Межкорейский саммит: разговоры в пользу бедных?

Итоги межкорейского сентябрьского саммита, изложенные в так называемой Пхеньянской декларации, оставляют двоякое впечатление. С одной стороны, хватает декларативных заявлений и маловыполнимых обещаний наподобие совместного проведения Олимпиады–2032. Разговоры о возможном запуске межкорейских экономических или инфраструктурных проектов также остаются «разговорами в пользу бедных», так как для этого требуется существенное ослабление санкционного режима, не находящееся в компетенции Мун Чжэ Ина. С другой стороны, прошедший саммит вполне можно назвать знаковым событием. Почему? Читайте в материале Константина Асмолова, ведущего научного сотрудника Центра Корейских исследований Института Дальнего Востока РАН.

18–20 сентября 2018 года президент Южной Кореи Мун Чжэ Ин во главе представительной делегации посетил Пхеньян, где провёл переговоры с лидером КНДР Ким Чен Ыном. Это уже третий межкорейский саммит за время правления Муна, и в первый раз встреча двух руководителей прошла не в районе демаркационной линии. Делегация РК была сравнима с первой южнокорейской правительственной делегацией, прибывшей на саммит в 2000 году. Помимо переговоров на высшем уровне состоялась серия встреч уровнем ниже – как представителей военных кругов, так и деятелей экономики и культуры.

По уровню пафоса сентябрьский саммит лишь немного уступал первому саммиту 2000 года. Северокорейская сторона обеспечила красивую картинку: Ким встречал Муна у трапа самолёта, выказав уважение к гостю и его возрасту, а после завершения официальной части два лидера отправились на священную для корейцев гору Пэктусан. Торжественных слов тоже сказано было предостаточно. По словам Муна, безъядерная Корея уже близка, а Ким отметил приближение «эпохи мира и процветания».

Отметим, что Муну саммит был нужен больше, чем Киму. Во-первых, на фоне затруднений в переговорах между КНДР и США РК позиционирует себя как силу, без которой Пхеньяну и Вашингтону не обойтись. Дескать, только с помощью Сеула можно обеспечить должный уровень прогресса. Во-вторых, на фоне значительных трудностей во внутренней политике (и особенно – в экономике) прогресс в межкорейских отношениях является для южнокорейского президента единственным способом укрепить свои политические позиции и удержать рейтинг, который за последние несколько месяцев упал с 80 до 50%.

Итоги саммита, изложенные в так называемой Пхеньянской декларации, оставляют двоякое впечатление. С одной стороны, хватает декларативных заявлений и маловыполнимых обещаний наподобие совместного проведения Олимпиады–2032. Разговоры о возможном запуске межкорейских экономических или инфраструктурных проектов также остаются «разговорами в пользу бедных», так как для этого требуется существенное ослабление санкционного режима, не находящееся в компетенции Мун Чжэ Ина. При этом американская сторона постоянно подчеркивает, что санкции будут действовать до полного разоружения Пхеньяна.

Несмотря на заявления об отказе от враждебных действий, которые администрация Муна трактует как «де-факто прекращение войны», Пхеньянская декларация не является юридическим документом, равносильным классическому «мирному договору» или документу, который бы официально фиксировал прекращение Корейской войны. Причина этого проста. Третья статья Конституции РК распространяет её территорию на весь полуостров, а закон о национальной безопасности трактует Север как антигосударственную организацию, и потому Пхеньян не может быть официально признан равноправной стороной в межкорейских переговорах.

Ответный визит Кима в Сеул, буде таковой случится, станет историческим событием – все предыдущие встречи глав Севера и Юга проходили или на ДМЗ, или в Пхеньяне. Но вопрос – как обойти закон о национальной безопасности РК, который трактует КНДР не как страну, а как «антигосударственную организацию», глава которой должен быть арестован и судим как военный преступник при первой возможности? В своё время именно по этой причине сорвался визит Ким Чен Ира в 2000 году, а сегодня внутриполитическая обстановка в РК сложнее и более неприятна для власти, чем при Ким Дэ Чжуне.

Многие заявления Кима были обращены не столько к Муну, сколько к Трампу. КНДР готова закрыть ракетный полигон в местечке Тончханни и допустить туда зарубежных инспекторов, а равно, «в случае ответных шагов со стороны США», может ликвидировать ядерный реактор в Ёнбене – главный известный ядерный объект КНДР. И теперь президент РК отправляется в Америку для того, чтобы донести до американского президента северокорейское послание, а сеульские СМИ позиционируют итог саммита как предпосылки для дальнейшего развития американо-северокорейского диалога.

С другой стороны, подписанное министрами обороны и направленное на предотвращение случайных столкновений «Соглашение о выполнении Пханмунчжомской декларации в военной сфере» – чрезвычайно важный шаг к снижению военной напряжённости. По сути, демилитаризованная зона снова становится демилитаризованной, и более того – буферная зона распространяется и на район спорной морской границы, где проходило большинство инцидентов, включая известные события 2010 года. Помимо этого, укрепляются меры доверия между военными, открываются каналы связи – стороны собираются принять «все меры, чтобы не допустить в любом из пространств каких-либо столкновений и конфликтов с применением военной силы». Одно подписание данного соглашения делает этот саммит существенным шагом вверх по лестнице, ведущей к разрядке межкорейской напряжённости.

Саммит Кима и Муна: для чего нагнетается позитив? События клуба
Саммит лидеров Северной и Южной Кореи, прошедший в пятницу, 27 апреля, на границе двух государств, стал важной вехой на пути разрядки напряжённости вокруг Корейского полуострова. Но, к сожалению, событие, которое анонсировали как «историческое», не приведёт к преодолению глубинных причин корейского кризиса. Проблемы, связанные с северокорейской ядерной и ракетной программой, могут быть разрешены только на встрече Ким Чен Ына с президентом США Дональдом Трампом, проведение которой всё ещё под вопросом. К таким выводам пришли участники экспертной дискуссии по итогам межкорейского саммита, прошедшей в клубе «Валдай».

Кроме того, Север и Юг намерены изменить формат встреч разделённых семей – периодические личные встречи будут заменены на постоянно функционирующие пункты, а в перспективе – возможность общения по видеосвязи. Хотя этот аспект межкорейских отношений затрагивает только малую группу лиц, непосредственно разделённых войной, его гуманитарное значение велико.

Подводя итоги. Саммит сентября 2018 года – знаковое событие, но при всём его значении это ступенька на длинной лестнице, которая ведёт к разрешению межкорейского и регионального противостояния. Таких ступенек будет ещё много, и наследие семидесяти лет раскола так просто не преодолеть.

Что же касается долгосрочной перспективы, то налицо продолжение курса на потепление, который начался с новогодней речи лидера КНДР в январе 2018 года. Худой мир лучше доброй ссоры, и хотя масштаб денуклеаризации Севера и её сроки – вопрос непростой, де-факто ситуация соответствует российско-китайской концепции двойной заморозки, когда стороны настроены на диалог и воздерживаются от действий, обостряющих обстановку.

Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.