Поворот России к Востоку, заявленный уже более десяти лет назад, до сих пор воспринимается в российском социуме и в экспертном сообществе неоднозначно. Для значительной части экспертов переориентация от европейско-атлантического ареала к Восточной Евразии – вынужденный шаг, связанный с «выдавливанием» России из Европы. Для кого-то вообще – пустая декларация в стиле очередного поиска национальной идеи. Кто-то видит в этом новую угрозу («жёлтая опасность») для российского суверенитета. В целом же можно с грустью констатировать, что значимым феноменом в стране «поворот» до сих пор не стал. Споры и решения касаются достаточно узкой прослойки и в России, и в сопредельных странах, пишет заведующий кафедрой философии Тихоокеанского государственного университета Леонид Бляхер.
Казалось бы, наибольшее значение «поворот» должен оказать на судьбу российского Дальнего Востока. Именно его развитие объявлено долговременным государственным приоритетом. Именно здесь созданы новые для страны хозяйственные структуры (ТОР, ТОСЭР, «свободный порт Владивосток» и другие). Да и просто инфраструктурных инвестиций в регион вложено за эти годы больше, чем в любую другую территорию страны. Расширение железнодорожной и автодорожной сети в регионе, строительство новых портовых мощностей, масштабная реконструкция Владивостока, строительство трубопроводной сети в восточном направлении – все это про «поворот на Восток».
Но парадоксальным образом эта тема почти исчезла на сегодня из актуальной повестки дня региона. О ней почти не пишут СМИ. Во всяком случае – гораздо меньше, чем о пожарах, наводнениях, местных и региональных выборах или оттоке населения. Даже когда возникает желание (и возможность) написать о чём-то хорошем, пишут о строительстве новых заводов в Амурской области, новых аэропортов на Камчатке и в Хабаровске. Но совсем не о «повороте на Восток». В причинах этого стоит разобраться. Их несколько.
Сама идеология «поворота к Востоку» не была прописана или озвучена ни первыми лицами государства, ни значимыми СМИ. Это породило неопределённую систему ожиданий/опасений в регионе. Ожидания были связаны с тем, что фактически существовавшая система Порто-франко на Дальнем Востоке и связанный с ней образ жизни дальневосточников получит государственную поддержку. Опасения же – с обозначенным с первых шагов стремлением «навести порядок», то есть разрушить существовавший образ жизни.
Сами же инвестиции чаще всего ориентировались на долговременный эффект. Да, со временем именно строительство дорог, расширение портов и аэропортов станет для Дальнего Востока пропуском в «завтра». Но, во-первых, об этом как-то забыли сказать людям. Во-вторых, люди живут не завтра, а сегодня. Сегодня же число рабочих мест для дальневосточников не становится больше, а возникающие рабочие места часто не обеспечивают достойное существование.
Есть и географическая причина. Так вышло, что основными «конструкторами» нового Дальнего Востока как элемента «поворота на Восток» стали чиновники нового же министерства. Но реальность чиновника – административная реальность, реальность документа. В документе существует целостная хозяйственная система – ДФО. Есть её зримый представитель – город Владивосток в дни ВЭФ или в дни приезда первых лиц. Однако реальный Дальний Восток – совсем не единая территория, а совокупность слабо связанных между собой территориальных единиц. То, что имеет хоть какой-то смысл для одних, заведомо бессмысленно для других территорий. Но решения принимаются по всем ДФО. Соответственно, они оказываются ориентированы на отсутствующий объект и отсутствующее сообщество. Это тоже не вызывает восторга в сообществе реальном.
Сегодня негатив обращён, главным образом, на местные и региональные власти. Проявляется он в разной форме и в разной степени на разных территориях Дальнего Востока. Но он есть. Отсутствие рациональной работы с этим феноменом может оказаться источником серьёзной опасности. Причём речь идёт не столько о силовой работе, сколько о банальной разъяснительной деятельности. Но при всей очевидной необходимости этой деятельности инструменты для её проведения не сформированы.
Есть и демографическая составляющая негатива, постепенно превращающегося в ведущее настроение в регионе. Проект «поворота на Восток» разрабатывался и разрабатывается с ориентацией на успешные модели прошлого. При этом опускается то очевидное, на наш взгляд, соображение, что ВСЕ успешные проекты развития отдалённых территорий осуществлялись Россией в период демографического подъёма, роста населения. Из «тесной» европейской части население ехало (шло, плыло) на свободные земли. Сегодня (и в ближайшие годы) наша страна будет существовать в условиях демографического спада. Вопрос тут не в мерах поддержки рождаемости, а в том, что рожает «маленькое» поколение (отдалённая волна Великой отечественной, наложившаяся на спад начала 1990-х годов). Соответственно, совершенно объективно «большое поколение» современный возраст 50+ будет переходить в категорию иждивенцев.
Надежды на трудовые ресурсы из стран Центральной Азии также могут оказаться избыточными. Там тоже завершается «демографический переход», снижается демографическое давление. В результате идеи гигантского дорожного строительства, развития ВПК и так далее не срабатывают по вполне объективным условиям – нет трудовых ресурсов. И нет не только на Дальнем Востоке – нет нигде в стране и далее.
Крах очередного мегапроекта (скажем, центра по деревопереработке в Амурске) не просто не даёт новых рабочих мест, но сокращает уже существующие. Это тоже не добавляет радости дальневосточникам. Впрочем, в отличие от столицы, негативные настроения здесь воплощаются не в деструктивных действиях, а гораздо более мирно – в миграции.
Можно ли изменить ситуацию? Вне всякого сомнения. Просто стоит понять, что мы в силах изменить, а что нет. Изменить демографическую тенденцию почти не реально. В лучшем случае усилия сегодня ослабят следующую волну демографического спада, немного увеличат следующее «маленькое поколение». Зато можно построить экономику с учётом этого обстоятельства. Делать ставку не на массовое индустриальное производство, а на иные, «малолюдные» виды деятельности: от добычи природного сырья до создания наукоемкой продукции, развития экономики впечатлений и так далее.
И, самое главное, совершенно необходимо определиться с тем, что такое «поворот к Востоку», зачем он России, какое место в нём занимает Дальний Восток и дальневосточники. Донести это понимание до самих жителей региона. И тогда, может быть, что-нибудь выйдет.
