Элитные группы, продвигающие глобальные цифровой и «зелёный» проекты, которые можно условно назвать нетократией и экократией, имеют всё меньше пространства для того, чтобы договариваться и находить компромиссы. Это пространство сужается из-за ограниченного характера финансовых и материальных ресурсов, требуемых для реализации столь масштабных инициатив, пишет Александр Уланов. Автор является участником проекта «Валдай – новое поколение».
Люди хотят жить долго и с высоким качеством жизни – формируется «зелёная» экономика. Люди стремятся к комфорту и экономии времени – мир переживает стремительную цифровизацию. И первая, и вторая идеи имеют своих выразителей, сторонников, политические и экономические группы влияния. Всё чаще цифровая и экологическая повестки начинают пересекаться.
Этот дуализм наглядно проявился на страницах «Доклада о цифровой экономике» 2024 года, подготовленного Конференцией ООН по торговле и развитию (ЮНКТАД). Доклад обычно выпускается раз в два года. Раньше документ имел название «Доклад об информационной экономике». С 2017 года на фоне глобальной волны цифровизации он был переименован в «Доклад о цифровой экономике».
Из выпуска в выпуск в докладах ЮНКТАД традиционно освещались растущие темпы развития электронной торговли, возможности, которые предоставляют информационно-коммуникационные технологии, вопросы цифрового разрыва между развитыми и развивающимися странами, глобальные последствия влияния цифровых платформ на мировую экономику.
Однако «Доклад о цифровой экономике» 2024 года стоит в этом ряду особняком. Во-первых, он был издан не через два, а через три года после предыдущего. Эта пауза возникла неспроста. Эксперты ЮНКТАД подготовили принципиально новый материал с совершенно другими акцентами. Во-вторых, одобрительно-подбадривающая тональность предшествующих докладов по отношению к цифровой экономике сменилась на осторожно-критическую.
ЮНКТАД, являясь одним из ключевых органов Генеральной Ассамблеи ООН, отвечает за вопросы содействия развитию мировой торговли, технологий и инвестиций, а также устойчивого развития. В «Докладе о цифровой экономике» 2024 года нашли отражение все эти темы сразу, поэтому документ получил подзаголовок: «Формирование экологически устойчивого и инклюзивного цифрового будущего».
В докладе приводится впечатляющая статистика по различным аспектам влияния цифровых технологий на окружающую среду. Так, потребление электроэнергии 13 крупнейшими операторами центров обработки данных с 2018 года по 2022 год увеличилось более чем в 2 раза; список потребителей возглавила четвёрка крупнейших американских ИТ-компаний. По данным Международного энергетического агентства, в 2022 году объём потребления электроэнергии центрами обработки данных составил во всём мире около 460 тВт·ч (для сравнения – это больше, чем энергопотребление всей Франции в том же году).
Другой глобальной проблемой является рост отходов, связанных с цифровой трансформацией. За второе десятилетие XXI века объём отходов от экранов и мониторов, а также телекоммуникационного оборудования увеличился во всём мире на 30 процентов – с 8,1 миллиона до 10,5 миллиона тонн. Причём цифровизация влияет на общий рост отходов не только напрямую, но и опосредованно, стимулируя дополнительное потребление через рекомендательные алгоритмы.
Эксперты ЮНКТАД отмечают, что цифровые технологии традиционно преподносятся как средство перевода реальных процессов в виртуальную среду в «облаках», что должно снизить нагрузку на окружающую среду. Однако эти ожидания не получают подтверждения, поскольку цифровизация в значительной степени опирается на материальный мир. Так, для производства компьютера весом 2 кг требуется 800 кг сырья. И здесь важно отметить ещё один интересный нюанс: необходимые металлы и минералы в значительной степени сконцентрированы в узкой группе стран. К примеру, 68 процентов от мирового производства кобальта приходится на Демократическую Республику Конго, а 59 процентов марганца – на Габон и Южную Африку. Данный фактор следует иметь в виду при анализе геополитических процессов современности.
Экологический след сектора ИКТ ещё больше повышают сложные цифровые технологии – блокчейн, искусственный интеллект, мобильные сети 5G и интернет вещей. Почему это происходит? Потому что речь идёт не только об обработке уже существующих данных и обслуживании уже зарегистрированных пользователей, а о бесконечном создании новых, более сложных услуг и добавлении новых подключённых устройств, а также дальнейшем росте объёмов обрабатываемых данных в геометрической прогрессии.
В докладе приводится интересный факт. В ходе обучения GPT-3 (большая языковая модель, на которой основан ChatGPT) в центрах обработки данных в США было израсходовано 700 тысяч литров питьевой воды для охлаждения. И это при отсутствии доступа к питьевой воде у огромного числа людей на планете! Эти цифры позволяют представить, каким масштабным является водный след современных цифровых товаров и услуг.
Как видят решение обозначенных проблем сами специалисты ЮНКТАД? Организация призывает к «разработке глобальной политики с участием всех заинтересованных сторон, которая позволит создать цифровую экономику с более ярко выраженным замкнутым циклом и уменьшить экологический след от цифровизации, обеспечив при этом инклюзивное развитие». Данный подход в чистом виде едва ли будет поддержан развитыми странами, обладающими преимуществами в цифровых технологиях и стремящимися их сохранить. Они вряд ли станут добровольно накладывать на себя ограничения. А вот сам переговорный процесс имеет риск повернуться не в пользу развивающихся стран, поскольку различные аспекты экологической проблематики могут использоваться в качестве рычага давления на экономику и промышленность растущих государств.
Для нашей страны соображения, изложенные в докладе, могут быть весьма полезны с точки зрения построения гармоничной и сбалансированной экономики с учётом обозначенных проблем. Вселяет оптимизм, что в России искусственный интеллект уже сейчас активно используется для решения вопросов экологии. Эксперты Центра искусственного интеллекта МГИМО приводят следующие примеры: нейросети используются в рамках федерального проекта «Чистый воздух» для оценки объёмов загрязняющих выбросов в атмосферу, на мусоросортировочных станциях внедряются оптические сепараторы, развиваются интеллектуальные системы мониторинга и прогнозирования опасности природных катаклизмов (например, информационная система дистанционного мониторинга «ИСДМ-Рослесхоз»), а также инструменты оценки углеродного баланса (информационно-аналитическая система «Углерод-Э») и другие.
О чём в целом говорит появление доклада влиятельной и авторитетной международной структуры ООН, в котором фактически противопоставляются цифровая и «зелёная» модели экономики? О том, что элитные группы, продвигающие глобальные цифровой и «зелёный» проекты, которые можно условно назвать нетократией и экократией, имеют всё меньше пространства для того, чтобы договариваться и находить компромиссы. Это пространство сужается из-за ограниченного характера финансовых и материальных ресурсов, требуемых для реализации столь масштабных инициатив. Ведь те же основные полезные ископаемые, используемые в цифровых устройствах (алюминий, кобальт, литий, редкоземельные элементы и так далее), в равной степени востребованы и при производстве цифровых устройств, и при создании технологий и оборудования для перехода к низкоуглеродной экономике. Поэтому в ближайшей перспективе мы увидим ещё множество аргументов сторон, почему именно то, а не иное направление экономического развития больше подходит для будущего человечества.
