Прошедший в Каталонии референдум о независимости можно понимать как способ давления на центральную власть для «торга», считает эксперт клуба «Валдай» Татьяна Коваль. Для простых каталонцев референдум это одно, а для политиков – другое. Сложный вопрос о перераспределении денежных средств, в том числе и от ЕС, будет теперь, видимо, обсуждаться в новом контексте.
На протяжении последних лет нарастал конфликт между каталонскими властями и центральным правительством. Председатель каталонского правительства (Женералитата) Карлес Пучдемон вопреки всем запретам и решению Конституционного суда, объявившего референдум незаконным, заявил, что голосование пройдёт в любом случае, хочет Мадрид этого или нет. На референдум вынесен вопрос: «Хотите ли Вы, чтобы Каталония была независимым государством в форме республики?» С самого начала было ясно, что если большинство проголосовавших (неважно, сколько проголосуют), положительно ответят на этот вопрос, каталонское правительство сочтёт это правовой основой для провозглашения независимости и в силу вступит принятый 8 сентября 2017 года закон «О правовом и учредительном переходном периоде республики».
Для подстраховки был создан единый электронный список избирателей, что позволило голосовать на любом участке и распечатывать бюллетени дома. Полиция, действуя в соответствии с Конституцией и подчиняясь центральному правительству, конфисковала урны с бюллетенями на многих участках, закрыла 400 школ, в которых должно было пройти голосование. Однако по виртуальным спискам данные можно восстановить, чему посвящён специальный срочно созданный раздел на официальном сайте каталонского правительства. По последним данным, проголосовало 2,2 миллиона человек, и 90% из них высказались за независимость. Но 770 тысяч голосов, как утверждают каталонские власти, пока потеряны из-за действий полиции.
Главный вопрос в том, могут ли два или три миллиона человек решать судьбу, во-первых, всей Каталонии, где 5,3 миллиона человек имеют право голоса и, во-вторых, всей Испании, в которой это право имеют 36,5 миллионов? Само участие в референдуме изначально предполагало поддержку каталонских властей, а неучастие – поддержку центрального правительства. Получалось, что насколько бы молчаливая часть в Каталонии не была многочисленнее, чем сторонники независимости, она всё равно бы проиграла, потому что не участвовала в противозаконном референдуме.
Проведя референдум, власти Каталонии бросили вызов, во-первых, монархии как таковой и лично испанскому королю, который, по действующей Конституции 1978 года является главой государства и символом его единства и преемственности (ст. 56). Кстати, Конституция заканчивается словами о том, что король повелевает всем испанцам соблюдать её, а среди прочих многочисленных титулов имеет и титул «принца Жиронского»1.
Во-вторых, это вызов центральному правительству и Конституционному суду. Каталонское правительство проигнорировало все их запреты. Не только потому, что «автономные сообщества» не имеют права выступать с инициативой референдумов, а потому что по существу не может легитимно стоять вопрос о развале страны. Ведь по ст. 2 «Конституция основана на нерушимом единстве испанской Нации, общем и неделимом Отечестве всех испанцев; она признаёт и гарантирует право на автономию для национальностей и регионов, её составляющих, и солидарность между ними». А по 8 ст. Вооружённые силы должны обеспечить не только суверенитет и независимость Испании, но и «защищать её территориальную целостность и конституционный строй». В принципе в Каталонию могли ввести войска. Полиция стреляла резиновыми шариками и только в крайних случаях, стараясь не вызвать волну протеста и не разжигать страсти.
В-третьих, референдум стал вызовом всем остальным испанцам. Они не хотят подчиниться воле меньшинства, увлечённого популистскими лозунгами, и «отдать» Каталонию – наиболее экономически развитый регион станы. Кроме того, большинство граждан Испании (54%) осознают себя в равной степени как испанцем, так и уроженцем своего региона2.
Важно учитывать, что каталонское правительство понимает под каталонской «национальностью» (la nacionalitat catalana)3 не только этнических каталонцев, но всех жителей Каталонии, живущих в ней не менее 5 лет. Примерно половина из них – приезжие из других регионов страны, которые в 1960-е – 1970-е годы, когда начался экономический подъём благодаря так называемому Плану стабилизации. В Каталонию хлынули массы мигрантов – прежде всего из южных, наиболее отсталых областей. Можно предположить, что большая их часть не участвовала в референдуме и не хочет порывать с Испанией и живущими в других регионах родственниками.
Почему сепаратистские настроения пустили такие глубокие корни? Чтобы лучше понять ситуацию, важно учитывать несколько моментов. Во-первых, на протяжении всей испанской истории сосуществовали две противоположные тенденции – к единению и разъединению. Централизация под властью испанского короля произошла поздно и во многом поверхностно. Вплоть до XVIII века жители бывших независимых королевств относились друг к другу как к иностранцам, имели право не пускать на свои территории «иностранные войска», в том числе кастильские, а жители Арагона, в состав которого входили территории современной Каталонии, не считали себя обязанными защищать Кастилию даже от внешнего врага. Показательно, что в войне за испанское наследство они поддержали Габсбургов, а не Бурбонов, за что лишились всех особых прав и привилегий.
В дальнейшем противоречия с центром не исчезли, но наполнились новым смыслом, связанным с развитием каталонской буржуазии и развитием национализма в XIX веке. В годы I Республики (1873–1874) глава правительства Франсиско Пи-и-Маргаль, каталонец по происхождению, выдвинул идею «единства в многообразии», предполагая, что «региональные государства» Испании должны объединиться в федерацию. Но затем к власти пришли радикалы, так называемые кантоналисты, сторонники разделения Испании на множество независимых кантонов, и страна оказалась на грани полного развала, от которого её спасло восстановление монархии. Поэтому, помня об этом печальном опыте, ныне действующая Конституция 1978 года категорически запрещает федерацию. В эпоху II Республики (1931–1939) Каталония получила автономию и утвердила свой Статут.
После смерти в 1975 году Франсиско Франко, который очень опасался сепаратизма, Испания встала на путь демократизации. Это предполагало отказ от централизации, которая ассоциировалась с диктатурой. Большая децентрализация воспринималась как большая демократизация. Произошёл крен в сторону центробежных тенденций. Не случайно референдум в Каталонии 1 октября 2017 года прошёл под лозунгами развития демократии. Для многих каталонцев было важно, чтобы их «услышали», что они имеют право высказать свою позицию, но многие хотят признания права наций на самоопределение.
И вот что особенно важно: ситуация в Каталонии во многом связана с особенностями территориально-государственного устройства Испании. Вступив на путь демократизации, Испания более четырёх десятилетий строит уникальную модель территориально-государственного устройства, так называемое «государство автономий». Специфика этой модели состоит, во-первых, в том, что инициатива создания «автономных сообществ» должна была идти, по задуманному властями плану, снизу, а, во-вторых, каждое из «автономных сообществ» имеет свой объём полномочий и свою степень независимости от центра. То есть отношения автономных правительств и центральной власти строятся в каждом случае по-своему.
Каталония благодаря тому, что уже имела автономный Статут, получила автономию раньше других, в 1979 году. Обладая этнокультурной спецификой, она стала активно навязывать каталанский язык и культуру всем жителям Каталонии, половина которых испаноязычные. Было запрещено говорить на испанском в общественных местах, закон о языковой политике 1997 года предусматривал штрафы за вывески на испанском языке, нет школ, где обучение шло бы на испанском.
Таким образом, референдум можно понимать как способ давления на центральную власть для «торга». Для простых каталонцев референдум – это одно, а для политиков – другое. Сложный вопрос о перераспределении денежных средств, в том числе и от ЕС, будет теперь, видимо, обсуждаться в новом контексте. Ведь референдум открыл ящик Пандоры, и обратного хода нет. Как найти выход из всё более усложняющейся ситуации, не совсем ясно. Но каталонская политическая элита делает всё, чтобы нарастить свой потенциал влияния. Для центрального правительства сейчас настал очень трудный момент. Ведь на очереди и вопрос со Страной басков, правительство которой имеет план не только обрести независимость, но и образовать новое баскское государство, объединив басков Испании и Франции. Всё это не может приветствоваться в странах ЕС.
Важно иметь в виду и то, что, согласно Конституции 1978 года, «если автономное Сообщество не выполняет обязательства, предусмотренные Конституцией или другими законами, либо его действия наносят серьёзный ущерб общегосударственным интересам Испании, Правительство предупреждает председателя автономного Сообщества. Если ответа с его стороны не последует, Правительство может с согласия абсолютного большинства Сената принять необходимые меры для выполнения автономным Сообществом указанных обязательств в принудительном порядке, либо для защиты упомянутых общегосударственных интересов». Однако принудительные меры лишь спровоцируют волну борьбы за независимость. А новая гражданская война никому не нужна.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Показательно, что он стал первым из династии Бурбонов, кто использует этот титул с 1990 года, когда он посетил Арагон, Каталонию и Валенсию.
2. Под «испанцами» или «испанской нацией» по Конституции 1978 года подразумевается государственно-политическая общность, то есть все народы регионы, входящие в состав государства. Данные об уровнях идентичности на июль 2017 года см.: http://www.cis.es/cis/export/sites/default/-Archivos/Marginales/3180_3199/3183/es3183mar.pdf
3. Именно эта формулировка содержалась в каталонском законе 8 сентября.
