Иммануил Кант, один из самых влиятельных мыслителей человечества, родился триста лет назад. В целом, наверное, он всё же был оптимистически настроен и полагал, что у человечества есть шанс на достойную жизнь. И, конечно, интересно понять, насколько ловко упомянутое человечество этот шанс использовало.
Как и мы, Кант жил в неспокойное время. Он стал свидетелем целого ряда крупных войн, например Войны за австрийское наследство и Семилетней войны, которую некоторые историки называют мировой, нескольких разделов Польши, кстати при живейшем участии Фридриха II, которым Кант восхищался, Французской революции и Наполеоновских войн.
Понятно, что всё это заставляло не только Канта, но и многих его современников думать о причинах происходящего, о природе человека, о том, чем обусловлен тот или иной выбор и как сделать мир лучше. Но в отличие от подавляющего числа современников Кант был гений, причём очень трудолюбивый гений. И в каком-то смысле он заложил ту философскую систему, в рамках которой развивалась европейская мысль – да, в общем-то, и не она одна.
Сам Кант, нет сомнений, был настроен искать универсальные ответы на универсальные вопросы, которые касаются всех живущих на нашей планете. Конечно, возникает естественный вопрос: а есть ли на Земле такие универсальные ценности, которые безусловно объединяют всех? Есть ли такие цели, такие задачи развития, которые признают в любом уголке света? Кант полагал, что есть, что практический разум, то есть этика, работает более или менее одинаково по всему миру. Кстати, Ницше называл Канта «китайцем из Кёнигсберга». И при всей странности этой шутки в ней скрыт определённый смысл.
Как уже было сказано, те вопросы практической жизни, которые волновали Канта, никуда не делись и сейчас. И сегодня нам хочется понять, как можно так отрегулировать жизнь людей, чтобы они по возможности причиняли друг другу минимум зла. То есть не убивали бы просто так, а делали это с неким целеполаганием, имеющим хоть какое-то оправдание. Есть ли хотя бы гипотетические возможности для этого? Если верить Канту, то есть. Его понимание этики, основ морального поведения таково, что теоретически все люди могут успешно сотрудничать друг с другом, причём никакие религиозные и даже культурные различия тому не препятствие.
В этом смысле, повторю, Кант – политический и исторический оптимист, считающий уместным глобальный подход. Подход очень рациональный, очень логический.
Глядя на нынешнюю мировую ситуацию, кажется, что существует такой уровень ценностей, установок, который может быть сочтён универсальным и применимым в любой (или почти любой) стране.
Если верить современной науке, то все люди на Земле произошли из одного источника. Цвет кожи, глаз или рост существенной роли не играют, человечество – единая семья и подчиняется единым биологическим законам, неважно – касается ли это размножения или болезней. Это приводит к тому, что система мифов, исходных, древних представлений о человеке, природе, происхождении жизни и смерти, у разных народов хоть и отличается в деталях, но имеет и много общего, объединяющего. Нечто аналогичное нам говорит и археология, многое узнавшая о жизни наших далёких предков, их обрядах, поведении, орудиях труда.
С моей точки зрения, как ни странно, это некоторым образом подтверждает философию Канта, его представление о категорическом императиве, о внутренней укоренённости в человека нравственных законов. Причём эта укоренённость носит практически планетарный масштаб. И следовательно, у нас есть почва для глобальных договорённостей.
Конечно же, общность базовых ценностей вовсе не означает, что социальные, культурные и политические механизмы обеспечения жизни общества в соответствии с разделяемыми нормами, которые возникают в различных обществах, странах и регионах, будут идентичны. Как показывают исторический опыт и склонность человека к индивидуализации, возникающие социальные и политические институты будут довольно сильно различаться, но всё же та исходная – кантовская, если хотите, – антропология будет общей.
Но вернёмся к главному – к строительству мира. А точнее – к путям достижения глобального согласия. Кант видел путь к будущему, писал – и невероятно внятно – о длительном историческом пути, который требуется для преобразования сомножества личностей в общность, способную к управлению собственным развитием. А это предполагает способность и достичь общих договорённостей, и сохранить их в дальнейшем. Кстати, Кант писал и о них.
Конечно же, главный вопрос для нас – доживём или нет, сколько времени и усилий потребуется для достижения этих договорённостей? Как уже отмечалось, Кант был свидетелем многих потрясений, сильнейшим из которых, можно предположить, оказалась Французская революция. Она, вне всяких сомнений, потрясла современников. И своей радикальностью, и своими жертвами, и многочисленными войнами. Любопытно отношение Канта к ней. К собственно революции он отнёсся критически, обращая внимание на цену, которую за неё заплатили непосредственные участники событий, но высоко оценил её последствия, результаты, которые революция принесла. И прежде всего потому, что многому научила современников, помогла становлению новых отношений между людьми и в целом содействовала прогрессу и освобождению личности, увеличению её степеней свободы, что, по Канту, есть прогресс. Кант, кстати, много говорит о том, что нужно выходить из состояния несовершеннолетия, что человек должен в суждениях полагаться на самого себя. И хотя лучше всего иметь просвещённого правителя, такого как Фридрих II, и повиноваться ему, но иногда и потрясения во благо.
Иными словами, безумие – радоваться кровопролитию и насилию, но нужно видеть их последствия. В случае Французской революции эти последствия мы видим и знаем. Кант их точно определил как позитивные, работающие на становление правового государства и комфортное положение в нём свободной личности.
И два замечания в заключение.
Первое – примерно то, о чём я писал, и многое другое будет обсуждаться в Калининграде, где 22 апреля пройдёт сессия клуба «Валдай» «Разум и прогресс. История цивилизаций, повёрнутая в будущее».
И второе – очень рекомендую взять какую-нибудь книгу Канта и полистать её. Очень может статься, зацепит. Кант пишет умно, логично и страшно убедительно.
И уж совсем последнее: Ницше называет Канта китайцем, потому что усматривает связь, между логикой Канта, рациональной и императивной, и Китаем, его разнообразными философскими школами и стремлением к порядку. Если в XIX веке Ницше думал об общности, хотя и критически, с усмешкой, а потом Андрей Белый написал об этом фантасмагорический роман «Петербург», то уж нам-то есть все основания задуматься.
