Хотя Америка и Запад в целом и были политическими противниками Советского Союза, но отношение к ним в общественном настроении в эпоху Брежнева и в перестройку в СССР определялось принципом «запретный плод сладок». С Китаем в те времена такого не было. Для преодоления синофобии требовалась крайне серьёзная и непростая работа по трансформации имиджа Китая в России. И успех этого дела во многом связан с именем Цзян Цзэминя, пишет Олег Барабанов, программный директор Валдайского клуба.
30 ноября 2022 года ушёл из жизни Цзян Цзэминь, генеральный секретарь ЦК Компартии Китая в 1989–2002 годах и председатель КНР в 1993–2003 годах. Для России память о нём важна, потому что с именем Цзян Цзэминя напрямую связаны основы партнёрства и сотрудничества между Россией и Китаем в современную эпоху.
Да, понятно, что нормализация отношений Москвы и Пекина произошла раньше, ещё при Дэн Сяопине и Михаиле Горбачёве. Достаточно вспомнить визит Горбачева в Китай в 1989 году, в драматические дни протестов на площади Тяньаньмэнь. Но хотя бы в силу того, что затем и Горбачёву, и Советскому Союзу в последние два года его существования было отнюдь не до Китая, непосредственного развития эти договорённости сразу не получили. Реальное развитие двусторонних отношений, слом многолетних стереотипов враждебности и подозрительности пришлись уже на эпоху Цзян Цзэминя. Этот новый курс во многом – его заслуга.
Такой подход Цзян Цзэминя определялся и его личной биографией. В юности, ещё до ухудшения советско-китайских отношений, он стажировался в СССР на автомобильном Заводе имени Сталина (который позднее станет Заводом имени Лихачёва (ЗИЛ)). Цзян понимал нашу страну, знал русский язык, любил петь русские песни. Этот его образ во многом оказал большое положительное влияние на трансформацию общественного мнения в России по отношению к Китаю в 1990-е годы. Он придавал телевизионным картинкам с двусторонних саммитов столь нужную теплоту и человечность.
Не секрет, что крайне напряжённые и конфликтные отношения СССР и Китая ранее оказали серьёзное воздействие на восприятие Китая и китайцев в России. Страх, недоверие и снобистское высокомерие по отношению к китайцам поздней эпохи Мао были весьма рапространены в Советском Союзе. Особенно остро это проявлялось в близких к китайской границе регионах Сибири и Дальнего Востока. Не будет, пожалуй, большим преувеличением сказать, что синофобия, как официальная, так и народная, в позднем СССР была достаточно сильна. На наш взгляд, она была гораздо сильнее, чем американофобия. Хотя Америка и Запад в целом и были политическими противниками Советского Союза, но отношение к ним в общественном настроении в эпоху Брежнева и в перестройку в СССР определялось принципом «запретный плод сладок». С Китаем в те времена такого не было.
Совершенно естественно, что такая синофобия не могла исчезнуть в один момент только потому, что Горбачёв сказал, что теперь мы друзья. Для её преодоления требовалась крайне серьёзная и непростая работа по трансформации имиджа Китая в России. И успех этого дела во многом связан с именем Цзян Цзэминя.
То же самое, справедливости ради, можно сказать и об имидже России в Китае. Там присутствовали те же самые негативные чувства, тот же страх, то же недоверие. И здесь так же твёрдый курс Цзян Цзэминя позволил трансформировать общественные настроения.
Помимо двустороннего сотрудничества России и Китая, немаловажно и создание на базе их новых отношений международной институциональной среды в Евразии, обеспечивающей безопасность и стабильность в регионе. Роль Цзян Цзэминя во всём этом крайне велика. В 1996 году под его председательством прошёл первый саммит Шанхайской пятёрки, объединившей лидеров Китая, России и постсоветских государств Центральной Азии: Казахстана, Таджикистана и Киргизии. Эта инициатива стала важной вехой в укреплении доверия между странами-участницами. Через пять лет, в 2001 году, также под председательством Цзян Цзэминя на очередном саммите Шанхайская пятёрка была трансформирована в Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС).
С того времени ШОС стала ключевым элементом системы международной безопасности и сотрудничества в Большой Евразии. В её состав позднее были включены новые государства-члены: Индия и Пакистан. Процесс расширения ШОС осуществляется и в настоящее время. Организация стала важным фактором стабильности в регионе и эффективной площадкой по укреплению доверия и согласованию интересов. Разумеется, путь к сегодняшнему статусу ШОС от первого Шанхайского саммита в 1996 году был долог. Но вектор её развития был задан именно тогда. И в этом большая заслуга Цзян Цзэминя.
Отдельное внимание стоит уделить развитию в эпоху Цзяна прямых трансграничных связей между Дальним Востоком РФ и северо-востоком КНР. Приграничная торговля между жителями двух стран, хотя к ней из Москвы и принято относиться с плохо скрываемым снобизмом, во-первых, в условиях постсоветской экономической разрухи была порой единственным средством для выживания многих жителей Дальнего Востока. А во-вторых, она открывала российским дальневосточникам ворота в новый мир, позволяла им глубже понять и оценить жизнь Китая. А без этого никакое плодотворное сотрудничество тоже невозможно.
Цзян Цзэминь ранее, в 1980-е годы, был одним из активных сторонников курса на реформы в Китае. В те годы он занимал ответственные посты в госкомитетах по экспорту и импорту, по регулированию иностранных инвестиций, был министром электронной промышленности КНР. Он внёс в большой вклад в развитие свободных экономических зон на юге Китая. И после открытия России Цзян стремился реализовать концепцию того, что Китай в своём экономическом развитии и трансграничных связях должен опираться на «два крыла»: одно южное – вокруг Шэньчжэня и Гонконга, именно при Цзяне вернувшегося в состав Китая, а второе – северное, как раз по границе с Россией. И совершенно понятно, что в том, что это российское крыло не стало вторым Гонконгом, нет вины Цзян Цзэминя. Этот вопрос надо адресовать в первую очередь к нам самим, россиянам. Всё-таки инерция страха перед китайскими инвестициями как отголосок той прежней «китайской угрозы» сохранялась в России, на наш взгляд, вплоть до февраля 2022 года.
Наконец, немаловажно и то, что для представителей советских поколений россиян, которые порой со справедливым раздражением относятся к полуофициальному курсу на очернение социализма и социальной справедливости Советской России, дела Цзян Цзэминя показывают, каким может быть эффективное социалистическое государство. Социализм отнюдь не умер с падением советской власти в России. И КНР как в эпоху Цзяна, так и сегодня показывает, что социализм является вполне конкурентноспособным и в XXI веке. Выдвинутый Цзян Цзэминем курс «трёх представительств» позволил серьёзно расширить и модернизировать социальную базу в социалистическом государстве, гармонично интегрировать рыночные принципы в социалистическую экономику. Глядя на наследие Цзян Цзэминя, можно сказать, что проблема отнюдь не в социализме и марксизме, а в наших собственных российских ошибках.
У россиян осталась в памяти крылатая фраза Бориса Ельцина, произнесённая им однажды в Пекине: «Проснулся и чувствую, что я у друзей». Память о Цзян Цзэмине как о политике и человеке, сумевшем растопить лед взаимного недоверия, а то и вражды между Россией и Китаем и трансформировать это в твёрдый курс на дружбу и сотрудничество, останется потому в наших сердцах.
