Группа БРИКС – это объединение государств, разделяющих стратегическое видение справедливого мирового порядка, но преследующих свои национальные интересы. Поэтому не стоит ожидать, что БРИКС создаст международные финансовые институты и инструменты, сопоставимые по масштабам влияния с теми, которыми управляет Запад, или начнёт принимать решения конфронтационного характера в отношении других участников международного сообщества, пишет Тимофей Бордачёв, программный директор Валдайского клуба.
Расхождения между ожиданиями и практикой являются одним из наиболее заметных признаков современной мировой политики как в исполнении ведущих держав, так и в деятельности создаваемых ими международных институтов. Первое представляет собой продукт субъективных представлений или намерений, а второе – результат действия объективных факторов, отменить которые не может даже самая сильная политическая воля. Тем более что ожидания часто формируются на основе инерции восприятия политического процесса широкой публикой либо заявлений политических деятелей, которые сами меняют планы в зависимости от своих возможностей.
Это явление международной жизни не представляет собой существенную проблему, так как государства редко что-то теряют в связи с тем, что в своей практической политике не особенно соответствуют нашим умозрительным конструкциям. Однако мы всё равно не должны закрывать глаза на то, что разочарование может иметь негативные последствия и по меньшей мере снижать общественный энтузиазм по поводу считающихся важными, но недостаточно успешных в краткосрочной перспективе инициатив. Было бы разумно более чётко представлять себе, что нам в действительности имеет смысл ожидать от тех, что позиционируются как важные в системе российской внешней политики.
Группа БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, Южная Африка) представляет собой одно из наиболее любопытных явлений современной международной политики. В первую очередь потому, что это объединение пяти значимых государств, к которому с 1 января 2024 года присоединились ещё несколько участников, концептуально противоречит всем сложившимся в XX веке представлениям о том, на чём должна быть основана международная организация. Говоря коротко, в основе БРИКС нет сколько-нибудь зримой возможности объединения странами-участницами своих экономических и военных ресурсов. Даже постоянный состав Совета безопасности ООН представляет собой сравнительно гомогенную группу и состоит из держав, которые с разной степенью достоверности признаны победителями в последней мировой войне и все без исключения обладают военными ресурсами, недосягаемым образом превосходящими других членов международного сообщества. Что уж говорить о таких сильных и «состоявшихся» институтах, как НАТО, «Большая семёрка» или Европейский союз. В первом случае мы видим реальное объединение военных возможностей, во втором – экономической мощи.
БРИКС не основана на балансе сил основных участников, как это бывало с наиболее успешными альянсами прошлого. Несмотря на то, что считающийся суперуспешным Венский порядок был сговором сильнейших европейских держав по поводу основ легитимности внутреннего порядка в странах, до которых они могли дотянуться, он всё равно содержал в фундаменте идею взаимного баланса сил. Собственно говоря, разрушение этого баланса в результате бурного усиления Германии и стало причиной краха всей Венской системы. В БРИКС также совершенно невероятно появление одного лидера, как в НАТО или «семёрке», который сможет дисциплинировать остальных участников и добиваться выполнения поставленных совместно целей. Тем более что эти цели, сформулированные в рамках «лидерской» модели института, достижимы именно потому, что удовлетворяют интересам лидера.
Другими словами, БРИКС, как это ни поразительно, не является институтом-фальшивкой, ширмой, прикрывающей основные механизмы взаимопонимания своих участников. И именно это представляет собой самую большую сложность. Как в достижении совместно поставленных задач, так и для его понимания сторонними наблюдателями, мышление которых выстроено в рамках уже давно и прочно утвердившегося канона. И если первое ещё может, как мы видим, постепенно преодолеваться странами-участницами, то решить вторую проблему пока совершенно не представляется возможным. А возможно, и не является необходимым. В первую очередь потому, что привело бы к созданию нового шаблона, начинающего генерировать совершенно бессмысленные ожидания. Нам в действительности ещё предстоит, во-первых, оценить пределы сотрудничества стран БРИКС в динамично меняющихся условиях, а во-вторых, создать некую рамку для оценки эффективности её деятельности.
Также рассуждения о том, что реально БРИКС может, а чего не может, стоило бы начать с понимания того, насколько достижения или провалы других международных институтов связаны с их индивидуальными особенностями. Второе, однако, является теоретической задачей. Но позволяет понять, что БРИКС делать не будет.
Во-вторых, вряд ли стоит ожидать от БРИКС решений конфронтационного или репрессивного характера в отношении других участников международного сообщества. Мы понимаем, конечно, что в своём современном положении страны Запада воспринимают как конфронтационное любое действие или решение, которое не обслуживает их специфические интересы. Но если отвлечься от этого прискорбного факта, можно увидеть, что БРИКС вряд ли может стать «тараном» для разрушения позиций США и Европы в мировых делах. Другое дело, что западные державы неслучайно подозревают всех остальных в революционных или ревизионистских замыслах – даже вполне невинные действия становятся опасными для организма западной гегемонии в условиях его современной хрупкости.
Вопрос, таким образом, только в способности Запада адаптироваться к неизбежному сокращению своей власти над основными институтами и повестками глобального характера. Поэтому нет оснований пытаться «давить» на наших партнёров с тем, чтобы их действия стали более разрушительными для Запада, – это в любом случае произойдёт.
В-третьих, БРИКС вряд ли окажется готова масштабно решать те задачи глобального характера, которые Запад решать не может или – в рамках своих эгоистических интересов – не хочет. Однако БРИКС сможет создавать конкретные механизмы решения проблем развития (бедности, голода, экологии, преступности, терроризма, информационной безопасности, искусственного интеллекта), представляющие собой альтернативу западным подходам и решениям. Это само по себе принесёт пользу мировой устойчивости, но также послужит той самой адаптивности Запада к новым условиям.
И наконец, не стоит ждать от стран БРИКС достижений в тех вопросах, где их национальные интересы отличаются в силу объективных причин, то есть связаны с достижением ими основных целей развития. БРИКС создан и расширяется для того, чтобы дополнительно усилить возможности его участников, но ни в коем случае их не ослабить.
Во-первых, степень их соответствия собственным интересам России с учётом всех особенностей нашего участия в мировой экономике и международной политике. Другими словами, соотносить то, что мы хотим от БРИКС, с нашими собственными объективными возможностями. Есть основания думать, что Россия не является самым слабым участником группы БРИКС и в этой связи её возможности также станут весомыми в достижении тех или иных задач всей группы.
Во-вторых, большое значение имеет способность стран-участниц двигаться вперёд в рамках той повестки, которую они смогли формализовать в формате «пятёрки».
В-третьих, значение будет иметь способность БРИКС решать задачи по сохранению и укреплению тех элементов глобализации, которые отвечают интересам её участников, но интенсивно разрушаются Западом в последние годы.
