Результаты прошедших 24 сентября выборов в Бундестаг будут иметь огромное значение для Германии и всего мира, ибо они определят позицию Федеративной Республики в отношении угасающего франко-германского альянса, управления еврозоной и европейской экономикой в целом, где Германия доминирует.
Немецкие федеральные выборы не принесли больших сюрпризов. Согласно официальным экзитполам, Христианско-демократический союз (ХДС) Ангелы Меркель и его баварский побратим Христианско-социальный союз (ХСС) получили 33% голосов. «Альтернатива для Германии» (АдГ) получила 13%, обеспечив крайне правым места в Бундестаге впервые с 1949 года. Социал-демократическая партия (СДПГ) продолжает катиться вниз, получив всего 20%, в то время как Левая партия (Линке) обеспечила себе 9%.
Поскольку лидер СДПГ Мартин Шульц, судя по всему, исключает участие своей партии в новом правительстве, Меркель, скорее всего, сформирует коалицию со Свободной демократической партией (СвДП), которая вернулась в Бундестаг с 11% голосов и «Зелёными», которые получили 9%.
В большинстве случаев результат выборов предполагает преемственность, особенно в области внешней политики и политики безопасности. Новое правительство, когда оно будет сформировано, вряд ли отклонится от традиционной политики атлантизма. Однако результаты нынешних выборов будут иметь огромное значение для Германии и всего мира, ибо они определят позицию Федеративной Республики в отношении угасающего франко-германского альянса, управления еврозоной и европейской экономикой в целом, где Германия доминирует.
Европа постепенно вышла из финансового и экономического кризиса, который начался в 2009 году, но по-прежнему сталкивается с серьёзными проблемами. Хотя южные страны – члены Еврозоны зафиксировали положительные темпы роста и вернулись на рынки облигаций, режим строгой экономии предусмотрен для них на долгие годы. Остаются глубокие проблемы со структурой еврозоной, где налицо конфликты интересов в отношении её реформы.
Разумеется, Германия, несмотря на успех АдГ, остаётся островом стабильности в бурных европейских водах. Если Меркель отработает во власти весь свой четвёртый срок, то «вечная канцлерин» превзойдёт Конрада Аденауэра и сравняется с Гельмутом Колем, который пробыл канцлером 16 лет. Относительно спокойная политическая ситуация Германии контрастирует со многими европейскими государствами, где крайне правые популистские партии и движения имеют более крупные базы. В то же время в Германии сохраняется низкий уровень безработицы (3,9%) и сбалансированный бюджет. В первой половине 2017 года экономика Германии выросла на 0,7%, что является самым быстрым показателем за последние три года. После июльского саммита G20 в Гамбурге многие наблюдатели назвали Ангелу Меркель новым лидером «свободного мира».
Тем не менее было бы заблуждением говорить о неизменности стабильности и лидерства Германии. Не следует сбрасывать со счетов напряжённость и неравномерность развития Европы в контексте немецкой геоэкономической власти. Модель немецкого экспортного меркантилизма бросает большую тень на континент – включая саму Федеративную Республику. Данная модель несовместима с развитием европейской экономики в целом. В данном случае говорить об устойчивости ЕС или Германии не приходится.
Не более десятилетия назад Германия считалась «больной страной Европы», ещё не оправившейся от экономической травмы в результате воссоединения, имевшей высокую безработицу и скромный дефицит платёжного баланса. В 2003 году Германия (наряду с Францией) превысила трёхпроцентный дефицит бюджета, предусмотренный Пактом стабильности и роста ЕС. В результате инициативы Agenda 2010, учреждённой тогдашним канцлером от СДПГ Герхардом Шрёдером, рынки труда были либерализованы, пособия по социальному обеспечению и безработице – сокращены, а государственные расходы – урезаны. Соответствующее снижение заработной платы повысило конкурентоспособность промышленного капитала Германии и позволило ей расширить своё присутствие на мировых рынках. Недооценённый евро ещё больше повысил конкурентоспособность Германии на европейских и мировых рынках. Единая валюта исключает возможность девальвации для государств-членов, которые сталкиваются с торговым дефицитом, вынуждающим их подчиняться «внутренней девальвации».
В 2016 году Германия достигла рекордных профицитов – как в торговле, так и в платёжном балансе (273 млрд долларов США, 8% ВВП), превысив показатели Китая. Что касается остальной части ЕС, то Германия экспортирует на 30% больше, чем импортирует. Промышленный капитал Германии сохранил свои внутренние производственные мощности не только в результате вышеупомянутых политических реформ, но и благодаря созданию обширной немецкой центрально-европейской цепи поставок, которая производит промежуточные товары для реэкспорта. Сальдо торгового баланса служит для экспорта дефляции, роста долгов и безработицы как на периферии Европы, так и в США. В настоящее время на экспорт приходится 46% ВВП Германии. Если это иллюстрирует силу немецкой модели, то также указывает и на возможно более зловещую долгосрочную уязвимость в контексте растущего сопротивления глобализации, в том числе в рамках ЕС. Кроме того, ближайшие технологические изменения могут трансформировать отрасли, в которых традиционно доминирует Германия, в первую очередь автомобильную.
Эта модель оказалась выгодной для промышленного капитала Германии, но в меньшей степени для многих немцев. Канцлер Меркель заявляет, что «немцам никогда не было лучше, чем сейчас». Однако низкий уровень безработицы был достигнут (частично) благодаря реформам системы труда, которые привели к значительному увеличению неполной занятости и ненадёжных рабочих мест. С 1991 года неравенство в доходах и уровень бедности резко возросли. 7,1 млн немцев занимают «мини-рабочие места», которые не способствуют страхованию здоровья; с 2012 года дополнительно 2,1 млн работников полагаются на государственную помощь.
Президент Франции Эммануэль Макрон планирует представить в Берлин ряд подробных реформ для Еврозоны, надеясь повлиять на состав и программу нового правительства и побудить его присоединиться к новой франко-германской «великой сделке». Список реформ будет включать бюджет ЕС в размере «нескольких процентных пунктов» ВВП, Европейский валютный фонд, еврооблигации и создание министерства финансов.
С момента появления евро Франция во многом уступила Германии, потеряв значительную часть своей промышленной базы, получив высокий уровень безработицы (9,6%), низкий промышленный рост и чрезмерный уровень задолженности. Чтобы завоевать доверие Берлина, Макрон предложил радикальные неолиберальные реформы. Он внёс крупные изменения в трудовое законодательство Франции («Code du Travail»), которые включают серьёзные реформы системы заработной платы и условий труда, что вызвало возмущение почти 60% населения. Хотя французские левые и профсоюзы разделены, в течение сентября сотни тысяч протестовали против того, что Жан-Люк Меланшон, лидер левого движения «Непокорённая Франция», накануне выборов в Бундестаг назвал «социальным государственным переворотом».
Если неолиберальный проект Макрона столкнётся с серьёзным внутренним сопротивлением, наряду с его растущей непопулярностью, он, скорее всего, будет способствовать увеличению поддержки «Национального фронта» Марин Ле Пен, чем трансформирует французскую экономику – особенно при отсутствии более широких реформ в еврозоне, к которым Макрон призвал.
Сомнительно, чтобы новая немецкая коалиция была бы готова или была бы в состоянии принять что-либо большее, чем чисто косметические изменения. Сообщается, что переговоры между официальными лицами в Париже и Берлине перед выборами в Бундестаг привели к незначительному прогрессу. Столкнувшись с оппозицией к «трансфертному союзу» на большей части политического спектра, включая АдГ, канцлер Меркель и министр финансов Вольфганг Шойбле утратили возможность для манёвра, то есть – для обсуждения этих вопросов. Ещё до выборов Меркель предложила только «небольшие взносы», в то время как, по мнению Шойбле, Европейский валютный фонд должен находиться под межправительственным контролем. Коалиция со СвДП вряд ли будет способствовать возрождению франко-германской «великой сделки».
