Несмотря на позитивный характер подвижек в нормализации отношений Сирии с арабским миром, содержание и скорость этого процесса остаются нечёткими. Наряду со стимулами – стремлением государств Ближнего Востока к укреплению суверенитета, ирано-саудовской «разрядкой» и хорошими перспективами для экономического сотрудничества – остаются и препоны. В первую очередь это американские санкции, препятствующие формированию региональной платформы восстановления Сирии, пишет Игорь Матвеев, старший научный сотрудник ИВ РАН.
Многие обозреватели расценили решение Совета ЛАГ на уровне министров иностранных дел № 8914 от 7 мая 2023 года о возобновлении участия Сирии в ЛАГ и участие Башара Асада – впервые с 2010 года – в саммите ЛАГ в Джидде как победу сирийской дипломатии. Со ссылкой на выступление в Джидде президента Сирии транслировалась мысль о том, что не Сирию приняли обратно в «арабскую семью», а «арабская семья» вернулась в Сирию. На практике это может означать попытки Сирии, где, по выражению Башара Асада, «бьётся сердце арабизма», реанимировать свою весомую роль на Ближнем Востоке, развивая диалоги по безопасности и экономике с соседями (Иорданией, Ираком, Ливаном) и предлагая посредничество в диалоге аравийских монархий с Ираном в русле преемственности внешней политики со времён президентства Хафеза Асада.
Нормализация отношений Сирии с арабским миром стала следствием и отражением процесса постепенного формирования межарабского консенсуса по признанию победы сирийских властей в борьбе с оппозицией. Последняя не смогла консолидировать свои ряды и добиться военного успеха, деградировав и лишившись внешней поддержки. Массовые потоки сирийских беженцев (по данным ООН за 2023 год, в соседних с Сирией странах находилось 5,4 миллиона человек) стали бременем для экономик Иордании и Ливана. Данный фактор на фоне роста контрабанды наркотического психостимулятора каптагона из южной Сирии в ту же Иорданию, а далее – в аравийские монархии явился катализатором нормализации, выразившейся в резолюции ЛАГ 8914 и итоговой декларации Арабского саммита в Джидде.
Не менее значимы текущие деэскалационные подвижки в системе международных отношений на Ближнем Востоке, а именно начавшаяся при посредничестве Китая нормализация отношений между шиитским Ираном и суннитской Саудовской Аравией – традиционными соперниками за влияние в регионе. К этому вскоре может добавиться сирийско-турецкое сближение при содействии России: шансы на реализацию соответствующей дорожной карты, о которой было объявлено после встречи министров иностранных дел России, Ирана, Сирии и Турции 10 мая в Москве, возрастают в свете заявлений президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана о возможности его встречи с Асадом. Другим аргументом в пользу примирения Анкары и Дамаска может стать неприятие ими курдского сепаратизма.
Является ли успех Дамаска реальным и как быстро за ним последуют практические шаги? Ведь именно в переводе решений ЛАГ на «реальные рельсы», включая «открытие заново» Сирии в русле экономической политики открытых дверей (арабск. инфитах), заключается приоритет сирийской дипломатии, о чём много говорят местные эксперты. Важно и то, появятся ли шансы для восстановления сирийской экономики. Удастся ли властям САР – а если да, то как скоро, – добиться полной отмены санкций, которые были введены ЛАГ 27 ноября 2011 года? Здесь сирийские обозреватели обращают внимание на продвигаемый руководством страны принцип «Все выигрывают совместно», связывая его с установлением взаимопонимания между арабскими странами и Ираном.
В арабских и не только политических и деловых кругах с 2020 года обсуждается императив формирования региональной платформы восстановления Сирии (РПВС) в русле инфитаха. Пока, однако, не ясно, предполагается ли привлечь к ней только участников от ЛАГ при лидирующей роли стран – членов Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), следуя парадигме «арабизации», предусматривающей самостоятельное решение арабами своих проблем. Либо, возможно, подключить к РПВС неарабские державы Ближнего Востока (Иран, Турцию) и мировые центры силы в лице России, Китая, Индии.
Другая интрига РПВС состоит в том, будут ли запущены коллективные механизмы сотрудничества или дело ограничится разделением ролей между арабскими и неарабскими акторами. Первый вариант стимулируется тенденциями в глобальной и региональных системах международных отношений: поиском государствами путей укрепления суверенитета, в том числе при помощи многосторонней дипломатии. В пользу второго свидетельствует клубок интересов в рамках ближневосточной системы международных отношений. Те же саудовцы заинтересованы в дрейфе Сирии от Ирана в сторону «арабской семьи», а иранцев, напротив, настораживает форсированная нормализация отношений Дамаска с Эр-Риядом. В ОАЭ и Египте опасаются укрепления позиций Турции в случае её примирения с Дамаском. При этом в аравийских монархиях пока проявляют сдержанность в вопросах взаимодействия с Россией в Сирии, в чём автор статьи убедился лично в беседах с представителями политических и экспертных кругов ОАЭ в октябре 2022 года.
Ряд обстоятельств на первый взгляд указывают на оптимистичный сценарий. Так, к остававшемуся в Дамаске на всём протяжении кризиса посольству Омана и возобновившим работу ещё в декабре 2018 года дипмиссиям ОАЭ и Бахрейна вскоре добавится посольство Саудовской Аравии. Изоляция Сирии в арабском мире никогда не была полной.
Принятие резолюции Совета ЛАГ от 7 мая едва ли состоялось бы без компромиссных договорённостей Сирии с арабскими партнёрами, да и между ними самими, на что обратили внимание мировые СМИ со ссылкой на египетских дипломатов. Логично, что в решениях ЛАГ, основанных на принципе «Шаг в обмен на шаг» с созданием надзорного «Комитета по связи», крайне важный для Дамаска тезис о поддержке всеми арабами восстановления территориальной целостности страны сочетался с менее «удобными» для властей САР призывами к решению проблемы беженцев и запуску межсирийского диалога (в том числе ввиду нерешённого курдского вопроса).
В единстве все перечисленные обстоятельства предопределяют разноуровневый и разноскоростной характер процесса нормализации отношений Сирии с арабским миром. На «быстром» полюсе, скорее всего, окажется сотрудничество с Алжиром, Бахрейном, Ираком, ОАЭ и Оманом. Средними темпами будут развиваться контакты с Кувейтом, Ливаном, Саудовской Аравией и Тунисом, медленнее – с Иорданией, ставящей во главу угла решение проблем беженцев и наркотрафика, Катаром, по-прежнему настаивающим на политических реформах в Сирии, и Марокко.
Несмотря на сдержанное отношение в странах ССАГПЗ к координации с Россией в Сирии и недоверие между аравийскими монархиями и Ираном, на преодоление которого понадобится время, сложились предпосылки для подключения неарабских акторов к РПВС. Присутствие в Сирии по приглашению местных властей российских и иранских воинских подразделений, а в иранском случае – ещё и аффилированных милиций (тогда как войск из государств ЛАГ нет), является реальностью, с которой нельзя не считаться. Это касается, в частности, создания условий для реализации экономических проектов в центральных и восточных районах страны, на средиземноморском побережье, не говоря уже о до сих пор неспокойном юге.
Самым мощным фактором, сдерживающим скорость и масштабы процесса запуска РПВС, остаются установленные США против САР односторонние ограничительные меры. Здесь следует упомянуть поступивший на рассмотрение в американский конгресс 11 мая 2023 года проект «Закона против нормализации отношений с режимом Асада» (Assad Regime Anti-Normalization Act of 2023). Он нацелен на расширение применения Акта Цезаря, который угрожает вторичными санкциями за сотрудничество с сирийскими властями. Тем самым американцы попытались надавить на арабов перед саммитом ЛАГ в Джидде, опасаясь, что в беседах за закрытыми дверями главы государств договорятся о реализации в Сирии масштабных проектов с подключением к ним России, Китая, Ирана и Турции (нельзя исключать, что ряда договорённостей удалось достичь).
Выступив с антисирийской инициативой на законодательном уровне, Вашингтон обозначил свои «красные линии» применительно к нормализации отношений с Дамаском. Складывается впечатление, что американцы готовы «закрыть глаза» на развитие деловых связей с САР на среднем уровне в формате «бизнес для бизнеса» (особенно если арабы хотя бы минимально будут учитывать озабоченности США в контексте украинского кризиса), однако возражают против крупных проектов на базе РПВС. Арабские обозреватели говорят в этой связи о достраивании участка «Арабского газопровода» от Хомса в центральной Сирии до турецкой границы. Иными словами, американскую сторону не устраивает перспектива скорого перевода решений ЛАГ из символической в реальную плоскость.
Резюмируя, следует признать, что, несмотря на позитивный характер подвижек в нормализации отношений Сирии с арабским миром, содержание и скорость этого процесса остаются нечёткими. Наряду со стимулами – стремлением государств Ближнего Востока к укреплению суверенитета, ирано-саудовской «разрядкой» и хорошими перспективами для экономического сотрудничества – остаются и препоны. В первую очередь это американские санкции, препятствующие формированию региональной платформы восстановления Сирии.
