Либерализм склонен рассматривать цивилизационное развитие как замену премодерна модерном. Разум заменяет инстинкт, а индивидуализм заменяет общину. Либерализм презирает традиции как демократию мёртвых, поскольку предыдущие поколения приобретают навязчивое влияние на настоящее.Однако главный инстинкт человеческой природы – организовываться в группы ради безопасности и смысла – это одновременно основа для процветания цивилизации. С этой точки зрения модерн может существовать и процветать только в том случае, если он прочно укоренён в премодерне, пишет Гленн Дисэн, профессор Университета Юго-Восточной Норвегии. Материал подготовлен специально к сессии клуба «Валдай» в рамках Международного Кантовского конгресса.
Отношения модерна и премодерна являются основным вопросом при исследовании темы устойчивого развития цивилизации. Означает ли цивилизационное развитие, что модерн постепенно заменяет премодерн или же современность должна строиться на прочном фундаменте премодерна?
В премодерную эпоху общество было организовано на основе религии, культуры и традиций, поддерживавших групповую идентичность и коллективное сознание. Напротив, модерн характеризуется прежде всего разумом и индивидуализмом, укрепившими свои позиции на фоне Просвещения, промышленной революции и либеральных политических революций.
Либерализм склонен рассматривать цивилизационное развитие как замену премодерна модерном. Разум заменяет инстинкт, а индивидуализм заменяет общину. Джон Стюарт Милль предостерегал от «деспотизма обычаев», поскольку культура и традиции являются внешней властью, налагающей ограничения на личность. Таким образом, либерализм презирает традиции как демократию мёртвых, поскольку предыдущие поколения приобретают навязчивое влияние на настоящее.
Однако при построении общества, основанного на разуме, необходимо признать, что люди подвластны не только разуму, но и инстинктам, причём последние развивались на протяжении десятков тысяч лет. Главный инстинкт человеческой природы – организовываться в группы ради безопасности и смысла – это одновременно основа для процветания цивилизации. С этой точки зрения модерн может существовать и процветать только в том случае, если он прочно укоренён в премодерне.
Эмиль Дюркгейм заметил во время индустриализации Франции в XIX веке, что рост благосостояния коррелирует с ростом самоубийств. Сейчас Южная Корея, самое развитое государство в мире, имеет самый низкий уровень рождаемости и один из самых высоких показателей самоубийств, а её граждане сталкиваются с проблемой одиночества и потери смысла жизни. Модерн исчерпал премодерн. Подобно звёздам, цивилизации часто сияют ярче всего тогда, когда уже начался их упадок.
В Греции, на родине европейской цивилизации и демократии Платон и Сократ предупреждали, что свободные общества со временем будут становиться ещё более свободными. Это было предостережение, поскольку свобода подразумевала постепенное освобождение человека от всей внешней власти и иерархии, поддерживающей общество.
Успех либерального национального государства отражает аналогичный баланс между премодерном и модерном. Национальное государство во многом основано на наследии премодерна как политическая конструкция, сформированная на основе родства, истории, культуры, традиций и веры. Именно оно стало для западных стран надёжным сосудом для развития либеральных обществ, основанных на разуме и индивидуализме. Этот баланс был рецептом успешного цивилизационного развития. Хотя, как предупреждали Платон и Токвиль, со временем либерализм начал стремиться к полной победе и отделению от национального государства – то есть к собственной гибели. Политолог Джон Херц писал в 1950 году, что международный идеализм «парадоксальным образом переживает время величия, когда его идеалы не реализуются, когда он находится в оппозиции к устаревшим политическим системам и волна времени приближает его к победе. Он вырождается, как только достигает своей конечной цели; и в победе он погибает».
Современный отрыв либерализма от национального государства представляет собой отказ индивида от любого навязывания внешней власти. Объективная мораль заменяется моральным релятивизмом, светское государство переходит к радикальному секуляризму, христианство вычищается из общества, объединяющая культура заменяется мультикультурализмом, семья как важнейший институт общества распадается, а человек в рамках нынешней гендерной идеологии стремится освободиться даже от биологических реалий. Он всё чаще идентифицирует себя исключительно с самим собой, это порождает токсичную комбинацию нарциссизма и нигилизма, которая разрушает социальную сплочённость.
Баланс между правами и обязанностями граждан рушится с непредсказуемыми последствиями, поскольку мораль и смысл во многом проистекают из чувства долга перед группой. Политический либерализм зародился во время Французской революции под лозунгом «Свобода, равенство, братство», однако коммунитарный дух братства редко сегодня признается как условие выживания либеральных идеалов.
Фридрих Ницше понял, что после «смерти Бога» произойдёт кризис смысла, поскольку люди отвернутся от религии. Его беспокоило, что премодерн умирал, не будучи заменённым чем-то новым, поддерживающим смысл, – и это приводило к нигилизму. Раскольников Фёдора Достоевского также иллюстрировал хрупкость светской морали: разум мог оправдать убийство, если религиозные принципы были заменены моральным релятивизмом.
Разум и индивидуализм являются важными компонентами цивилизационного развития, хотя и не единственными. Поэтому ключевым моментом дискуссий о развитии цивилизации должны быть пределы разумного. Замедляет ли тяжёлый багаж премодерна развитие человечества или премодерн остаётся фундаментальным строительным блоком цивилизации, поскольку исконные инстинкты человеческой природы не могут быть преодолены?
