Между тем роль ревизиониста – и во внутренних делах, и в международных отношениях – не стала для страны чем-то исторически новым. Советская Россия играла её с момента создания. В послевоенный период возникновение Движения неприсоединения стало лучшим свидетельством тех возможностей, которые открывает странам и народам биполярная архитектура мира. «Россия сыграла, во многом даже и не вполне осознавая это, роль “повивальной бабки” истории. Останавливая (и это главное) скольжение мира к большой войне, ограничивая возможности применения военной силы в международных отношениях, Россия, сама не очень внутренне свободная, сделала мир гораздо более свободным. У стран и народов резко расширились возможности выбора своего политического, экономического, культурного пути, равноправной экономической конкуренции. Может быть, в обеспечении мира, свободы развития в экономической, политической, культурно-цивилизационной сферах и заключается новая миссия России, “новая русская идея”? Идея, которой, похоже, остро не хватает современному миру», – писал Сергей Караганов. По его мнению, одна из важнейших функций России в международных отношениях – быть поставщиком безопасности.
Развернувшаяся военная спецоперация на Украине свидетельствует о том, что Россия вынужденно сосредоточилась на проблемах собственной безопасности, вследствие чего её «экспортный потенциал» существенно сократился. Можно ожидать, что в случае достижения поставленных целей операции произойдёт существенное переформатирование мирового порядка, в результате чего роль России в обеспечении безопасности дружественных и нейтральных стран ещё более возрастёт, однако на это потребуется не один год.
Это прежде всего центро-периферийные концепции, в основе которых – экономический детерминизм, ничуть не лучший, нежели детерминизм исторический, географический или технологический. Отказавшись от либеральных догматов, мы должны отказаться и от единой шкалы, по которой измеряем уровни развития стран. Этих шкал много, и страны образуют самые причудливые констелляции в многомерном признаковом пространстве. Нам необходимо набраться мужества уяснить некоторые неприятные истины. «Мы как-то забываем, что само понятие “глобальные проблемы” может существовать только в рамках нашего Ялтинско-Потсдамского порядка, постулирующего равенство народов и рас и ограничение суверенного права государств на ведение войны. В мировом порядке, постулирующем неравенство государств и естественность экспансии, глобальных проблем не существует. Переход к подобному “неялтинскому” порядку будет означать и ликвидацию самого понятия “глобальные проблемы”. Сценарий, немыслимый только в том случае, если мы считаем, что наш мир, установленный по итогам Второй мировой войны, – норма на все времена до скончания мира». Глобализации так же смертны, как и люди – справедливо отмечает Алексей Фененко.
Упорно продвигаясь путём интеллектуальной деколонизации (термин Михаила Ремизова), мы неизбежно зададимся вопросом о том, почему сокращение «углеродного следа» требует усилий и жертв от всех стран, в том числе и бедных, несмотря на недостаточную доказанность ряда научных положений и сомнительную эффективность предлагаемых мер, в то время как пандемия COVID-19, ежедневно уносившая многие тысячи жизней, явила нам не единение всего человечества, а самый разнузданный национальный эгоизм, в том числе и в отношениях между ближайшими союзниками. Следуя этим трудным путём, мы начнём задумываться, насколько правильно смотреть на мир и на самих себя глазами Запада, причём именно тогда, когда он, мягко говоря, не находится на подъёме. Если мы готовы отказаться от одномерной шкалы и не считать себя полупериферией бывшего однополярного мира, то нам не надо, например, на бюджетные средства снимать конкурсное кино, изображающее страну такой, какой её хотят видеть на Западе, не надо «затачивать» всю отечественную науку под публикации в зарубежных журналах и индексы цитирования, равно как и делать другие бесчисленные глупости, обрекающие нас на подчинение геополитическим соперникам, на глазах превращающимся в противников.
В каждом конкретном вопросе надо думать своей головой, следует ли догонять Запад или идти каким-то своим путём. Последнего у нас страшно боятся в силу природной посредственности и утраченной за тридцать лет способности к самостоятельному целеполаганию. Запомнилось на всю жизнь, как коллега сетовала на заседании кафедры, что чиновники из Минэкономразвития требуют относительно всех предложений привести опыт их успешного применения в высокоразвитых странах. А у коллеги светлая голова, уж она-то точно может придумать такое, чего никогда и нигде не бывало. Подобное отношение к своим специалистам – в любой области – всегда очень вредило развитию страны, но становится смерти подобным в условиях быстрой реорганизации всего общества на мобилизационной основе.
Справедливо отмечая, что страна фактически возвращается на 36 лет назад, к «новому политическому мышлению» Михаила Горбачёва, поскольку разочаровалась в пройденном за это время пути, Фёдор Лукьянов ожидает, что «бурная интеллектуальная дискуссия перестроечного времени о пути в будущее, не доведённая тогда до конца из-за распада СССР, кажется, получает шанс возобновиться и увенчаться-таки неким выводом». Возобновление этой дискуссии – дело не просто неотложное, а сверхсрочное. Исторические события развиваются с головокружительной быстротой, а мы отстаём с их осознанием всё больше и больше. Но мог бы СССР победить в тяжелейшей войне, если бы у его политического руководства не было в целом правильных представлений об объективных процессах, определяющих картину мира? Мы же, образно говоря, воюем по чужим картам – пользуемся картиной мира, созданной Западом в своих интересах. Только её глубокая ревизия позволит нам достичь успехов в столкновении с Западом и снискать симпатии незападных стран, испытывающих острую потребность в альтернативной картине мира, но не имеющих необходимых интеллектуальных ресурсов для её создания.
