Неопределённость стала нормой современных международных отношений. Государства вынуждены реагировать на стремительно меняющуюся и непредсказуемую обстановку. Своими подчёркнуто наступательными действиями государства стремятся показать, что готовы реагировать на любые внезапные события и покушения враждебных сил, кем бы они ни были. Из этой спешки и сумятицы возникает «геополитическое ускорение» – новое состояние мира, в котором он будет пребывать вплоть до момента, когда вновь определится ключевой процесс и вокруг него возникнет консенсус ведущих сил, пишет Андрей Сушенцов, программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай».
Несколько долгосрочных трендов делают существующую систему более рыхлой и сумбурной. Речь идёт о возвышении азиатских стран, прежде всего Индии и Китая, дезорганизации западной системы, сформировавшейся после окончания холодной войны, и формировании полицентричности через развитие стратегической автономности всё большего числа государств. Эти тренды развиваются на фоне ускорения технологического прогресса и процесса изменения климата, которые затрагивают всех. Многообразие ключевых трендов и их взаимовлияние друг на друга делают невозможным определить эпоху одним ключевым словом.
В условиях геополитического ускорения новое значение приобретают провокации как средство конкурентной борьбы между странами. Цели провокаций различны. Так, украинское правительство использует их, чтобы вернуть украинский кризис в мировую повестку дня. Киев боится «усталости» Запада от неудовлетворительного состояния украинских реформ. Украинские власти охотно обращаются к теме «российской агрессии» путём провокаций: реальных и постановочных убийств, диверсий в Донбассе, манёвров кораблей в Керченском проливе и других. Главный смысл этих провокаций заключается не в стремлении изменить стратегическую ситуацию, а в создании медийного эффекта. В этом украинское правительство доказало свою изобретательность.
К «российской угрозе» с готовностью обращаются и страны Запада. В США она остаётся одним из ключевых сюжетов внутренней политики. Попытки обвинить Россию во всех проблемах являются следствием внутренних американских кризисов, усиленных шоковой реакцией от победы на выборах Дональда Трампа. В результате сложился образ России как безусловно эффективной и крайне изощрённой наступательной силы, целью которой является смена режима в странах Запада. Позиция самой России здесь неважна – устойчивое болезненное восприятие американским истеблишментом данной темы сохранится как минимум до следующих президентских выборов.
С другой стороны, участившиеся провокации означают, что угроза большой войны маловероятна. У большинства государств есть понимание того, что война только усугубит противоречия, а не приведёт к их разрешению. В современных условиях любая большая война будет настолько катастрофичной, что сразу снимет вопрос о достижении политических целей. Понимание этого факта приводит государства к осознанию того, что стратегическую конкуренцию безопасней вести через локальные действия провокационного характера.
Нет оснований и сравнивать нынешнюю ситуацию с холодной войной. Происходящие в мире процессы нельзя объяснить исключительно противостоянием России и США. Сейчас кроме неё конкурентная борьба идёт между многими центрами силы. Например: США и Китай, США и Германия, США и Турция, Индия и Пакистан, Индия и Китай, Иран и Саудовская Аравия и так далее. Множественность этих противостояний мешает выделить какой-то один ключевой процесс.
Для России феномен геополитического ускорения означает как новые вызовы, так и новые возможности. Возвышение азиатских центров силы скорее соответствует интересам Москвы. Россия имеет протяжённую общую границу с Китаем, близко расположены Корея и Япония. Сейчас в этот регион перемещается мировой центр экономической мощи, и Россия, имея с ним общую границу, может быть активно вовлечена в этот процесс. При этом по мере смещения в Азию полюса мощи неизбежны осложнения ряда международных противоречий, в которые Россия будет вовлечена в гораздо меньшей степени, чем в вопросы европейской безопасности. В данном случае она может сыграть роль балансира или выступить медиатором между противоборствующими сторонами.
При этом российско-американские отношения будут сохранять непоследовательность. Часть американских элит продолжит испытывать острое недоверие к России за «вмешательство» в дела США и будет настаивать на ужесточении санкций, чтобы побудить Москву отказаться от подобных вмешательств в будущем. В то же время политики в Вашингтоне не хотят видеть Россию в лагере американских соперников и будут по возможности сдерживать наиболее жёсткие инициативы воинственных коллег.
Несмотря на феномен глобального ускорения, сегодня международная обстановка стабильна, и в мире нет условий для глобального столкновения. Это не означает, что военные больше не готовятся к возможной войне – напротив, именно в этом состоит их задача, ведь военная сила остаётся ключевым инструментом защиты суверенитета. Однако все мы живем во внутренне взаимосвязанном мире и являемся благоприобретателями от глобализации: год от года наш мир становится всё более безопасным и стабильным. Переход в стратегической конкуренции от военных действий к провокациям можно расценивать как шаг в сторону гуманизации. В отличие от реальных войн войны медийные остаются преимущественно на телевизионных экранах.
