В последние годы всё чаще звучит термин «Индо-Тихоокеанский регион» или «Индо-Пацифика». По мнению некоторых аналитиков, он приходит на смену устоявшемуся понятию Азиатско-Тихоокеанского региона, отражая новый баланс сил в Азии. Тот факт, что концепцию Индо-Пацифики активно продвигает Вашингтон, вызывает настороженность в Пекине, который считает, что её конечная цель состоит в сдерживании Китая. Разбираемся, так ли это – и стоит ли России опасаться появления нового регионального конструкта.
Впервые в качестве геостратегической концепции Индо-Пацифика появляется в статье аналитика Гурприта Кхураны для журнала Startegic Analysis в январе 2007 года. Автор, капитан индийских ВМС, постулирует, что для Индии безопасность морских путей имеет всё большее значение, поскольку почти вся её внешняя торговля – в том числе импорт энергоресурсов – идёт по морю. В подобной ситуации находится и Япония – а потому, по его мнению, интересы двух стран будут всё больше сближаться, что приведёт к созданию особого политического и экономического сообщества, объединяющего два океана.
Идея Индо-Пацифики сразу же получила признание в Индии – хотя бы потому, что понятие «Азиатско-Тихоокеанский регион» индийцев категорически не устраивало. В материале, приуроченном к десятилетию выхода статьи «Безопасность морских путей: перспективы индийско-японского сотрудничества», Кхурана приводит слова бывшего начальника штаба индийских ВМС Аруна Пракаша, который, выступая в 2009 году на форуме «Шангри-Ла Диалог», говорил:
Слово «Китай» не прозвучало в речи Абэ ни разу, но обе стороны прекрасно поняли друг друга. «Дуга свободы» аккуратно обходит КНР, и азиатский гигант остаётся за скобками той «широкой открытой Азии», о которой говорил японский премьер.
Во время своего второго срока Абэ усовершенствовал эту концепцию, сделав связанность Индо-Тихоокеанского региона центральной темой политики Японии в области безопасности, экономической помощи, а также инвестиций, пишет автор Валдайской записки «Индо-Тихоокеанская стратегия США: мифы и реальность» Роберт Мэннинг. В речи 2016 года Абэ дал определение этой концепции, объяснив, что «цель данной стратегии – превратить Индо-Тихоокеанский регион в зону, свободную от насилия и принуждения, где царит власть закона, где правит бал рыночная экономика, обеспечивая этому региону процветание». Тремя главными столпами, по мнению Токио, являются: ценности и принципы – демократия, власть закона, свободный рынок, улучшение физической и институциональной связанности; безопасность и стабильность; обеспечение свободы мореплавания.
Ещё одной страной, где новая концепция была принята на ура, стала Австралия, что логично, учитывая, что страна действительно омывается водами как Индийского, так и Тихого океанов, хотя и находится на периферии воображаемого региона. Экономическое развитие этой страны уже не одно десятилетие опирается на торговлю с Китаем, а в последние годы там всё чаще говорят о влиянии Пекина на внутреннюю политику. Попадание в зависимость от «недемократического» и «несвободного» Китая – главный кошмар элит одной из самых «западных» стран южного полушария. В 2013 году в правительственной Белой книге по обороне отмечалось: «Продолжающееся усиление Китая как глобальной державы, растущий экономический и стратегический вес Восточной Азии и грядущее превращение Индии в глобальную державу – всё это ключевые тенденции, оказывающие влияние на развитие региона Индийского океана в качестве зоны повышенной стратегической значимости. В совокупности эти тенденции способствуют формированию Индо-Тихоокеанского региона как единой стратегической дуги».
Что касается США, то первое упоминание Индо-Пацифики их официальными лицами Кхурана относит к 2010 году. «Мы понимаем, как важен Индо-Тихоокеанский бассейн для глобальной торговли», – говорила государственный секретарь Хиллари Клинтон, подчёркивая важность взаимодействия ВМС США и Индии в Тихом океане. Но окончательно Индо-Пацифика вошла в американский внешнеполитический лексикон при Дональде Трампе. Именно при нём был реанимирован формат четырёхстороннего диалога по вопросам безопасности (Quad), предложенный Синдзо Абэ ещё в 2007 году. В ноябре 2017 года Трамп с интервалом в несколько дней принял участие в двух важных восточноазиатских форумах – саммите АТЭС в Дананге (Вьетнам) и саммите АСЕАН в Маниле (Филиппины). Как пишет эксперт клуба «Валдай» Виктор Сумский, в публичных заявлениях Трампа резало слух отсутствие упоминаний об АТР – понятии, ключевом для атэсовской риторики – зато то и дело упоминалась Индо-Пацифика. А рабочая встреча дипломатов четырёх стран на полях Восточаноазиатского саммита вызвала волну публикаций о формировании новой конфигурации безопасности в регионе – направленной против Китая.
Надо сказать, что Пекин воспринял самые первые консультации в четырёхстороннем формате как направленные против него и отреагировал молниеносно. Накануне встречи представителей Австралии, Индии, США и Японии в Маниле на полях регионального форума АСЕАН в мае 2007 г. Китай направил демарш каждой из четырёх стран. Отношение Пекина к концепции Индо-Пацифики было и остаётся негативным, характеризуясь, как пишет эксперт клуба «Валдай» Чжао Хуашэн, «холодностью и недоверием».
Но можно ли действительно считать её антикитайской? Насколько настроены на сдерживание Китая или противостояние с ним участники Quad? Забегая вперёд, скажем: конфронтации не хочет никто, но есть нюансы.
Идея Индо-Пацифики имеет антикитайское звучание лишь в интерпретации Вашингтона, считает эксперт клуба «Валдай» Алексей Куприянов, научный сотрудник ИМЭМО РАН. «Индо-Пацифика в американском понимании структурируется вокруг Quad как прототипа оборонительного альянса, действующего в максимально приемлемой для других стран-участниц форме – без обязательств, исключительно путём неформальных консультаций, – говорит он. – США стремятся без излишних затрат и обязательств продемонстрировать свою заинтересованность в этом проекте, пытаясь сформировать антикитайский альянс с привлечением Индии и Австралии».
В свою очередь, Индия стремится максимально использовать американцев в качестве противовеса Китаю, считает эксперт. Дели не хочет слишком сильно сближаться с Вашингтоном и связывать себя обязательствами – и в то же время желает нарастить экономические и политические связи с Японией. «Индия стремится балансировать между США и Китаем, – говорит Куприянов. – В то время как политические и военные элиты Индии настроены резко антикитайски, экономические интересы страны требуют сотрудничества с КНР. Индия категорически не намерена становиться младшим партнёром Китая, но при этом не собирается участвовать в каких-либо антикитайских действиях за пределами Индийского океана».
В похожей ситуации находится и Япония. По словам Куприянова, она вынуждена одновременно сотрудничать и соперничать с Китаем. «Токио стремится, с одной стороны, получить дополнительные гарантии США на случай конфликта с КНР, а с другой – избежать разрыва с Китаем, который неизбежно приведёт к проблемам в экономике страны, – рассказывает он. – Помимо этого, Япония заинтересована в том, чтобы обеспечить доступ к перспективным рынкам стран Африки и сохранить свои позиции в Юго-Восточной и Южной Азии».
В августе 2018 года о собственном видении Индо-Пацифики заявила Индонезия – и это стало интересным поворотом в развитии концепции. «Важность этого шага трудно переоценить, – пишет Куприянов. – На протяжении десятилетия государства АСЕАН отказывали ИТР в праве на существование, опасаясь, что новый геополитический конструкт разрушит привычный и хорошо знакомый Азиатско-Тихоокеанский регион (АТР), в котором АСЕАН уже застолбила за собой одну из главных ролей. Решение Индонезии, претендующей на роль неофициального лидера Ассоциации, отказаться от этой практики и отныне строить свою политику в рамках Индо-Пацифики, означает, что один из наиболее серьёзных противников конструкта ИТР перешёл в лагерь его сторонников, а за ним последуют и другие».
Этот шаг был вполне логичен, поскольку именно Индонезия служит связующим звеном между Индийским и Тихим океанами. Примечательно, что и её видение Индо-Пацифики не имеет антикитайского подтекста. Как видно, стремление США создать альянс против Пекина вступает с противоречие с объективными интересами других стран создаваемого региона. Они не только не хотят конфронтации с Китаем, но и осознают, что торгово-экономические связи с азиатским гигантом являются залогом их успешного развития.
Впрочем, в Вашингтоне осознают нежелание стран Азии идти на прямую конфронтацию с Китаем. Поэтому система сдерживания региональных амбиций Китая будет «изящной и тонкой», не принимая формы оборонительного альянса, писал в марте 2018 года эксперт клуба «Валдай» Антон Цветов. Несмотря на продолжающие звучать заявления о общих ценностях, характер союза, костяком которого останется Quad, будет прагматичным. И это вполне естественно, учитывая, что ряд государств, обеспокоенных усилением Китая, вовсе не попадают в категорию «свободных» и «демократических». Речь идет прежде всего о Вьетнаме, который активно развивает отношения и с США, и с Индией, несмотря на различия политических систем. Переход к прагматизму отражается в том, что Индо-Пацифику все реже описывают в категориях «морских демократий», отмечает Цветов: «вместо этого словосочетания активно используется формула «страны-единомышленники» (like-minded states)».
Любопытно взглянуть на то, как страны воображаемого пока ещё региона смотрят на китайские инфраструктурные проекты в рамках Инициативы пояса и пути (ИПП). В Азии эта инициатива воспринимается неоднозначно – и как шанс на развитие, и как средство продвижения влияния Пекина. В феврале 2018 года страны-члены Quad впервые заговорили о создании альтернативы ИПП, а развитие «качественной инфраструктуры» стала одним из лейтмотивов японского председательства в «большой двадцатке». Под «качественной», как нетрудно догадаться, подразумевается инфраструктура, создаваемая не под руководством Китая и не на китайские деньги. Пока результаты довольно скромные, но это не означает, что в будущем два проекта не смогут конкурировать – причём на благо стран-получателей инфраструктурной помощи.
«В настоящее время ИПП и “свободный и открытый” Индо-Тихоокеанский регион являются конкурирующими инициативами, – говорит Самир Саран, президент индийского аналитического центра Observer Research Foundation. – Однако реальный выбор сделают развивающиеся государства, которые в настоящее время оценивают обе инициативы с точки зрения получения наибольшей выгоды. Не исключено, что в долгосрочной перспективе некоторые многосторонние соглашения будут включать элементы обеих инициатив. “Жизнеспособность” этих конкурирующих предложений будет зависеть от того, в какой степени они соответствуют потребностям развития и безопасности развивающихся государств в Евразии и Индо-Тихоокеанском регионе. В краткосрочной перспективе они могут сосуществовать и конкурировать.
Япония, хотя и является одним из инициаторов создания альтернативы «Поясу и пути», готова сотрудничать с Китаем в рамках ИПП для продвижения своих коммерческих интересов, добавляет Саран. Что касается Индии, то она не планирует участвовать в ИПП, полагая, что этот проект подрывает её суверенитет и мешает отстаивать интересы в других областях. «С другой стороны, Китай может стать крупнейшим инвестором в экономику Индии. Дели придётся проводить твёрдый курс в области внешней политики и развивать экономическое сотрудничество с Китаем», – подчёркивает эксперт.
В категориях игры с нулевой суммой проект Индо-Пацифики рассматривает только Вашингтон, говорит Алексей Куприянов: «Для США выгодно замораживание или ликвидация всех китайских инфраструктурных и торговых инициатив, так как это подрывает экономические и политические возможности Китая, уничтожает его безопасный тыл, вынуждает снимать ресурсы и средства с главного, с американской точки зрения, театра – Тихого океана». Для остальных стран Азии Индо-Пацифика – альтернатива сухопутным проектам Пояса и Пути. «Какие-то товары быстрее и удобнее возить сухопутным маршрутом, какие-то – морским; в случае возникновения проблем на одном из путей другой примет на себя часть нагрузки, – отмечает он. – Возможно сопряжение Индо-Пацифики в индо-японско-индонезийском варианте и Пояса и пути в случае заинтересованности обеих сторон и наличии политической воли: оба проекта увеличивают транспортную связность Евразии».
Именно поэтому России следует самым внимательным образом следить за реализацией концепции ИТР, видя в ней не угрозу, а шанс для себя. «России следует поддерживать индийско-японско-индонезийский взгляд на Индо-Пацифику как на “Морскую Евразию” в противовес американскому взгляду как на пространство антикитайского альянса, – считает Куприянов. – Необходимо отстаивать инклюзивность Индо-Пацифики, содействовать вовлечению в неё Китая». Индо-Тихоокеанский проект – возможность для России получить рычаги воздействия на Китай, – говорит Самир Саран, отражая традиционную обеспокоенность Индии тесными связями между Москвой и Пекином. – В настоящее время Россия подчинена экономическим интересам Китая и, как следствие, его политическому видению. Москва должна признать, что взгляд Китая на Евразию будет однополярным даже в том случае, если он поставит своей целью создание многополярного мира. Россия только выиграет, если структуры власти в Индо-Тихоокеанском регионе и Евразии будут носить многополярный характер».
И в этой связи встаёт вопрос о качестве отношений России с Индией и странами АСЕАН как ключевыми участниками создаваемого региона. Эта тематика обсуждалась в ходе двух важных мероприятий клуба, проведённых клубом «Валдай» в 2019 году: Российско-индийской и Российско-вьетнамской конференций. Участники констатировали, что «запрос на Россию» имеется и в Индии, и в Юго-Восточной Азии, но возможности нашей страны по наращиванию своего экономического и политического присутствия в регионе ограничены. Более того, существующий перекос в сторону военно-технического сотрудничества (особенно в отношениях с Индией) в долгосрочном плане может обернуться утратой стратегических позиций.
Поэтому России пора сформировать собственное видение ИТР и, что важно, донести его до стран региона. «Ключевым должно стать положение о том, что российские регионы Дальнего Востока (Приморье, Камчатка) также являются неотъемлемой частью Индо-Пацифики, её северными воротами, обеспечивающими доступ к богатствам севера Евразии, сопряжение великих евразийских сухопутных магистралей и морского пути вдоль её южного побережья, а также ворота в Арктику – кладовую ресурсов, – говорит Куприянов. – Дальний Восток должен позиционироваться как один из центров притяжения Индо-Пацифики, её ресурсная и научная, а в перспективе и производственная, база».
Таким образом, подключение к проекту Индо-Пацифики может стать для России дополнением её масштабного поворота на Восток. Будучи дополнением основного морского торгового пути Евразии, ИТР вписывается и в логику строительства Большой Евразии, за которое ратует Москва. Попытки Вашингтона «окружить» Китай наталкиваются на сопротивление региональных держав, не желающих конфронтации с Пекином, равно как и излишнего влияния США в Азии. Геостратегический ландшафт стремительно меняется, и главное для нас – успевать за этими изменениями, пользуясь открывающимися возможностями.
