В лучших традициях биполярности эпохи холодной войны и Россия, и Запад прибегают к стратегии целенаправленного военно-политического и экономического давления в попытках подорвать жизнеспособность конкурента. Не исключено, что, войдя во вкус, стороны сохранят подобную линию конфликтного поведения на десятилетия. Однако риски непреднамеренного перехода к военной эскалации гораздо выше, чем семьдесят лет назад, пишет Андрей Сушенцов, программный директор Валдайского клуба.
В недавнем интервью госсекретарь США Энтони Блинкен заявил, что эпоха постбиполярного миропорядка закончилась. Теперь перед нами новая реальность – эксцессы российско-западного соперничества в виде региональных кризисов, основанных на взаимной враждебности. Нельзя не согласиться с оценкой госсекретаря, хотя стоит признать, что в США по-настоящему не осознают важности этих изменений, совершая регулярные провокации у морских и воздушных границ России, выдворяя российских дипломатов и позволяя себе всё более жёсткую риторику.
Дипломатия такого не терпит – это дисциплина точная. Новый виток военной эскалации на Украине показал, что система международных отношений стремительно возвращается к модели противостояния времён холодной войны. У неё было несколько характерных черт. Во-первых, биполярное противостояние было насыщено динамикой локальных конфликтов: их называли «войнами по доверенности», поскольку они велись чужими руками – сверхдержавы вели соревнование между собой руками своих клиентов. Украинский конфликт больше напоминает подобные кризисы, чем интервенции США после распада биполярности. Во-вторых, холодная война происходила в рамках непримиримого идеологического противостояния. В сегодняшних реалиях международная арена разделена между нарративом однополярности и «правильной стороны истории» и нарративом нового многополярного миропорядка.
Вместе с тем эпоха биполярности обладала особенностями, которые сегодня не прослеживаются.
Для Валдайского клуба мы с коллегами подготовили доклад с целью наметить концептуальные основы такого поведения, почерпнув их из истории холодной войны.
Историю международных отношений второй половины XX века можно по праву назвать «лабораторией опыта» национальных внешнеполитических элит Советского Союза и Соединённых Штатов. Этот опыт формировался не только в ходе кабинетного поиска в различных ведомствах оптимальной стратегии реагирования на кризис, но и в ходе непосредственной импровизации в кризисных ситуациях – когда мир стоял на грани уничтожения. Во избежание спонтанной военной эскалации знакомство с таким опытом как никогда актуально.
В ходе нескольких рубежных кризисов между СССР и Западом к элитам пришло осознание, что мир не может пойти на коллективное самоубийство. К наиболее ярким, формирующим советско-американский опыт реагирования можно отнести Берлинский и Карибский кризисы, а также «ракетный» кризис 1980-х годов, когда противоборствующие стороны стояли перед реальной возможностью Третьей мировой войны. Сегодня исследователями-историками несправедливо упускается из виду Суэцкий кризис. Его ключевое значение состоит в том, что после него Великобритания и Франция перестали существовать как великие державы. История биполярного противостояния – это не только конфликт СССР и США. Уже в 1950-х годах советско-китайский союз дал первые трещины, постепенно трансформировавший его в противостояние. Герой Советского Союза генерал-майор Виталий Бубенин вспоминал: «Мы готовились к вторжению на нашу территорию». А уже в 1969 году на острове Даманский впервые в истории столкнулись две ядерные державы, и советские пограничники впервые после 1941 года вступили в бой с регулярной армией соседней страны.
Дело за малым: прийти к практикам осмотрительной конкуренции – где найдены выгоды «игры с переменной суммой», просчитаны границы эскалации «предпоследнего шага», усвоены сигналы «разумной иррациональности». История холодной войны станет главным пособием в таком поиске.