Скандал вокруг предполагаемого вмешательства России в президентские выборы 2016 года в США привёл к многочисленным негативным последствиям как в американской политической жизни, так и в международной политике. Конфликт между Белым домом и Конгрессом продолжает развиваться на фоне нарастающей поляризации американского общества. Кризис в американо-российских отношениях только усугубился после прихода к власти Дональда Трампа, который вынужден доказывать своим оппонентам отсутствие связей с Москвой демонстративно антироссийскими шагами.
В общественном дискурсе США и других западных стран укореняется представление о «русских хакерах», ведущих по заданию российских властей необъявленную кибервойну против демократических систем, но доказательства, призванные подтверждать причастность Москвы к киберинцидентам, либо засекречены, либо не выдерживают критики. Тем не менее таких обвинений оказывается достаточно для введения политических и экономических мер против России, закрепляющих негативный тренд в двусторонних отношениях.
Тема «русского следа» в американских выборах обсуждалась в ходе экспертной дискуссии клуба «Валдай», состоявшейся 14 августа в Москве. По мнению её участников, эта тема стала самостоятельным фактором американской внутренней политики, а нынешний характер обсуждения киберугроз в западном обществе, когда не требуется исчерпывающих доказательств причастности того или иного государственного или негосударственного актора к кибератакам для принятия ответных, подчас несоразмерных мер, может иметь далеко идущие негативные последствия.
Павел Шариков, руководитель Центра прикладных исследований Института США и Канады РАН и автор недавней Валдайской записки «“Русские хакеры” в предвыборной кампании в США 2016 года: мифы и реальность», напомнил, что американские обвинения в адрес России сводятся к двум эпизодам. Во-первых, это взлом серверов Национального комитета Демократической партии в июне 2016 года, в ходе которого было похищено почти 20 тысяч сообщений электронной почты, впоследствии размещённых на сайте Wikileaks. Во-вторых, медийная поддержка, которая, как считает американское разведывательное сообщество, оказывалась Трампу российскими информационными ресурсами RT и Sputnik.
Доказательства российского вмешательства, относящиеся к первому эпизоду, составляют государственную тайну. О чём может идти речь? «Возможно, это перехват переговоров, результат взлома российских баз данных, – предположил Олег Демидов, консультант по стратегии кибербезопасности ПИР-Центра. – Но мы этого никогда не узнаем. Эта информация предназначена только для высшего руководства США и будет секретной очень долго». При этом, как указал Павел Шариков, даже в отношении доказательств, которые всё же будут представлены узкому кругу лиц, есть лишь «высокая степень» уверенности, не более того.
Ещё хуже обстоит дело с достоверностью доказательств, предназначенных для широкой публики и на сегодняшний день уже обнародованных. Многие из них имеют весьма сомнительный характер, отметил Демидов. Так, например, указывались диапазоны IP-адресов, по которым было определено, что взломщики электронной почты находились на территории России. Однако впоследствии выяснялось, что половина этих адресов относится к сети Tor, что обессмысливает вывод о местонахождении злоумышленников.
Отсутствие убедительных доказательств российского вмешательства в американские выборы не помешало администрации Обамы ещё в декабре прошлого года ввести санкции против российских официальных лиц. «Русский след» стал ключевой темой российско-американских отношений, которая поднималась в ходе двусторонней встречи президентов Владимира Путина и Дональда Трампа на саммите G20 и на переговорах министра иностранных дел России Сергея Лаврова с государственным секретарём США Рексом Тиллерсоном. Но, как отмечает в Валдайской записке Павел Шариков, предъявляемые обвинения нельзя опровергнуть, так как доказательства не предоставляются.
При нынешнем уровне развития технических средств невозможно осуществить эффективную атрибуцию кибератак, отмечают эксперты. Тем более невозможно установить их заказчика. По словам Шарикова, технически взлом серверов Национального комитета демократов мог быть осуществлён гражданами любого государства, в том числе и России. Вопрос в том, кто и по чьему заказу проанализировал тысячи сообщений электронной почты демократов. «В России специалистов, которые бы знали американские выборы на том уровне, на котором сделан анализ этих документов, нет», – отметил он.
Интересно, что меры по защите избирательной системы США от кибератак, принятые после взлома Национального комитета демократов, не гарантируют того, что подобные эпизоды не повторятся. Электронная инфраструктура, связанная с выборами, была отнесена к критической, но в июне 2016 года пострадала вовсе не она. «Можно защититься от атак на систему обработки бюллетеней, – говорит Демидов, – но пресечь атаки на сервисы электронной почты почти невозможно».
Одним из важных внутриполитических последствий скандала вокруг «русского следа» в американских выборах является всё более широкое обсуждение возможного импичмента президенту Трампу. Но, по мнению Шарикова, вероятность этого мала. «Конгрессменам намного выгоднее иметь президента, на которого есть рычаг давления, а не свободного от таких серьёзных обвинений, поэтому, на мой взгляд, тема импичмента не будет развиваться», – сказал он. Тем более что вице-президент США Майкл Пенс, если он придёт к власти в результате импичмента, будет продолжать политический курс, начатый Трампом.
Таким образом, будучи заинтересованным в слабом президенте, Конгресс фактически поддерживает состояние нестабильности американской политической системы, способствуя дальнейшей поляризации общества. При этом в общественном сознании кибератаки, за которыми стоят некие внешние силы, становятся чем-то из разряда магии, отметил Демидов. «Не требуется исчерпывающих доказательств причастности противника, – сказал он. – А укоренение магического сознания ведёт к деградации уровня диалога».
Ещё одним важным следствием шумихи вокруг «русских хакеров» стала девальвация понятия «кибервойна», отметили эксперты. Всё чаще говорится о том, что страны НАТО должны давать согласованный ответ на кибератаки, в том числе на основе статьи 5 Североатлантического договора, касающейся коллективной самообороны. Демидов напомнил, что эта статья может быть применена в случае выполнения двух условий: наличие человеческих жертв и массовое физическое разрушение инфраструктуры. Очевидно, что даже в случае взлома избирательной инфраструктуры ничего подобного произойти не может.
В международном плане скандал с «русскими хакерами» привёл к нагнетанию страхов по поводу вмешательства извне в выборы в других западных странах. Одной из потенциальных целей такого вмешательства называется Германия, где 24 сентября пройдут выборы в Бундестаг. Сабина Фишер, глава отдела Восточной Европы и Евразии Германского института международных отношений и проблем безопасности (SWP), профессор Свободного университета Берлина, участвовавшая в экспертной дискуссии по видеомосту, считает, что вероятность этого крайне мала. По её словам, немецкое общество стабильно и консолидировано, что подтверждается спадом популярности таких несистемных движений, как PEGIDA и «Альтернатива для Германии». «Если говорить о внешнем вмешательстве в политическую ситуацию, то для этого просто нет “точек входа”, – отметила она. – В целом политическая ситуация в Германии более стабильна по сравнению с другими европейскими странами».
Скандал вокруг «русских хакеров» привёл к многочисленным негативным политическим последствиям, однако есть надежда на то, что он положит начало более конструктивному взаимодействию между правительствами и частными компаниями, занимающимися разработкой программного обеспечения, считает Олег Демидов. «Поскольку их продукция оказывается скомпрометированной в результате подобных операций, корпоративный сектор будет стараться заставлять государства действовать в более разумных рамках, чтобы не подрывать доверие потребителей к их продукции», – отметил он.
Но возможен и другой, более рискованный сценарий. Если «что-то пойдёт не так» в результате кибероперации, спланированной тем или иным государством, может возникнуть ситуация, подобная Карибскому кризису, которая, с одной стороны, создаст серьёзнейшую опасность для всех участников, а с другой – заставит их сесть за стол переговоров и выработать рамки для диалога друг с другом и частными корпорациями о кибербезопасности.
