Ни Европа, ни мир в целом не останутся без контроля над вооружениями. Причина проста: контроль над вооружениями отвечает объективным интересам всех стран, задействованных в этом процессе – он повышает безопасность и предсказуемость, снижает издержки оборонных расходов. Кроме того – есть многолетний позитивный опыт и огромный пласт наработок в этой области, пишет в преддверии Европейской конференции клуба «Валдай» заведующий сектором военно-политического анализа и исследовательских проектов ИМЭМО РАН Сергей Ознобищев.
Как бы ни расшатывалась сейчас вся конструкция контроля над вооружениями, как бы ни усекались отдельные её части – объективные интересы сторон будут вновь и вновь работать на её восстановление. Отсюда напрямую следует и востребованность переговоров, в том числе – по самым различным аспектам европейской безопасности.
Следует, также, напомнить, что единственное согласованное между Москвой и Вашингтоном в 1990 году совместное понимание стратегической стабильности акцентирует важность переговоров1. Исходя из такой логики – само прерывание переговорного процесса, которое мы наблюдаем сейчас, является мощнейшим дестабилизирующим и деструктивным фактором. Система безопасности не сможет быть устойчивой и рассчитанной на перспективу если из неё периодически волюнтаристски изымать несущие элементы – согласованные в результате крайне напряжённой работы соглашения.
Наглядные примеры произвольного обращения с серьёзнейшими документами – это выход США из ДПРО в 2002 году и взятый Вашингтоном курс на развал ДРСМД. В отношении последнего необходимо заметить, что имеющиеся взаимные претензии, относящиеся к его выполнению, вполне могли бы и могут быть урегулированы, причём в короткие сроки, при наличии нормального диалога и политической воли сторон.
Сейчас насущно необходимо срочно вернуть стабильность в сам переговорный процесс – постараться не только возродить диалог, но и укрепить его таким образом, чтобы максимально усложнить возможность его прерывания по внезапно возникшему желанию одной из сторон. Уже это одно будет важнейшим вкладом в поддержание и укрепление стратегической стабильности.
Дополнительным дестабилизирующим фактором в системе европейской безопасности остаются не снятые до сих пор российские озабоченности в отношении реальных технических возможностей ЕвроПРО, в том числе – как вероятного средства нападения, а не обороны. Может, однако, оказаться, что реальные угрозы и не столь велики, если бы удалось наладить диалог между сторонами в этом вопросе.
На протяжении четверти века уровень обеспокоенности Москвы в отношении расширения НАТО на Восток к границам РФ не снижался. В таком контексте эта политика была и остаётся одним из крайне чувствительных дестабилизирующих факторов европейской безопасности. В тоже время нельзя не признать и определённой сдержанности в реальном развёртывании военных структур, предпринятом НАТО в последнее время.
В военно-политических отношениях между странами всегда есть сторона декларативная и есть реальная, которая заключается в фактических военных приготовлениях. Конечно, доводить дело до ядерной войны никто не собирается – однако в последнее время стало допустимым рассуждать о возможности ограниченного применения ядерного оружия.
Но не существует абсолютно никаких гарантий возможности управления эскалацией ядерного конфликта. Очень точно по этому поводу, причём – применительно к Европе, высказался известный профессионал в военной области, бывший министр обороны США Уильям Перри: «Мы сегодня имеем в странах Балтии ситуацию, при которой ни одна из сторон не хочет конфликта, но все могут слишком легко ввязаться в него. И кто-то может применить ядерное оружие. Если такое случится, то никто – я хочу это подчеркнуть – никто не сможет контролировать эскалацию ядерного конфликта. Несмотря на все существующие теории эскалации, ни один человек не знает – как все они работают на практике и будут ли они работать вообще»2.
Таким образом, логика «сценария наихудшего варианта» для европейской безопасности демонстрирует, что в Европе обычные вооружения оказываются встроенными в «цепочку» возможной эскалации конфликта вплоть до ядерного и становятся составной частью формулы стратегической стабильности. Возможность такого развития событий акцентирует насущную необходимость разведения обычных потенциалов сторон на значительно большую дистанцию, чем ту, которая образовалась в результате размещения вблизи российской границы четырёх так называемых тактических батальонных групп НАТО.
В случае начала позитивной динамики в этом вопросе в дальнейшем нельзя исключать и договорённостей о создании специальных «разреженных зон» – районов пониженной военной активности и концентрации вооружений вдоль границы России и НАТО. Предложения на этот счёт в российской экспертной среде делались. Этой цели могло бы также послужить и возрождение процесса КОВЕ, идеология которого, унаследованная от переговоров по ДОВСЕ, на мой взгляд, жива.
Сегодня значительное беспокойство сторон вызывает снижение ядерного порога, получившее своё отражение в военных доктринах, что, очевидно, подрывает стратегическую стабильность. Недвусмысленное указание на это, причём применительно к Европе, появилось в последнем «ядерном обзоре» США. Может оказаться востребованным и разъяснение отдельных положений и в российских доктринальных документах, касающихся ядерного оружия и его применения. Если мы хотим жить в более стабильной и безопасной Европе, то взаимные разъяснения на этот счёт, равно как и детализация некоторых общих, но важных деклараций, насущно необходимы и должны стать распространенной практикой. Этой цели в определённой мере служит формат Венского семинара по военным доктринам, рамки которого, однако, могут быть расширены за счёт более широкого вовлечения экспертных кругов.
Отдельную и пока что не оцененную должным образом опасность дестабилизации несёт с собой появление новых технических возможностей и систем вооружений. Это ещё больше сокращает запас времени, отведённый на реанимацию системы ограничения и сокращения вооружений применительно к европейскому континенту.
Выправить нынешнюю крайне неблагополучную ситуацию в сфере европейской безопасности можно через возвращение политической воли к диалогу в сочетании с тактикой малых шагов в воссоздании сотрудничества России и стран Запада, упоминание о которой уже прозвучало в контексте только что прошедшей российско-американской встречи в Сочи. Можно предложить также подход, построенный по принципу двухскоростного пути. В таком варианте предполагается выделить наиболее срочные проблемы, требующие незамедлительного решения, и начать по ним приоритетную работу с минимальным количеством предварительных условий и взаимоувязок. Над остающимися вопросами тем временем продолжить обстоятельную работу в обычном порядке.
Обращаясь к принципам коллективной дипломатии, хотел бы обратить внимание на предложение министра Сергея Лаврова, сделанное им на Мюнхенской конференции по международной безопасности в феврале 2019 года – о возврате к идее «строительства общеевропейского дома». Перезапуск этого процесса, который может пройти, например, через «второе издание» Хельсинкской конференции вновь придаст значимую единую цель пока ещё разрозненным усилиям всех, кто стремится к восстановлению атмосферы сотрудничества и доверия на европейском континенте.
1 Государственный визит Президента СССР М. С. Горбачева в Соединенные Штаты Америки. 30 мая-4 июня 1990 г. Документы и материалы. М. Издательство политической литературы, 1990, с. 198.
2 Address by W. Perry // Preventing Nuclear Catastrophe. Ed by Dr. V. Kantor. Luxembourg Forum on Preventing Nuclear Catastrophe. 2018. P 55.
