Корпорации и экономика
«Оперативный простор» как императив российской внешней политики

Исторически для России выход на оперативный простор во внешней политике был связан во многом со стремлением к преодолению географических ограничений, уязвимости по отношению к внешним угрозам, расширению круга союзников. В современном контексте стратегия достижения «оперативного простора» – это уже не про доступ к проливам. Это даже не столько «поворот на Восток», сколько возможность продвижения внешнеполитических инициатив на максимально широком пространстве с вовлечением по возможности наибольшего набора стран и регионов. Достижение оперативного простора во внешней политике является ключевым фактором укрепления суверенитета и более гибкого реагирования на резкие изменения на мировой арене, пишет программный директор международного дискуссионного клуба «Валдай» Ярослав Лисоволик.

«Оперативный простор» в контексте внешней политики можно определить как выход на новые регионы и платформы взаимодействия на внешней арене, а также как растущую возможность варьировать активность в различных регионах мира. В условиях глобализации и обострения конкуренции на международных рынках достижение оперативного простора становится императивом, который даёт возможность использовать «эффект масштаба» во внешней политике за счёт продвижения инициатив не в одном отдельном регионе, а на возможно более широкой платформе альянсов.

«Оперативный простор» для внешней политики может иметь несколько измерений. Прежде всего, это простор региональный/географический, который предполагает выход из узких региональных ограничений в проведении внешней политики и получение доступа к проведению своей политики на межрегиональном и глобальном уровнях.

Другим измерением является ценностная составляющая, которая предполагает отход от идеологических догм в пользу большего прагматизма и экономического взаимодействия. Здесь же можно отметить большую ориентацию на будущее сотрудничество и меньшую зависимость от бремени прошлых политических противоречий.

Наконец, третьим фактором политики «оперативного простора» является снижение зависимости (экономической, технологической или политической) от внешнего мира, что открывает возможности для страны проактивно выражать свои ценности и приоритеты на внешней арене.

Корпорации и экономика
Автаркия больших пространств: о роли регионализма после коронакризиса
Александр Лосев
Можно ждать ренессанса идей XIX века об «автаркии больших пространств» (с поправкой на реалии XXI века) и появления моделей экономического развития на основе внутренних факторов и чистого прагматизма групп государств, которые могут образовывать самодостаточные экономические союзы с собственными правилами, способные заменять прошлые межгосударственные соглашения. Ценность России возрастёт многократно, если Россия сможет по-настоящему консолидировать пространство бывшего Советского Союза. Но для этого нужна стратегия с чёткими временными параметрами, целенаправленная политика и... участие Евросоюза, если, конечно, Европа заинтересована в собственном выживании, полагает Александр Лосев, генеральный директор АО «Управляющая компания "Спутник – Управление капиталом"», член Совета по внешней и оборонной политике.

Мнения участников


В экономической сфере стратегию «оперативного простора» можно соотнести с географической диверсификацией торгово-экономических альянсов, отраслевой диверсификацией экономики, структурной диверсификацией экономики за счёт развития конкуренции и создания благоприятных условий для малого и среднего бизнеса, а также опциональностью транспортно-логистического развития (развитие континентальных направлений Север – Юг, также как и траекторий Запад – Восток). Расширение географии альянсов усиливает позиции страны в дальнейшем увеличении круга союзов, в то время как отраслевая диверсификация снижает уязвимость к внешним шокам и повышает вариативность отраслевого развития. Развитие малого и среднего бизнеса расширяет круг потенциальных внешнеэкономических контрагентов на микроуровне отдельных предприятий, что, в свою очередь, увеличивает возможности по заключению экономических альянсов со многими государствами.

Сама по себе ценность достижения «оперативного простора» во внешней политике определяется возможностью оптимального реагирования на всё более непредсказуемые и зачастую негативные внешние условия. Манёвренность внешней политики также позволяет ей реагировать и на внутренние импульсы и приоритеты, которые могут изменяться со стороны различных групп населения страны. Что наиболее важно, опциональность во внешней политике смягчает остроту конфронтаций, снижает агрессивность противников и аппетиты сторонников. Динамика международных отношений становится более многовариантной и в то же время управляемой.

Важно отметить, что стремление получить определённую свободу манёвра во внешней политике демонстрирует растущее число стран – в текущих условиях можно говорить о том, что отход от правил в пользу большего оппортунизма становится мировой тенденцией. Возможно, что одной из причин трансформации мировой экономики, в том числе и кризисных явлений, является переутомлённость значительной части мирового сообщества узкими рамками экономических правил, нормами и идеологическими установками.

Правила и соблюдение строгих норм и стандартов требуют известной степени мобилизации и напряжения, которое становится тем более утомительным в случае радикальных отличий «стандарта» утверждаемых правил от реалий исторического развития большинства стран мирового хозяйства. Результат – растущая дивергенция моделей развития стран и уход в лоно оппортунизма. По мере того как всё больше стран (прежде всего – крупнейших) отказываются от правил в пользу гибкости в проводимой политике, доминантной стратегией в мировой экономике становится отказ от самоограничений в пользу манёвренности.

Примером успешного выхода дипломатии на «оперативный простор» является Китай. За несколько десятилетий Китай переформатировал не только свою внешнюю политику, но и направления развития мирового хозяйства. Рост присутствия Китая в различных регионах мира сопровождался трансформацией Китая в крупнейшего кредитора на мировой арене (в том числе и по отношению к развитым странам) и снижением идеологической составляющей во внешней политике с переносом акцента на международной арене на прагматичное взаимодействие в торгово-экономической сфере. Распространение китайского влияния в мировой экономике отчасти также основывалось на опциональности сочетания континентальной интеграции посредством инициативы «Пояса и пути» и трансформации Китая в одну из ведущих морских держав за счёт развития портовой и транспортной инфраструктуры.

Экономические последствия коронавируса: инициатива «Пояс и путь». Онлайн-конференция
07.05.2020


Что касается России, то императив выхода на оперативный простор можно проследить в течение последних нескольких столетий, что во многом было связано с попытками преодоления географических ограничений, получения выхода к морю, создания мощного флота, активного маневрирования внешней политики на европейской арене. Среди многих российских дипломатов и правителей, которые преодолевали ограничения и расширяли пространство для внешней политики, можно отметить Петра I (выход к Балтике, создание сети альянсов в Европе) и канцлера Горчакова (отмена Парижского трактата).

Период после распада СССР прошёл для российской внешней политики в узких лабиринтах поиска выхода на оперативный простор. Первые несколько десятилетий были направлены на выстраивание отношений с Западом, прежде всего с Западной Европой, что задавало крайне узкие рамки для манёвренности внешней политики в условиях резкого снижения присутствия в развивающихся странах. В экономической сфере основная ставка в 1990-е была сделана на кредиты МВФ и получение входного билета в ВТО, что требовало выполнения длинного списка обязательств.

В итоге, вопреки ожиданиям, смена идеологической парадигмы не привела к существенному расширению оперативного простора – более того, возникло ощущение некоторой дезориентации и «потери компаса» во внешнеполитической навигации. После поворота на Запад последовал «поворот на Восток», но и он не принёс радикального прорыва на оперативный простор, так как отношения с крупнейшими игроками в восточноазиатском регионе, такими как Япония и Южная Корея, отчасти АСЕАН, сдерживаются противостоянием с Западом и фактически основной прогресс наблюдается по линии российско-китайских отношений. Вместе с тем в последние годы есть признаки того, что такого рода импульсивная динамика выстраивания внешних связей уступает место более равномерному континууму многовекторной политики с выходом на оперативный геополитический/геоэкономический простор.

Такого рода позитивные сдвиги в политике Российской Федерации можно проследить на примере успехов в урегулировании конфликтов на Ближнем Востоке и растущего активизма экономической дипломатии не только в Восточной Азии, но и Африке (примером чему стал успешный саммит Россия – Африка в Сочи в 2019 году), а также в Латинской Америке. В этих условиях возможным прорывом в поисках выхода на оперативный простор для российской внешней политики может стать «поворот на Юг», на «глобальный Юг», что значительно расширит спектр возможных альянсов и диверсифицирует географию участия нашей страны в решении политических и экономических проблем в мире.

Выход на более активное взаимодействие с «глобальным Югом» даёт России обширное пространство для заключения альянсов с экономиками, которые растут значительно быстрее развитых стран.

Это также возможность создавать с данными странами совместные интеграционные платформы, которые станут важной частью меняющейся мировой экономической архитектуры, призванной стать более инклюзивной и открытой. Взаимодействие с «глобальным Югом» существенно повышает опциональность и манёвренность российской внешней политики, в том числе и по отношению к западным странам.

В конечном счёте для России большая манёвренность на внешнеполитической арене – это возможность более оптимальной реализации принципа Горчакова (сформулированного главой российской внешней политики Александром Горчаковым в XIX веке) о подчинённости российской внешней политики политике внутренней . Более эффективная и манёвренная внешняя политика создаёт условия для снижения интенсивности внешних шоков и концентрации на модернизационной повестке за счёт внутренней консолидации и проведения масштабных экономических преобразований.

При этом оперативный простор и большая манёвренность внешней политики не должны приводить к потере ориентиров и приоритетов – «моральный компас», элементы преемственности во внешней политике, осознание исторической миссии России должны оставаться основой системы ценностей российской дипломатии. В то же время модернизированная версия внешнеполитической стратегии нашей страны должна учитывать растущую частоту изменений в политической системе мира, увеличение оппортунизма и неопределённости в международных отношениях. Закоснелость и фатализм тем более проблематичны на международной арене в условиях роста интенсивности технологической трансформации и увеличения роли цифровой дипломатии.

В заключение можно сказать, что с началом постсоветских душевных исканий Россия обошла весь мир в поисках альянсов и «настоящих союзников». После разочарований и поворотов то на Запад, то на Восток Россия наконец обретает более реалистичную, но в то же время и гибкую позицию на международной арене. Приходит и понимание того, что для интеграции в мировую экономику не сработают «чужие» интеграционные платформы или организации – эти платформы должна создавать сама Россия совместно со своими региональными и глобальными партнёрами в условиях расширения оперативного простора для своей дипломатии.

Алгоритм глобальной интеграции: управление силами гравитации
Ярослав Лисоволик
Сила региональной экономической интеграции заключается не только в расширении возможностей для роста стран региона за счёт снижения торговых барьеров и удешевления товаров для потребителей. Налицо важные внешние дивиденды, которые получают успешные и динамично развивающиеся интеграционные блоки, благодаря чему сила притяжения расширяющегося экономического блока улучшает условия для торговли и инвестиций с внешним миром.
Мнения участников

 




[1] 



Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.