Несмотря на то, что коронавирус оказался принципиально новым глобальным вызовом, который нанёс наиболее серьёзный удар по экономике со времён Великой депрессии и Второй мировой войны, он стал фактором, который не усилил сотрудничество, а, напротив, обострил соперничество. О том, почему медицина и фармацевтика стали ещё одним «новым политическим пространством», пишет Игорь Авласенко, доцент Белорусского государственного университета (Минск).
Каждый мировой экономический кризис, происходящий в среднем раз в десять лет, имеет свои уникальные причины, особый характер протекания, равно как и способы выхода из него на траекторию устойчивого роста. Преодоление последствий мирового экономического кризиса 2008–2009 годов характеризовалось большей степенью сотрудничества между ведущими державами в сравнении с текущим моментом. Рецессия десятилетней давности дала толчок к созданию новых и усовершенствованию ряда существующих многосторонних форматов. Осенью 2008 года состоялась первая встреча мировых лидеров в рамках G20, и с этого момента такого рода встречи стали носить регулярный характер. В рамках многосторонних консультаций ведущие государства смогли согласовать реформу Международного валютного фонда – она выразилась в перераспределении квот государств-участников, доли их голосов (в пользу развивающихся стран), – а также увеличить размер уставного фонда в два раза (и соответственно расширить потенциал для предоставления стабилизационных кредитов). На региональном уровне многостороннее сотрудничество проявилось в создании ряда стабилизационных механизмов – Антикризисного фонда ЕврАзЭС (2009) и Европейского стабилизационного механизма (2012).
Однако ответ на нынешний глобальный эпидемиологический и экономический кризис не отличается такой же степенью солидарности между ведущими государствами, какая наблюдалась десятилетие назад. Напротив, ряд ключевых многосторонних институтов переживает кризисную стадию развития: работа Апелляционного органа Всемирной торговой организации заблокирована из-за позиции США; усилия Всемирной организации здравоохранения по борьбе с пандемией серьёзно подорваны решением администрации Дональда Трампа выйти из состава ВОЗ; встреча лидеров стран G7 была сорвана и пока не состоялась даже в онлайн-формате. Вместо активизации многосторонних усилий по борьбе с глобальной угрозой нынешний кризис скорее дал толчок к усилению соперничества на международной арене.
Следует указать несколько причин такого развития событий. Во-первых, тренд на ревизию либо даже обращение вспять процесса глобализации уже сформировался в предыдущие годы. Его проявлением стал выход Великобритании из состава Евросоюза, а также политика администрации президента США Трампа, направленная на пересмотр действующих многосторонних соглашений и выход из них.
Во-вторых, пандемия и последовавший за ней экономический кризис совпали по времени с обострением геополитической борьбы, наиболее отчётливо проявившимся в соперничестве США и Китайской Народной Республики. В отличие от кризиса десятилетней давности, в 2020 году стало ясно, что тот мировой центр, который сумеет наиболее успешно справиться с последствиями пандемии, захватит лидерство в определении трендов и стандартов мирового развития по меньшей мере на десятилетие вперёд. И успехи КНР в борьбе с пандемией явно предполагают заявку на такого рода лидерство. Ответная реакция администрации США носит в значительной степени эмоциональный характер: президент Трамп выдвинул обвинения в халатности и бездействии в отношении как китайского руководства, так и Всемирной организации здравоохранения.
В-третьих, на характер коллективных усилий повлиял принципиально новый характер ключевого глобального вызова 2020 года – эпидемиологический. Каждое государство вынуждено искать собственные варианты ответа, находить самостоятельный баланс между жёсткостью карантинных мер и возможным спадом в экономике, исходя из динамики заражений, а также собственных финансовых возможностей. Можно легко найти примеры, когда государства, участвующие в весьма тесном интеграционном объединении, использовали совершенно разные варианты ответа на вызов. В частности, весной правительство Российской Федерации ввело жёсткие карантинные ограничения, в то время как руководство Республики Беларусь (партнёра по Союзному государству) отказалось от данного подхода. Подобным же образом поступила Швеция, став единственным государством Евросоюза, отказавшимся от строгих карантинных мер.
На текущий момент для руководства любого государства скорейшее вакцинирование является ключом к снятию ограничений для экономики, восстановлению экономического роста и выигрышу во времени. Поэтому хрупкая солидарность между ведущими государствами мира в борьбе с эпидемией плавно перетекла в соперничество за первенство в производстве вакцины, за распространение данной вакцины и право её продажи в третьи страны. Подобно тому как уже в 1943 году ведущие страны антигитлеровской коалиции начали в дискуссиях отстаивать своё видение послевоенного мироустройства, так и сейчас, ещё до завершения пандемии, ведущие державы соперничают за лидерство в новом, постковидном мире.
11 августа президент Российской Федерации Владимир Путин официально объявил об успешном завершении испытании первой в мире российской вакцины от коронавируса. Тем не менее данный факт вызвал сдержанную и даже скептическую реакцию в Соединённых Штатах и в Европейском союзе. Главный инфекционист США Энтони Фаучи выразил сомнения в безопасности и эффективности российской вакцины. Официальный представитель Белого дома также подтвердил, что Соединённые Штаты не будут использовать российскую вакцину в связи с недоверием к результатам испытаний, которые, по его мнению, были проведены поспешно. Как отметил в конце октября на брифинге официальный представитель Еврокомиссии Эрик Мамер, вакцины зарубежных представителей смогут попасть на европейский рынок, однако «они никогда не будут являться частью стратегии вакцинирования ЕС».
Таким образом, уже в настоящий момент вырисовываются контуры борьбы ведущих держав и стоящих за их спиной фармацевтических компаний за рынок вакцины от коронавируса. Масштаб данного рынка определяется глобальным характером угрозы. Можно наблюдать два основных способа борьбы с распространением вакцин конкурентов. Первым является информационная кампания, направленная на дискредитацию вакцин зарубежных производителей. В информационных сводках особое внимание уделяется побочным эффектам и низкой эффективности препарата, пристально изучаются все случаи летального исхода среди испытуемых. Громким прецедентом стал отказ бразильского руководства от участия в третьей фазы испытаний китайской вакцины после смерти одного из участников программы. Вторым методом является процесс стандартизации – закрытие рынков на национальном уровне (либо на уровне интеграционного объединения в целом) путём ужесточения требований к сертификации вакцин зарубежных производителей. Заявление официального представителя Европейской комиссии являются свидетельством подхода именно в таком русле.
Полем борьбы различных производителей вакцин могут стать и рынки третьих стран, не обладающих достаточными промышленными возможностями для выработки собственного фармацевтического продукта. Вполне вероятным представляется в будущем использование отдельными ведущими державами (в частности, Соединёнными Штатами) экономического и политического давления на такие страны с целью допуска вакцины собственного производства и одновременного закрытия рынка для вакцины от конкурента.
За последние два десятилетия мир пережил несколько эпидемий на региональном уровне: «птичий грипп», «свиной грипп», вирус Зика, лихорадка Эбола, ближневосточный респираторный синдром (MERS). В условиях ускоряющегося технологического развития, расширения антропогенной зоны и всё более плотного её соприкосновения с ареалом обитания диких животных возрастает и вероятность появления новых вирусов, мутирующих и передающихся в рамках человеческой популяции. В последующее десятилетие вполне вероятно появление новых биологических угроз на региональном и (вместе с тем) на глобальном уровне. Это означает, что соперничество между крупнейшими мировыми фармацевтическими компаниями будет лишь усиливаться, а основными инструментами в данной борьбе будут правительственные органы (утверждающие правила и стандарты сертификации медицинских препаратов и таким образом защищающие национальные рынки) и средства массовой информации.
Несмотря на то, что коронавирус оказался принципиально новым глобальным вызовом, который нанёс наиболее серьёзный удар по экономике со времён Великой депрессии и Второй мировой войны, он стал фактором, который не усилил сотрудничество, а, напротив, обострил соперничество. Медицина и фармацевтика стали ещё одним «новым политическим пространством» (наряду с космической сферой, информационной сферой, спортом), в котором обостряется конкуренция между ведущими субъектами мировой экономики и мировой политики. С увеличением сферы услуг в структуре мировой экономики, с увеличением внимания людей к проблемам здоровья, физического и психологического благополучия масштаб данного «пространства» (и соответствующего ему производственного рынка) будет неотвратимо расширяться. В таких условиях альтруизм между великими державами, равно как и между ведущими производственными корпорациями, вряд ли возможен.
Таким образом, в отличие от кризиса 2008–2009 годов, многосторонние инициативы на глобальном уровне по выходу из кризиса, по всей видимости, будут сдерживаться противоборством крупнейших мировых центров за экономическое и технологическое лидерство в новом, постковидном мире в следующее десятилетие. Соперничество производителей вакцин станет ещё одним проявлением стремления захватить технологическое лидерство с переходом к четвёртой фазе мировой промышленной революции. В связи с этим весьма вероятно, что главным политическим и экономическим итогом пандемии COVID-19 станет усиление фрагментации и регионализации мировой системы.
