«Историческая встреча» между Ким Чен Ыном и Мун Чже Ином в Пханмунчжоме 27 апреля 2018 года оказалась театрально эффектна и полна важных для Азии символов и смыслов. Пиар-эффект от саммита был велик для двух руководителей и для демонстрации стремления двух Корей покончить с военной угрозой. Умиляют многочисленные жесты доброй воли, которыми обменялись двое разных по возрасту и опыту людей, на плечах которых лежит ответственность за войну и мир.
Важен не только первый личный контакт лидеров, у которых впереди довольно много (по меркам азиатской политики) времени для укрепления дружбы и доброжелательного решения накопившихся от прошлого проблем. Куда значимее яркое выражение единодушного стремления покончить с враждой и начать договариваться о нормальных условиях сосуществования. В этом и руководство, и народы двух стран продемонстрировали впечатляющее единодушие (хотя определённая часть консервативно настроенной публики в Южной Корее по-прежнему не хочет признавать «преступный пхеньянский режим» в качестве партнёра и мечтает об объединении, то есть завоевании Севера – наверное; немало «симметрично» думающих и на Севере). Однако, похоже, что всерьёз на объединение никто уже на рассчитывает – КНДР добилась признания себя в качестве состоявшегося субъекта мировой политики.
Однако насколько реализуемы провозглашённые принципы, в том числе зафиксированные в двусторонней декларации? Главные составляющие – прекращение состояния войны, взаимных враждебных действий, продолжение обменов визитов на высшем уровне, продолжение переговоров по разным линиям, налаживание гуманитарных обменов и диалога, реализация совместных проектов сотрудничества.
Однако всё это может состояться лишь при условии успеха планируемого саммита КНДР и США, так что главный смысл межкорейского саммита – открыть к этому успеху дорогу. Север и Юг сделали максимум возможного. Но незримая тень США стоит за всеми их планами.
Договорённость о «прекращении войны и заключении мира» может быть выполнена только если на такие действия пойдут США. Ведь они – главный участник войны в Корее. А так уж ли нужно Вашингтону ликвидация «управляемого конфликта», позволяющего держать под боком у Китая крупную военную группировку и сдерживать главного геостратегического противника? И как две Кореи, не признающие друг друга в качестве законных государств, заключат подобный договор? Для этого сначала надо как минимум изменить конституции.
Юг и Север договорились лишь об обтекаемой формулировке «стремления к полной денуклеаризации Корейского полуострова», о чём заявлялось уже не раз (начиная с Декларации о денуклеаризации 1991 года). Однако когда и как это произойдёт, в какой степени КНДР готова «пойти на попятный» в ракетно-ядерной гонке – понятнее не стало: в двустороннюю декларацию включена противоречащая нынешним подходам США формулировка о «поэтапности» этого процесса и нет ни слова о ракетах, тревожащих американцев. Удастся ли «сдвинуть» с железобетонно неконструктивных позиций Вашингтон? Ким Чен Ын сделал максимум возможного для демонстрации своей готовности на опережающие шаги – включая предложения о верификации ядерного полигона. Однако согласятся ли в принципе США и их союзники на компромиссный путь комплексного урегулирования, который не может не включать сохранение КНДР ограниченного и контролируемого ядерного потенциала?
Без этого все разговоры о мире – лишь благие пожелания. И положение о создании нового мирного режима с участием трёх или четырёх государств (то есть две Кореи, США и Китай) лишь повторяет формулу прошлых саммитов. Она может сработать только если США изменят свою позицию неприятия КНДР.
О прекращении враждебной деятельности и начале широкомасштабного сотрудничества стороны, как и сейчас, заявляли не раз (например, в 1991-м, 2000-м, 2007-м). Но каждый раз неурегулированность базового вопроса – о признании КНДР и обеспечении мирных условий развития – в итоге торпедировала выполнение этих договорённостей.
Начало переговоров на разных уровнях, восстановление гуманитарных обменов (в частности визитов разделённых семей) весьма похвальны, однако сами по себе не гарантируют, что ситуация вновь не сорвётся к военно-политической конфронтации.
Режим экономических санкций против КНДР (а США настаивают на его сохранении до полной денуклеаризации) означают отсутствие возможностей для возобновления торгово-экономического сотрудничества с Севером. Не случайно в качестве проекта совместной деятельности Севера и Юга упомянуто лишь воссоединение железных дорог, которое уже проводилось в первом десятилетии этого века. Впрочем, заслуживает внимания подтверждение намерения (достигнутого на прошлом саммите предшественников нынешних руководителей) превратить Жёлтое море в зону мира и сотрудничества – ведь здесь не урегулирован территориальный конфликт между Севером и Югом.
Между тем, в результате последних событий в Корее Россия оказывается всё дальше от их эпицентра. Мы, конечно, можем сколько угодно гордиться тем, что они развиваются по предложенной нами (совместно с Китаем в июле 2017 года) дорожной карте, но пока никак не влияем на процесс. Лишним напоминанием стало отсутствие упоминания Севером и Югом о продвигаемом Россией шестистороннем (с её участием) формате урегулирования и наличие идеи о четырёхстороннем. Наши экономические интересы нереализуемы из-за санкций. Единственная позитивная подвижка – согласие двух Корей возобновить работу по транскорейскому железнодорожному сообщению, что может дать новую жизнь придвигаемому нами проекту его выхода на транссибирский транзит. Но для этого надо как минимум приложить силы к активизации работы пилотного проекта «Раджин-Хасан», который сейчас в коме, и поднять значимость этой темы в контактах с партнёрами, прежде всего с Сеулом.
Как представляется, нашей дипломатии можно действовать по нескольким направлениям.
Во-первых, усилить координацию действий России и Китая по корейской проблеме, в том числе в сфере отношений с третьими странами и международными организациями, особенно ООН, по этому поводу.
Во-вторых, активизировать контакты с Пхеньяном в целях выработки единой с другими акторами линии поведения при непосредственном интеллектуальном российском участии (для этого важен и «второй трек»).
В-третьих, активизировать контакты с Вашингтоном (в том числе по «второй дорожке») в целях его отказа от агрессивных планов и разъяснения того, что их реализация нарушает наши существенные национальные интересы и может вызвать ответную реакцию, поощрения Белого дома к компромиссам. Помимо прочего, это могло бы внести свой вклад в недопущение дальнейшего ухудшения российско-американских отношений.
В-четвёртых, продолжить настойчивую работу и сотрудничество с руководством РК с целью поощрить межкорейское потепление и не допустить чрезмерных уступок США в нарушение его логики.
В-пятых, конкретизировать и доработать (в том числе по этапам и шагам) предложения российско-китайской «дорожной карты» и активнее продвигать её в контактах со всеми партнёрами и международными организациями (включая разъяснение необходимости шестисторонних переговоров).
Наверное, можно было бы конкретизировать «третий этап» нашей карты (многосторонние переговоры по параллельному снижению ядерной угрозы и выработке комплексной системы поддержания мира) предложениями о нескольких «фазах».
Предполагается сочетание двусторонних переговорных процессов с многосторонней выработкой конструкции обеспечения безопасности на Корейском полуострове и в Северо-Восточной Азии с участием основных акторов.
В ходе первой фазы надо добиться реальных шагов от США по неужесточению санкций, началу политического диалога и открытия миссий связи в КНДР в обмен на её решение о прекращении новых шагов в ракетно-ядерной программе (на основе уже объявленного моратория на испытания). Всё это может произойти в текущем году.
В ходе второй – решить вопрос декларирования и первоначальной верификации КНДР компонентов ядерной программы в обмен на снятие односторонних санкций и смягчение санкций по линии СБ ООН, подготовку к полной нормализации отношений КНДР с США (и другими партнёрами) на основе заключения юридически обязывающих договоров.
По итогам участники многостороннего процесса подписывают многостороннюю декларацию и договоры между собой по гарантиям выполнения обязательств. Проводится поэтапное снятие международных санкций по линии ООН и её членов.
Создаётся многосторонний механизм мониторинга выполнения этих договорённостей (с возможным будущим преобразованием в Организацию безопасности и сотрудничества в Северо-Восточной Азии).
В ходе третьей – начать процесс ограничения и сокращения ядерных вооружений КНДР в обмен на возвращение КНДР к нормальным отношениям в международном формате.
Предполагаются реализация на двусторонней основе программ содействия экономическому развитию КНДР и реализация взаимовыгодных экономических проектов.
Следующие фазы, наверное, пока рано конкретизировать: итогом должно стать снижение военного потенциала до уровня разумной достаточности, налаживание всестороннего сотрудничества КНДР с внешними миром и её участие в региональных экономических интеграционных процессах, национальное примирение и добрососедское сосуществование двух Корей на пути к долгосрочной интеграции. Россия в таком исходе крайне заинтересована.
