исследований ИВ РАН Григорий Лукьянов подчеркнул, что основой для договорённостей между Россией и Турцией, помимо личностного фактора и актуальных интересов, стало наличие у двух стран институционального базиса, на который могут опереться лидеры. Этим институциональным базисом служит мощный задел в сфере экономики и торговли, а также в области образования и культурной информации. Информационные пространства России и Турции очень открыты друг другу, несмотря на языковой барьер, утверждает он. Также важными факторами он назвал финансовые взаимодействия и движение населения между странами, обеспечивающееся не только волей политических лидеров, но и потребностями рынка, потребностями самого населения. Таким образом, вышеупомянутая пластичность – скорее не имманентное свойство отношений, а результат многолетней работы, резюмировал Лукьянов.
Турецкий политический аналитик Хасан Селим Озертем также указал на важность экономического партнёрства. При этом он заметил, что долгое время на фоне углубления экономических отношений политические вопросы воспринимались как нечто отдельное. Это привело к кризису 2015 года, который удалось преодолеть, приложив немало усилий. После этого в 2016 году стороны перешли к новой стадии, на которой экономическое сотрудничество совмещалось с сотрудничеством по региональным кризисам, таким как сирийский. В связи с этим он предположил, что роль лидеров в отношениях выросла именно потому, что в 2015 году мощи институциональных структур не хватило, чтобы справиться с кризисом. Однако опора на личностный фактор делает отношения хрупкими, поэтому сейчас речь идёт о переходе к третьей фазе, подразумевающей поиск институциональных рамок. Именно отражением этого стал самаркандский саммит ШОС.
