Каждая эпоха имеет свои ценности, присущие только ей. И если мир «никогда не будет прежним», то его ценности тоже сильно изменятся. Какими они будут? Читайте в аналитической статье Олега Барабанова, программного директора Международного дискуссионного клуба «Валдай».
Пандемия коронавируса захватывает всё новые города и страны. Всё большее число людей вынуждено переходить на карантин и самоизоляцию. Многие теряют работу и бизнес из-за приостановки экономической активности. Целые отрасли находятся на грани банкротства. Чувство тревоги и неопределённости в обществе также нарастает.
Естественно, что резкое изменение социальной обстановки по всему миру привело к всплеску экспертного анализа новых проблем и поиску путей их разрешения, если и не прямо сейчас, то хотя бы в среднесрочной перспективе. Это оправданно ещё и потому, что сегодня существует общественный запрос на такую экспертизу. Все другие темы мировой политики и экономики по понятным причинам уходят на второй план.
В результате уже сегодня нет недостатка в различных прогнозах в отношении будущего уклада мира после коронавируса. Все их можно, пожалуй, свести в две больших группы.
Одна точка зрения состоит в том, что после эпидемии всё встанет на свои места. Люди вернутся к радостям жизни, а экономика и социальная ткань взаимосвязей в мире начнут активно восстанавливаться. Скорость восстановления будет зависеть от финансовых ресурсов различных стран и компаний. Здесь наиболее понятным примером (и образцом) может послужить история бурного развития мира после окончания Второй мировой войны. Эту позицию отличает изначальный мировоззренческий оптимизм, а экспертные оценки в этом контексте сконцентрированы на том, как наиболее оптимально и наименее затратно восстановить то, что было. Общим итогом в этой парадигме должно стать возрождение докоронавирусного статус-кво, естественно, с добавлением большего внимания к решению медицинских проблем.
Другая точка зрения разительно отличается от вышеуказанной. Её концентрированное выражение можно представить во фразе: «Мир уже никогда не будет прежним». Логика её приверженцев состоит в том, что масштаб и уровень потрясений как для мировой экономики, так и для (что не менее важно) социальных связей, ментальных установок и ценностей будет так велик и окажет такое сильное воздействие на социальную психологию, что окажется просто невозможным всё вернуть «как было». Те, кто изучали марксизм, могут вспомнить один из законов диалектики о переходе количественных изменений в качественные. Это как раз тот случай, когда закон начинает действовать и доказывает свою правоту. Главным итогом такого подхода является акцент на необратимости и изначальной трансформационности коронавирусных изменений в мире.
Эта точка зрения в значительной мере базируется на теоретических установках концепции глобального общества риска. Ранее на портале Международного дискуссионного клуба «Валдай» мы уже писали о её возросшей популярности в связи с коронавирусом.
И в этой связи встаёт вопрос не просто о политических и управленческих практиках, но и о новых моральных установках для глобального общества.
Первая ценность этого нового мира, несомненно, будет связана с глобальной солидарностью. В условиях планетарного общества риска именно она становится ключевым залогом для выживания. В то же время, согласимся, первые месяцы текущей пандемии показывают, наряду с яркими случаями такого рода солидарности, гораздо больше примеров закрытости и обрубания глобальных социальных связей. Рост синофобии в мире на первых этапах эпидемии трансформировался в ощутимые тенденции к ксенофобии по отношению к другим группам риска (к белым туристам в странах развивающегося мира, например). Эта ксенофобия с уровня государств, рас и народов спускается и на более низкие социальные уровни: на уровни отдельных городов, кварталов, вплоть до соседей по дому. Исчезнет ли это чувство ксенофобии после завершения эпидемии, когда всё будет «по-старому» или же останется как долгосрочная ментальная установка по отношению ко всем чужакам, обусловленная пережитыми страхами эпидемии? Если останется, то тогда на пути устойчивого развития мира возникнут серьёзные преграды. Поэтому можно, конечно, высказать предположение, что главной ценностью послекоронавирусного мира станет глобальная солидарность. Но – на фоне противоречащих ей стремлений к закрытости и ксенофобии.
Вторая возможная ценность для нового мира будет связана с дилеммой между свободой и безопасностью. Эпидемия коронавируса очень остро и крайне быстро поставила эту дилемму во главу угла общественного сознания. Стремительно вводимые карантинные меры ограничивают многие права человека. В ряде стран развернулась широкая общественная дискуссия о допустимости и пределах этого. Тезис «эпидемия закончится, а ограничения останутся» становится востребован. Понятно, что он обусловлен не в последнюю очередь внутриполитической борьбой в отдельных странах, но, согласимся, что в условиях общества риска баланс между свободой и безопасностью, скорее всего, будет смещён в пользу последней. Таким образом, несмотря на политическую провокационность подобной установки, ценность осознанного отказа от свободы действительно может остаться в глобальном обществе и после эпидемии. Она, естественно, может и будет сочетаться с ностальгией по утерянной свободе. В предельном случае – в формате антиутопий а-ля фильм «Матрица».
Третья ценность, которая вырастает сейчас из реакции на эпидемию, тоже практически немыслима в условиях существующего глобализма и его моральных установок. Это ценность государственной поддержки и – шире – ценность эффективного государства как такового. Пандемия показала, что частный бизнес в условиях глобальной катастрофы рушится быстрее и раньше государства. Он влечёт за собой безработицу, социальный негатив и так далее. Практически во всех странах ключевым сейчас становится вопрос о масштабных мерах государственной поддержки гражданам и частному бизнесу. В долговременном обществе риска этот запрос на помощь государства будет сохранён. Естественно, здесь есть и опасный соблазн к росту авторитарных тенденций со стороны государства, к распространению нетранспарентных и коррупциогенных практик управления, но тем не менее ценность государства в глобальном обществе риска станет гораздо более высокой, чем сейчас.
Четвёртая ценность будет связана с потреблением и глобальным обществом потребления как статус-кво, точнее – с их переосмыслением. Не хотелось бы обращаться к известному немейнстримному дискурсу об «ужасах» общества потребления (в кавычках или без). Но простая логика позволяет утверждать, что в глобальном обществе риска нет места ценности потребления, нет места потреблению как единственной цели существования – хоть среднего класса, хоть широких народных масс, как угодно. И, соответственно, общество риска исключает общество потребления.
Естественно, этот набросок возможных будущих ценностей не полон и отчасти провокационен. Каждый читатель может продумать иные варианты, которые кажутся ему более важными. В завершение отметим, что, естественно, всем хотелось бы надеяться, что пандемия быстро завершится, и всё вернётся на круги своя. Вышеприведённый оптимистический сценарий восстановления докоронавирусного статус-кво более приятен и желанен в социальной психологии. Но необходимость обеспечить готовность глобальной политии к возможным новым вызовам не позволяет отбрасывать тот пессимистический и трансформационный сценарий с его новыми ценностями (или антиценностями, как угодно).
