Модель экономического восстановления в России действительно может оказаться более длительной по времени и менее выраженной по сравнению с крупнейшими экономиками мира, но она окажется более устойчивой в случае надёжного обеспечения макроэкономической стабильности, пишет Ярослав Лисоволик, программный директор клуба «Валдай».
Несмотря на то, что нынешний кризис привёл к значительным преобразованиям в мировой экономике – от структуры спроса до коснувшихся поставок изменений в производственных цепочках и способах доставки со стороны предложения, – рынки, похоже, пережили эту бурю гораздо лучше, чем в период кризиса 2008–2009 годов, поскольку сейчас индекс S&P500 близок к своим историческим максимумам. Это, в свою очередь, во многом связано с беспрецедентными мерами стимулирования, принятыми во всей мировой экономике, когда крупнейшие развитые страны подготавливают заметно более масштабные пакеты стимулирования по сравнению с крупными странами с развивающимися рынками, включая Россию.
На глобальном уровне двумя ключевыми факторами, влияющими на рынки, являются опасения по поводу второй волны пандемии и уравновешивающая риторика со стороны регулирующих органов относительно введения дополнительных пакетов стимулирования. Ввиду крупномасштабных пакетов стимулирования, предоставляемых регулирующими органами в США, ЕС и Китае, путь восстановления мировой экономики, вероятно, будет V-образным, однако с сохраняющимися вопросами относительно устойчивости дальнейшего восстановления с учётом рисков новых волн пандемии, роста макроэкономического дисбаланса (особенно уровня долга) и неослабевающей политической и торговой напряжённости между Китаем и США.
Другой возможной причиной сдержанной активности при проведении мер стимулирования в России могут быть другая «функция полезности»/предпочтения властей в отношении расходования резервов. Действительно, с учётом масштабов неопределённости, в том числе в отношении второй волны пандемии, чрезмерное использование резервов на ранних этапах может рассматриваться как подрыв устойчивости экономики в более поздние периоды. С этим может быть связана разница в предпочтениях между макроэкономической стабильностью и экономическим ростом, причём первому в России в период до пандемии уделялось больше внимание в условиях внешних неблагоприятных обстоятельств, связанных с санкциями и высокой зависимостью от цен на нефть.
На самом деле, весьма показательно, что, несмотря на начавшуюся пандемию, масштабный экономический спад и голосование по конституционным поправкам, прошедшее 1 июля, объём стимулирования всё же был относительно сдержанным. Другим важным знаком является то, что, несмотря на широко распространённые ожидания отмены или значительного изменения бюджетного правила, этот ключевой инструмент обеспечения макроэкономической стабильности был сохранён. В свою очередь, это говорит о том, что определение приоритетов макроэкономической стабильности может продолжиться во второй половине года, поскольку масштабы бюджетных расходов Министерства финансов и снижение ставок Центральным банком обеспечат восстановление ВВП на 3,2% в следующем году после его падения на 4,8% в этом году согласно прогнозам Минэкономики России. Это сопоставимо со снижением на 4,9% в 2020 году и восстановлением на 5,4% в следующем году в масштабах мировой экономики, согласно последним прогнозам МВФ. В то же время ожидается, что профицит счёта текущих операций России останется в плюсе в районе 2% ВВП в 2020–2021 годах, а дефицит федерального бюджета, согласно прогнозам, сократится с 3% ВВП в 2020 году до 2% в 2021 году. Такой макроэкономический фон вместе с низкими показателями долга и всё ещё значительными резервами будет контрастировать с повышенным уровнем долга, наблюдаемым в мире формирующихся и развивающихся рынков в постпандемический период на фоне крупных пакетов стимулирования.
Такой акцент на обеспечении резервов и отказе от чрезмерных расходов бюджетных средств может быть особенно уместным в условиях постпандемии, когда буферы и резервы, вероятно, будут особенно ценны на фоне неблагоприятных условий, вызванных ростом неопределённости и неприятия убытков. Фактически этот сделанный на обеспечении резервов акцент может в последующие годы наблюдаться как последствие кризиса как на уровне корпораций, так и среди госкомпаний.
Отраслевая структура российских пакетов стимулирования существенно повлияет на модели посткризисного восстановления в ключевых секторах. До настоящего времени основная часть фондов помощи была направлена в наиболее пострадавшие сектора, включая авиацию, общественное питание и туристические услуги, а также малое и среднее предпринимательство.
Важное отличие по сравнению с предыдущими антикризисными пакетами, однако, заключается в большем упоре на финансирование секторов «человеческого капитала», включая значительное увеличение расходов на здравоохранение, а также заработной платы и трансфертов врачам. Кроме того, в этот раз больше внимания уделяется поддержке спроса, который особенно сильно пострадал во время кризиса, вызванного пандемией. Это, вероятно, приведёт к изменению структуры бюджетных расходов с капитальных на текущие расходы. В дальнейшем необходимо будет уделять больше внимания таким факторам, как мультипликативный эффект в различных секторах, а также более долгосрочным трансформационным потребностям российской экономики.
