Примерное совпадение по времени протестов в Ливане и в Ираке заставляет смотреть на ситуацию в контексте суннито-шиитского противостояния в регионе в целом, пишет эксперт клуба «Валдай» Алексей Сарабьев. Не исключено, что арабы-шииты в обеих странах чувствуют утрату былой мощи поддержки со стороны Ирана и пытаются удержать ситуацию от возможно роковых для себя изменений. В Ливане основная политическая сила суннитов, партия «Мустакбаль», очевидно, чувствует это и скорее всего попытается обратить нынешний кризис в поле для реванша с силами шиитов.
Многие говорят: «В Ливане началось…» И как трудно заставить себя использовать понятие «арабская весна» после его дискредитации, связанной с западными интервенциями и волной насилия со стороны как местных ополчений, так и джихадистских транснациональных сил. Тем не менее тот положительный аспект, который был ведущим в дискурсе многих воодушевлённых наблюдателей начала изменений в арабском мире в 2011 г., отчётливо прослеживается и в начальной фазе нынешних ливанских протестов.
Поднявшаяся 17 октября волна народного возмущения не похожа на организованную какой-либо определённой политической силой акцию гражданского неповиновения. Она охватила самые разные слои ливанцев – поверх границ конфессиональных общин и даже партий. И это первая, главная особенность.
С требованиями социально-экономического характера и за отмену системы конфессионального представительства во всех сферах жизни вышла на улицы четверть ливанского населения. По сравнению с подобными явлениями в других странах, это не стало общенациональным противостоянием демонстрантов и власти – с её монополией на насилие во имя порядка и соответствующим силовым аппаратом. Полиция и армия, авторитет которой за последние годы значительно вырос, принимает, по возможности, самые минимальные меры для пресечения акций (включающих даже перекрытие важнейших транспортных артерий страны, и особенно столицы), а наоборот, выявляет случаи явных провокаций столкновений (в которых уже заподозрили представителей отдельных мощных политических сил страны). И это вторая важная особенность.
Отсюда можно сделать предположение: ничего похожего ни на жестокие события 1958 г. (которые, кстати, многие тогда называли гражданской войной), ни на этноконфессиональные столкновения 1975 г., по крайней мере, текущая начальная фаза ливанских протестов не обнаруживает. До тех пор, пока протестующие не разделились по партийной и клановой принадлежности, пока в дело не вступили конфессионально-партийные ополчения можно не опасаться перерастания нынешних событий в гражданскую войну. Другое дело, что попытки «оседлать» волну протестов политические силы предпринимают, хотя и робкие до поры до времени.
Уже можно предвидеть опасность продолжения наиболее актуального для современного Ливана «выяснения отношений» между, условно говоря, просуннитскими и прошиитскими силами. Тот баланс, который был достигнут посредством кулуарной договорённости (демократия, конечно, но ведь консоциональная!) между нынешним президентом и нынешним премьером в целом устроил основных участников ливанской политической арены.
Однако многие амбициозные политики оказались, как им могло показаться, отодвинуты от власти. Тот факт, например, что Самир Джааджа, серьёзно претендовавший на президентский пост в период «вакуума», уже через три дня протестов одобрил выход из состава Совета министров (правительство-гигант «национального согласия» из 30-и министров) четырёх своих соратников из «Ливанских сил» (блок «Сильная республика»: министры труда, социальных дел, госминистр по делам административного устройства и вице-премьер), может свидетельствовать о попытках реваншизма и зарабатывания политических очков таким броским популистским решением.
По-своему ярко комментирует происходящее и лидер ливанских прогрессистов Валид Джумблат (в правительстве два представителя ПСП – министры промышленности и образования), призывая к ответу членов Кабинета, доведших экономическую ситуацию до предела.
С чисто политической точки зрения объяснимо также, почему требования протестующих горячо поддержал и совет христианских иерархов, спешно собравшийся в резиденции патриарха Маронитской церкви в Бкерке: президент-маронит выступал в своё время политическим оппонентом ряду других промаронитских партий, а главное находился в коалиции с прошиитскими политическими силами.
В свою очередь, последние названные силы – партии «Хезболла» и «Амаль» – проводят откровенно охранительную стратегию, выступая за сохранение нынешнего состава правительства, где у них достаточно сильные позиции: три министра из блока «Развития и освобождения» («Амаль») и три – из блока «Верность сопротивлению». Во всяком случае, гнев протестующих против «феодальных порядков» в обширных вотчинах непотопляемого спикера ливанского парламента Н. Берри на юге страны едва ли оставляет надежду на сохранение за его сторонниками столь же сильных позиций во власти. Тем временем, высокопоставленные члены «Хезболлы» высказывают недовольство «нежеланием руководства ливанской армии во главе с генералом Жозефом Ауном открыть дороги». Иными словами, парадоксальное, как может показаться, желание шиитов сохранить нынешний состав правительства наводит на мысль, что этот авангард Сопротивления в настоящее время сопротивляется желанию людей изменить отсталый, с их точки зрения, конфессиональный принцип структуры власти.
Правда, примерное совпадение по времени протестов в Ливане и в Ираке заставляет смотреть на ситуацию шире – в контексте всё того же суннито-шиитского противостояния в регионе в целом. Не исключено, что арабы-шииты в обеих странах чувствуют утрату былой мощи поддержки со стороны Ирана и пытаются удержать ситуацию от возможно роковых для себя изменений. В Ливане основная политическая сила суннитов, партия «Мустакбаль» премьера Саада Харири , очевидно, чувствует это и скорее всего попытается обратить нынешний кризис в поле для реванша с силами шиитов.
Нашим военным в соседней Сирии остаётся пожелать в этих условиях большой выдержки, чтобы не оказаться вовлечёнными (посредством каких-либо провокаций) в события, долгожданные для многих ливанцев и порождающие в них небезосновательную надежду на глубокие реформы в стране. Ведь сказано было три с половиной века назад: «Проявлять мудрость куда легче в чужих делах, нежели в своих собственных» (Франсуа де Ларошфуко: “Il est plus aisé d'être sage pour les autres que de l'être pour soi-même”).
