Глобальные альтернативы – 2024
Роль «Группы двадцати» в становлении многополярного мира

«Двадцатка» по многим причинам превратилась в форум для встречи Запада и не-Запада. Коммюнике встреч G20 иногда выглядят гораздо более выхолощенными и пустыми, чем коммюнике саммитов БРИКС и даже саммитов «Группы семи». И в случае БРИКС, и в случае «семёрки» вместе собираются единомышленники, которые в целом находятся на одной и той же ценностной и политической волне. Поэтому результаты их обсуждений вполне продуктивны. Про «Группу двадцати» такого не скажешь, пишет Олег Барабанов, программный директор Валдайского клуба.

«Группа двадцати» ведёт своё начало с 1999 года на уровне министерских встреч и с 2008 года – на уровне саммитов глав государств и правительств. Обе даты весьма показательны. Эти годы были временем глобальных финансово-экономических кризисов, которые охватили всю планету, но больнее всего ударили по развивающимся странам Глобального Юга и не-Запада в целом. Кризисы сделали очевидной необходимость поиска политического и регуляторного баланса в отношениях между развитым и развивающимся мирами, между богатыми и бедными, между пресловутым «золотым миллиардом» и всем остальным человечеством.

Ключевая проблема, которую озвучивали тогда и которая, по большому счёту, не решена до сегодняшнего дня – это недопредставленность стран глобального не-Запада в международных экономических институтах глобального регулирования и управления. На политическом уровне две крупные незападные страны – Россия и Китай – являются постоянными членами Совета Безопасности ООН, и право вето даёт им возможность блокировать те решения, которые выгодны только Западу и «золотому миллиарду», а в Генеральной Ассамблее ООН каждое государство имеет один голос, что обеспечивает формальное равенство. Однако в международных финансовых институтах ситуация совсем иная. И в Международном валютном фонде, и в ряде других структур отсутствует даже формальное равенство, поскольку там нет принципа «одна страна – один голос», но количество голосов у каждой страны определяется её экономической мощью. Соответственно, здесь определяющее, доминирующее воздействие на выработку и принятие решений оказывают именно страны Запада (в политическом смысле этого слова).

Тем самым неравенство в развитии закреплялось и усиливалось неравенством в принятии решений. Это сочеталось с целым рядом финансово-экономических и инвестиционных практик, которые многие представители развивающихся стран называли неоколониальными. К тому же многие из стран глобального не-Запада были реципиентами кредитов от МВФ и иных структур, макрофинансовые требования которых зачастую вызывали серьёзное социальное недовольство в этих странах и воспринимались как тормоз на пути развития собственной промышленности и инвестиционной политики. Во многом последствия этой закредитованности и жёстких требований МВФ, сопровождающих её, и делали развивающиеся страны основными жертвами глобальных финансовых кризисов, особенно в период 1997–1999 годах.

Помимо МВФ, Всемирного банка и иных институтов, у ведущих стран политического Запада была и собственная неформальная структура – «Группа семи». В её рамках они могли координировать свою политику, приходить к согласованным решениям и затем выступать своего рода единым фронтом на глобальном уровне. Эта «Большая семёрка» зачастую воспринималась в развивающемся мире именно как символ неравенства и закрепления доминирующего положения западных стран.

Почему «двадцатка» не спасёт мир
Андрей Кортунов
Для того, чтобы представлять всё человечество, «Большая двадцатка» слишком мала и слишком эксклюзивна, а для того, чтобы быть эффективным кризис-менеджером глобального уровня – слишком велика и разнородна. О том, почему прошедший саммит G20 не стал (а будущий не станет) поворотной точкой в объединении глобальных лидеров во имя противостояния общим вызовам и угрозам, пишет Андрей Кортунов, генеральный директор Российского совета по международным делам.
Мнения


Потому-то задачи преодоления недопредставленности и неравенства, актуальные и ранее, в период глобальных финансовых кризисов были особенно острыми. Страны политического Запада обвинялись (и, надо признать, вполне справедливо) как в прямой ответственности за провоцирование кризисов, так и в том, что из-за их доминирования в принятии решений основной удар кризисов приходился не на них, а на развивающиеся страны.

Именно в этой атмосфере и в таком контексте появилась «Группа двадцати», сначала как министерский формат, а затем и на уровне саммитов. Её ключевым символическим значением стало как раз расширение представительства. И совсем не случайно, что одной из самых первых задач на повестке дня «двадцатки» стало перераспределение голосующих квот между странами в рамках МВФ. Этот процесс, впрочем, шёл тяжело и непросто и привёл, по большому счёту, к половинчатым результатам. Никакого реального баланса по числу голосов между развитыми и развивающимися странами в международных финансовых институтах так и не было достигнуто.

Причина этого, отчасти, кроется в том, что можно назвать «родовой травмой» «двадцатки». Поскольку её создание обсуждалось в том числе в рамках «Группы семи», «двадцатка» воспринималась многими как расширенный состав «семёрки», «Группа семи плюс» (G7+). Ведь и до создания «двадцатки» «Группа семи» периодически приглашала на свои заседания лидеров из развивающихся стран, проводя заседания в расширенном формате. Именно в этой логике отчасти и произошла институционализация расширенных заседаний «семёрки», которая и получила в итоге название «Группы двадцати». При этом фантомные воспоминания о том, что «двадцатка» – это всего лишь «семёрка плюс», сохранялись достаточно долго, их отголоски можно встретить и до сего дня. Во всяком случае, отнюдь не редки утверждения о том, что именно «семёрка» стала институциональным организатором «двадцатки» и что страны политического Запада проявили тем самым свою добрую волю. И им за это все остальные должны быть благодарны.

При этом создание «Группы двадцати» отнюдь не привело к самороспуску «Большой семёрки». Она сохранилась и по-прежнему регулярно проводит заседания со своей повесткой и приоритетами. Это позволяет использовать вышеупомянутый механизм внутренней консолидации стран политического Запада. Причём практически традицией последних лет стало то, что саммиты «семёрки» проходят раньше, чем саммиты «двадцатки», и возможности для «сверки часов» и внутризападной координации относительно общей позиции на «двадцатке» остаются достаточно сильными.

Нужно отметить, что и страны глобального не-Запада понимали необходимость и целесообразность создания собственного механизма, отчасти похожего по формату на «Группу семи». Это привело к созданию БРИК в 2006–2008 годах, примерно тогда же, когда создавалась «двадцатка». Затем произошли принятие в БРИК Южно-Африканской Республики и смена аббревиатуры на БРИКС. А в 2024 году состоялось ещё одно расширение БРИКС. Тем самым объединение ведущих стран глобального не-Запада увеличивает свою инклюзивность и представительность.

«Двадцатка» же в этом контексте превратилась в форум для встречи Запада и не-Запада.

И на наш субъективный взгляд, это привело к тому, что стороны стараются порой уходить от серьёзного обсуждения проблем и выступают по классической формуле «за всё хорошее и против всего плохого». Во всяком случае, читая коммюнике по итогам саммитов «двадцатки», не удаётся избавиться именно от такого ощущения. Эти коммюнике иногда выглядят гораздо более выхолощенными и пустыми, чем коммюнике саммитов БРИКС и даже саммитов «Группы семи». И в случае БРИКС, и в случае «семёрки» вместе собираются единомышленники, которые в целом находятся на одной и той же ценностной и политической волне. Поэтому результаты их обсуждений вполне продуктивны. Про «Группу двадцати», повторим, такого, на наш субъективный взгляд, не скажешь. Причины кроются отчасти и в том, что в плане политического пиара любое государство – хозяин саммита «двадцатки» заинтересовано в том, чтобы мероприятие прошло гладко и без скандалов. А для этого лучше сосредоточиться на общих и неконфликтных темах. Кроме того, мы имеем в «двадцатке» чётко консолидированный блок стран политического Запада, а вопрос о внутренней консолидации глобального не-Запада, скажем прямо, ещё не решён. Будем надеяться, что нынешнему бразильскому председательству в «Группе двадцати» удастся эту ситуацию выправить.

Дипломатия после институтов
Саммит «Большой двадцатки» в Индии: демократия, дипломатия, диалог
Ниведита Дас Кунду
С 9 по 10 сентября 2023 года саммит «Большой двадцатки» в Нью-Дели примет многих выдающихся лидеров мира. Индия готова провести саммит G20, демонстрируя своё искусство, культуру и традиции. Это самое ожидаемое международное событие года для страны. Достижение консенсуса и инклюзивности будет зависеть в том числе и от внимания Нью-Дели ко всем нюансам итогового документа. Хотя это трудная задача, но Индия надеется решить её, пишет Ниведита Дас Кунду, старший научный сотрудник Йоркского университета, академический директор Колледжа Liaison.
Мнения
Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.