Вот уже второй год подряд май становится прорывным месяцем по части реализации стратегического направления российской внешней политики в XXI веке: её поворота к Азии и АТР. Год назад в мае Москва приняла совместное заявление с Пекином о сопряжении двух важнейших евразийских проектов России и КНР – Евразийского экономического союза и Экономического пояса Шёлкового пути. Тем самым она вывела отношения с Китаем на качественно новый уровень, создала предпосылки для дальнейшего наращивания с ним торгово-экономических отношений и экономического развития в регионе Центральной Евразии в целом, заложила основу для постепенного формирования большого политико-экономического сообщества «Большой Евразии».
То, что практическая имплементация поворота (договорённость о сопряжении была лишь частью этой имплементации) началась со сближения именно с КНР, – неудивительно. Это продиктовано весом и ролью Китая в азиатской и мировой экономике, его положением в международной системе как главного стратегического противника США и центрального игрока мирового не-Запада, его выходом на первое место среди страновых торгово-экономических партнёров России и начавшейся в 2014 году системной российско-американской конфронтацией. Причём последний фактор заключается не столько в том, что на тот момент из-за давления со стороны США мало кто из азиатских стран, помимо Китая, был готов наращивать сотрудничество с Россией или что в условиях резкого ухудшения отношений с Западом для Москвы было важно продемонстрировать смехотворность утверждений США о российской «изоляции». В гораздо большей степени он отражает понимание Москвы и Пекина, что в ближайшие годы американская политика сдерживания этих стран – одновременно с попытками затянуть их в ориентированный на Вашингтон порядок – будет нарастать, и потому российско-китайское сближение является необходимым шагом, повышающим шансы не-Запада в начавшейся схватке за будущий миропорядок.
Читайте также: Поворот на Восток только начинается
Однако останавливаться на беспрецедентном сближении с Китаем и формировании сообщества «Большой Евразии» было бы ошибочно. Во-первых, поворот России к Азии, хотя он и интенсифицировался после 2014 года, не является результатом обострения её отношений с Западом. Он был провозглашён за несколько лет до украинского кризиса (в 2011–2012 годах) и отражает не конъюнктурные, а стратегические интересы России, связанные с перемещением центра мировой экономической и политической гравитации в АТР, формированием в регионе наиболее динамичного центра роста и российской заинтересованности в развитии Сибири и Дальнего Востока. При этом изначально поворот позиционировался как наращивание взаимодействия России с Азией в целом, а не только с КНР.
Во-вторых, в условиях перехода борьбы Запада и не-Запада за облик миропорядка в решающую фазу (российско-американская конфронтация и усиление американо-китайского соперничества являются частью этой борьбы) заинтересованность России в наращивании взаимодействия с другими странами АТР возрастает в ещё большей степени. Россия объективно не заинтересована в поляризации Азиатско-Тихоокеанского региона, которая будет увеличиваться, если наращивание её сотрудничества с Китаем не станет сопровождаться углублением взаимодействия с другими странами АТР, в том числе союзниками США. Эта поляризация ударит по экономическому развитию региона, ограничит перспективы развития Сибири и Дальнего Востока и ослабит возможности России стать полноценной великой державой АТР, создаст предпосылки для её превращения в конечном итоге в младшего партнёра Китая. Надо сказать, интерес России в недопущении поляризации АТР полностью совпадает с интересами других стран Азии, в особенности стран АСЕАН, Кореи и даже Японии.
Даже с точки зрения борьбы с США за облик миропорядка Россия заинтересована не в поляризации АТР, а наоборот – в предотвращении его растягивания на два противостоящих блока. В конце концов цель Москвы – не продлить новую конфронтацию с Вашингтоном как можно дольше (блоковость региона поспособствовала бы именно этому), а добиться от него партнёрства на основе новых правил игры. С этой точки зрения ей невыгодно отгораживаться от других азиатских стран, включая американских союзников, и сосредотачиваться только на Китае. Напротив, чем теснее и интенсивнее будет её сотрудничество с союзниками США в Азии и Европе, тем быстрее в Вашингтоне придут к выводу о том, что опрокинуть Россию, Китай и не-Запад в целом и заставить их интегрироваться в ориентированный на США миропорядок на правах младших членов не получится и что разумной альтернативы договорённости о новых правилах игры не существует.
Читайте также: Китай замедляет своё развитие ради «великого обновления»
В-третьих, Россия заинтересована в максимальном привлечении не только Китая, но всех стран Азии и АТР, к проектам по развитию Сибири и Дальнего Востока. Именно в поддержании баланса между проектами Китая, Японии, Кореи и стран АСЕАН – залог наиболее динамичного развития этих регионов и снятия каких-либо подозрений в том, что на российский суверенитет над ними сможет кто-либо когда-либо покуситься. Здесь российский интерес опять совпадает с интересами других стран Азии, не желающих того, чтобы проекты по развитию Сибири и Дальнего Востока монополизировал Китай.
Таким образом, интенсификация в 2015 году сотрудничества с Китаем создала потребность в наращивании взаимодействия с другими азиатскими странами и объединениями, отношения с которыми до самого последнего времени существенно отставали от российско-китайской динамики. В случае с Японией к проблеме Курильских островов добавилось негативное влияние украинского кризиса и резкого обострения отношений России и США. Под сильнейшим давлением со стороны Вашингтона Токио ввёл санкции против РФ (пускай и значительно меньшие, чем США и ЕС), став единственной азиатской страной (и единственным американским союзником в Азии), пошедшей на эту меру. Отношения же России с АСЕАН были недостаточно развиты и безотносительно украинского кризиса. Российское участие в асеаноцентричных механизмах по вопросам безопасности (прежде всего – Восточноазиатский саммит) было недостаточным. В области же экономических отношений выделялось действительно тесное и комплексное сотрудничество с Вьетнамом, в то время как с другими странами Ассоциации они были развиты в гораздо меньшей степени.
На момент 2015 – начала 2016 годов данный дисбаланс заставлял многих наблюдателей как на Западе, так и в самом азиатском регионе, говорить о том, что Россия, мол, превращается в младшего партнёра Китая, будет выступать на его стороне по большинству вопросов политического и экономического развития региона и не будет играть в АТР самостоятельной роли. Что, разумеется, не соответствовало ни целеполаганию российской политики, ни её интересам. Помимо недостаточного развития и динамики отношений России с Японией, АСЕАН и отчасти Южной Кореей к подобным предположениям толкала и позиция России касательно будущего экономического порядка в АТР. А именно – непримиримо негативная критика проекта Транстихоокеанского партнёрства – гораздо более жёсткая и безапелляционная, чем даже со стороны КНР. Притом что и Япония, и многие страны АСЕАН, включая Вьетнам, главного российского партнёра в Ассоциации, в нём участвуют.
Скачать доклад в формате pdf: К Великому океану – 4: Поворот на Восток. Предварительные итоги и новые задачи
В результате к началу 2016 года возникла острая потребность в балансировании российской политики и политико-экономического присутствия в АТР. Причём она носила обоюдный характер. Япония, Южная Корея и страны АТР тоже не заинтересованы ни в монополизации Китаем проектов развития Сибири и Дальнего Востока, ни в его ещё большем геополитическом усилении за счёт присоединения к нему России в качестве де-факто младшего партнёра, ни в дальнейшей поляризации АТР вследствие подобного усиления. В этом их интересы полностью совпадают с российскими. Не желая однозначно «выбирать» между США и Китаем, Корея, АСЕАН и даже Япония объективно заинтересованы в превращении России в подлинный независимый центр силы в Азии, балансирующим китайское и американское влияние и снижающим поляризацию АТР вокруг Пекина и Вашингтона.
В мае сего года данный дисбаланс российской политики в Азии начал исправляться. Один за другим состоялись два важнейших саммита: с Японией 6 мая и с АСЕАН 19–20 мая. С учётом указанных выше ограничений от них вряд ли можно было ожидать моментальных прорывов в части взаимодействия, содержательного наполнения политической и экономической повестки дня, хотя и здесь удалось добиться немалого, особенно по части экономического сотрудничества со странами АСЕАН.
Читайте также: Россия – АСЕАН: 20 лет трудного партнёрства и тревожные перспективы
Главное значение этих саммитов – стратегическое. Вынужденно или по невниманию дремавшие до этого диалоги заработали, и российская политика в АТР наконец стала приобретать устойчивость. К стратегическому взаимодействию с Китаем, главной опоре политики России в АТР, стали добавляться две другие – взаимодействие с Японией и АСЕАН, также являющихся важнейшими экономическими и политическими центрами региона. К ним постепенно прибавляется ещё и четвёртая опора – развитие стратегического партнёрства с Индией, которая в последнее время всё теснее интегрируется как в азиатско-тихоокеанские, так и в евразийские процессы.
Особенно примечательно, что это балансирование происходит на фоне попыток США воспрепятствовать активизации взаимодействия России с их азиатскими союзниками – как с Японией, так и с рядом государств АСЕАН (Филиппины, Сингапур, Таиланд, Малайзия). Известно, что Белый дом оказывал давление как на японского премьера Синдзо Абэ, так и на лидеров стран Юго-Восточной Азии (ЮВА), убеждая их не ехать в Москву или по крайней мере отложить визиты. Однако это не возымело должного действия, что опять-таки свидетельствует о том, что спрос на балансирование политики России в АТР существует не только в Москве, но и в самом регионе.
Есть ли основания полагать, что за саммитом 19–20 мая действительно последуют шаги по наполнению сотрудничества с АСЕАН конкретным содержанием и что интерес к взаимодействию с ними не угаснет спустя пару месяцев – как это, увы, не раз бывало в российской внешней политике? Безусловно, такие основания есть, и связаны они как минимум с двумя факторами.
Первый – это растущая перспективность региона как рынка для российской продукции и услуг. На сегодняшний день АСЕАН является одним из самых быстрорастущих рынков в мире. Рост доходов населения стран ЮВА обеспечивает стремительное формирование среднего класса и выводит регион на первые позиции по темпам роста потребления. Развитие стран региона создаёт возрастающий спрос как на традиционные статьи российской экспорта (энергоносители, сырьевая и электроэнергетическая инфраструктура), так и на сельскохозяйственную продукцию. Также перспективен рынок транспортной инфраструктуры стран АСЕАН. Россия уже обозначила здесь свой интерес и вовлечена в некоторые крупные проекты.
Второй – это то, что впервые в истории отношений России и АСЕАН официально поставлен вопрос о создании зоны свободной торговли между АСЕАН и ЕАЭС, в то время как вопрос о создании ЗСТ между ЕАЭС и отдельными странами-членами АСЕАН – Сингапуром, Камбоджой, Таиландом и Индонезией – переведён в практическую плоскость. (То, что речь на саммите шла о зоне свободной торговли именно с ЕАЭС, а не с Россией в индивидуальном качестве, абсолютно оправданно: с созданием Евразийского экономического союза именно ему, в не отдельным странам-членам, принадлежат компетенции по регулированию внешнеторговыми режимами).
В настоящее время у ЕАЭС заключено соглашение о зоне свободной торговли с одной из стран АСЕАН – Вьетнамом, подписанное в мае 2015 года и ставшее первым подобным договором между ЕАЭС и третьей страной. Его принятие отражает интенсивность торгово-экономических отношений между странами ЕАЭС, прежде всего Россией и Вьетнамом, создаёт перспективы их дальнейшего и ещё более динамичного развития. Кроме того, оно создало перспективы для заключения аналогичных соглашений с другими странами АСЕАН, о чём и была достигнута договорённость на саммите 19–20 мая. Принятие этих соглашений в перспективе, скорее всего, ближайших нескольких лет, станет серьёзным стимулом развития торгово-экономических отношений с АСЕАН, минимизируя тем самым риск снижения динамики российско-асеановских отношений.
Читайте также: Карточный домик внешнеполитической доктрины Обамы. Сдерживание Китая или поворот к Азии
Помимо создания предпосылок для интенсификации торгово-экономических отношений со странами АСЕАН принципиальная договорённость двигаться в сторону создания зоны свободной торговли между ЕАЭС и несколькими странами-членами АСЕАН, а также изучить вопрос о создании зоны свободной торговли между ЕАЭС и АСЕАН в целом, имеет немаловажное стратегическое значение. Эта договорённость является большим шагом по укреплению евразийской интеграции и продвижению ЕАЭС в глобальном масштабе как серьёзного и перспективного интеграционного образования.
Впервые поставлен вопрос о том, чтобы Евразийский союз не просто установил отношения с третьей страной в области своей компетенции, а выстроил их с другой интеграционной группировкой «блок на блок». Причём речь идёт о весьма продвинутой форме торгово-экономических отношений (в итоговых документах саммита говорится о «всеобъемлющей зоне свободной торговли») с одним из самых продвинутых региональных интеграционных проектов в мире. Создание зоны свободной торговли между ЕАЭС и АСЕАН позволит говорить о евразийской интеграции, как уже не только о постсоветской реальности, а как о неотъемлемой части мировой экономической архитектуры, обратить которую вспять весьма сложно. Очевидно, что подобный шаг повысит авторитет и привлекательность ЕАЭС со стороны других стран и организаций, таких, как, например, МЕРКОСУР и Евросоюз.
Выстраивание зоны свободной торговли ЕАЭС – АСЕАН также исключительно важно с точки зрения наращивания российского участия в экономических процессах в АТР и усиления позиций РФ в регионе в целом. В последнее время Москву очень часто упрекали в том, что она недостаточно плотно участвует в идущих в регионе процессах торговой либерализации и уплотнения взаимосвязанности (connectivity) – а ведь именно они являются центральным вопросом азиатско-тихоокеанской повестки дня. Россия пассивно подходила к реализации заявленной в рамках АТЭС стратегической цели формирования большой тихоокеанской зоны свободной торговли и подчёркнуто дистанцировалась от формирующихся в регионе мегарегиональных сообществ. Решения саммита РФ – АСЕАН и движение к зоне свободной торговли ЕАЭС – АСЕАН создают предпосылки для исправления этой ситуации и превращения России в гармоничного участника азиатско-тихоокеанских экономических процессов. Помимо прочего, это усилит позиции России в АТЭС и относительно других тихоокеанских центров силы, включая США и Китай.
Более того, в ходе саммита РФ – АСЕАН Москва впервые заявила о своём намерении участвовать в создании формирующихся в АТР мегарегиональных сообществ, тем самым напрямую подключаясь к главной на сегодняшний день составляющей выстраивания экономического порядка в регионе. До сих пор Россия лишь выражала резко негативное отношение к одному из этих сообществ – ориентированному на США проекту Транстихоокеанского партнёрства.
Позиция же страны в отношении главного конкурента ТТП – формируемого странами АСЕАН, Китаем, Индией, Японией, Южной Кореей, Австралией и Новой Зеландией Всестороннего регионального экономического партнёрства (ВРЭП) – обозначена не была и тем более не ставился вопрос о том, чтобы Россия присоединилась к одному из этих проектов. Это автоматически маргинализировало её относительно процесса по созданию экономического порядка в АТР.
Читайте Валдайскую записку №47: Поворот России на Восток, поворот Китая на Запад: взаимодействие и конфликты на Шёлковом пути
Отныне же и этот недостаток можно считать преодолённым. В итоговых документах саммита РФ – АСЕАН прямо говорится об изучения путей присоединения России к ВРЭП. Тем самым Москва предельно чётко обозначила, на чьей она стороне в части формирующегося в АТР экономического порядка и сделала себя непосредственным участником этого процесса.
Самой же прорывной и одновременно стратегически важной инициативой, выдвинутой Россией на саммите с АСЕАН, является договорённость о том, чтобы подумать о сопряжении и состыковке двух формирующихся мегарегиональных сообществ: сообщества «Большой Евразии», создаваемого через сопряжение ЕАЭС и Экономического пояса Шёлкового пути, институционально опирающегося на ШОС, и азиатского сообщества ВРЭП.
Напомним, что ещё в послании Федеральному собранию 2015 года Владимир Путин выдвинул идею создания «экономического партнёрства» ЕАЭС – ШОС – АСЕАН, которое сосредоточилось бы на «вопросах защиты капиталовложений, оптимизации процедур движения товаров через границы, совместной выработки технических стандартов для продукции следующего технологического поколения, на взаимном открытии доступа на рынки услуг и капиталов». Более того, на итоговой пресс-конференции саммита с АСЕАН российский президент расширил эту инициативу, добавив в неё недостающее звено и заявив о перспективности сопряжения Евразийского экономического союза, сообщества АСЕАН, Шанхайской организации сотрудничества и Экономического пояса Шёлкового пути. Он также указал, что сотрудничество ЕАЭС – ШОС – АСЕАН полностью стыкуется с китайской инициативой Экономического пояса Шёлкового пути (ЭПШП) и не будет рассматриваться в Пекине как проект, реализуемый в обход Китая. (С учётом членства КНР в ШОС это фактически невозможно). Но в любом случае говорить о четырёхстороннем сопряжении ЕАЭС – ШОС – ЭПШП – АСЕАН представляется правильным со всех точек зрения.
Во-первых, эта инициатива говорит о стремлении России расширить формируемое ею совместно с партнёрами по ЕАЭС, Китаем, Индией и Ираном сообщество «Большой Евразии» на страны АСЕАН, создавая тем самым большую евро-азиатскую политико-экономическую дугу от Белоруссии до границ Австралии. Подобное мегасообщество, безусловно, будет иметь все шансы на то, чтобы стать одной из главных опор мирового порядка XXI века.
Во-вторых, реализация этой инициативы будет означать, что сообщества «Большой Евразии» и ВРЭП будут большей частью пересекаться и накладываться друг на друга. Это позволит говорить уже не только об их сопряжении (что само по себе грандиозно), но и о формировании ещё более масштабного мегарегионального сообщества, охватывающего как большую часть евразийского массива, так и большинство стран Азии. По части веса данного сообщества в мировой экономике, торговле и инвестициях, оно не только составит весомую конкуренцию сообществам, формируемым вокруг США, но и, возможно, затмит их.
