Клуб «Валдай»

Военная операция в Сирии знаменовала собой возвращение России на Ближний Восток в качестве активного игрока. Опыт последних лет показал, что её присутствие раздражает Запад, но воспринимается большинством стран региона как позитивный фактор. Эксперты клуба «Валдай» объясняют, в чём особенности российской политики на Ближнем Востоке, как Москве удаётся наладить диалог практически со всеми сторонами региональных конфликтов и какое значение имеет память о роли СССР в ближневосточных делах.

К осени 2015 года террористическая группировка «Исламское государство» (ДАИШ, запрещена в России) контролировала до 70% территории Сирии и 30% территории Ирака. Численность её боевиков составляла несколько десятков тысяч человек. Законное правительство Сирии фактически удерживало лишь столицу страны Дамаск и ряд прибрежных провинций.

Выступая 28 сентября того же года на Генеральной Ассамблее ООН, президент России Владимир Путин призвал создать по-настоящему широкую международную антитеррористическую коалицию по борьбе с «Исламским государством». Отказ западных стран от сотрудничества с сирийскими властями и правительственной армией, которые, по его словам, мужественно сражались с террором, он назвал «огромной ошибкой». Упомянул он и о кризисе беженцев, который захлестнул Европу. Путин отметил, что кардинально решить эту проблему можно только «путём восстановления государственности там, где она была уничтожена, путём укрепления институтов власти там, где они ещё сохранились или воссоздаются».

Речь шла о последствиях «арабской весны», с энтузиазмом поддержанной западными странами. С 2011 года по всему арабскому миру прокатились протесты с требованиями перемен. В нескольких государствах Ближнего Востока и Северной Африки произошли революции, приведшие к свержению правящих режимов, а Ливия, Сирия и Йемен погрузились в кровопролитные гражданские войны. Группировка «Исламское государство», зародившаяся в Ираке после вторжения туда США и их союзников в 2003 году, резко усилила своё влияние в 2014 году, когда её боевиками были взяты иракский город Мосул и сирийская Ракка. С сентября 2014 года по Сирии наносила авиаудары коалиция, возглавляемая США. Вашингтон не скрывал, что целью этой операции является не только борьба с ДАИШ, но и поддержка сирийской оппозиции, которая с 2011 года противостояла правительству в Дамаске.

«Мы знаем все проблемы региона, все противоречия, но нужно всё-таки исходить из реалий», – говорил Путин на заседании Генассамблеи. В конфликтах на Ближнем Востоке и, в частности, в Сирии прямо или косвенно участвовали внешние игроки: не только западные, но и региональные державы, поддерживавшие те или иные группировки, в том числе и противостоящие ДАИШ. Но ситуация ухудшалась с каждым днём: боевики «Исламского государства» занимали всё новые населённые пункты и сеяли террор на уже занятых территориях.

26 августа 2015 года Москва и Дамаск подписали договор о размещении в Сирии российской авиационной группы, в соответствии с которым в сентябре началась переброска российских самолётов на авиабазу Хмеймим близ города Латакии. 30 сентября Совет Федерации одобрил запрос президента на использование российских вооружённых сил за пределами территории Российской Федерации, и в тот же день самолёты ВКС РФ нанесли первые удары по боевикам. Поддержка со стороны России укрепила боевой дух сирийской армии, которая уже через месяц перешла в крупномасштабное наступление.

Одна из причин, побудивших Россию принять непосредственное участие в сирийском конфликте, состояла в том, что «Исламское государство» представляло собой террористическую угрозу совершенно нового типа. Пользуясь современными средствами коммуникации, группировка рекрутировала сторонников во многих странах мира, но особенно в Западной Европе и на постсоветском пространстве. «В лагерях “Исламского государства” проходят “обкатку” боевики из многих стран, в том числе из европейских, – говорил Путин на Генассамблее. – К сожалению, должен сказать об этом прямо, уважаемые коллеги, и Россия не является здесь исключением».

Участие российских вооружённых сил в сирийском конфликте стало видимым признаком возвращения России на Ближний Восток в качестве активного игрока. Примечательно, что оно было воспринято с настороженностью на Западе и в основном благожелательно – в самом регионе. «Начало операции ВКС России в поддержку антитеррористических усилий сирийского правительства стало, без сомнения, поворотным моментом в контексте сирийского урегулирования, – говорит эксперт клуба “Валдай” Мария Ходынская-Голенищева, старший советник Департамента внешнеполитического планирования МИД России. – Парадоксальным образом этот “силовой” шаг был позитивно воспринят большинством региональных игроков – даже теми из них, кто в то время принимал меры в поддержку антиправительственных сил в Сирии: Турцией, Катаром, Саудовской Аравией, Объединёнными Арабскими Эмиратами. Ещё в большей степени это касается стран, делающих упор на антитеррористической повестке или выступивших против приостановки членства САР в Лиге арабских государств – например, Египта, Ирака, Алжира».

Такая благожелательная реакция во многом связана с тем, что большая часть стран Ближнего Востока была разочарована ролью США в урегулировании региональных кризисов. «Возвращение России стало очевидным образом следствием провала американской политики по разрешению имевших место в регионе политических проблем, – говорит Амаль Абу Зейд, депутат парламента Ливана от Свободного патриотического движения. – Это позволило России заявить о себе в качестве достойного брокера и посредника, который способен поддерживать тесные отношения с различными игроками и фракциями».

Возвращение России было воспринято странами Ближнего Востока как «положительный, уравновешивающий фактор, способный удерживать одного игрока (читай – США) от непредсказуемой политики, выстроенной на презумпции вседозволенности», отмечает Ходынская-Голенищева. Страны, стремящиеся к свержению режима Башара Асада, осознавали, что присутствие России в Сирии осложняет эту задачу, но тем не менее в приходе новой силы они видели шанс на решение застарелых проблем региона.

Сложилась парадоксальная ситуация: обвинения в адрес России из-за её участия в сирийском конфликте звучали из западных столиц, но не с Ближнего Востока. Ни одна из ближневосточных стран не присоединилась на официальном уровне к информационной кампании Запада, направленной на критику действий руководства России. «В отличие от своих коллег на Западе, – говорит Ходынская-Голенищева, – страны региона, если и подвергали критике операцию ВКС России в Сирии, то руками подконтрольных оппозиционеров или клерикалов, воздерживаясь напрямую от выпадов в адрес Москвы на официальном уровне».

Особенностью присутствия России в регионе является её способность выстраивать отношения со всеми сторонами. «У России получилось наладить отношения и поддерживать сотрудничество со всеми главными региональными игроками на Ближнем Востоке – с Саудовской Аравией и Ираном, Турцией и Египтом, Палестиной и Израилем, несмотря на существующие между ними противоречия, – говорит эксперт клуба “Валдай” Нурхан эль-Шейх, профессор политологии Каирского университета. – Россия выглядит открытой всем сторонам и проводит свою политику, выказывая мудрость и высокое дипломатическое искусство. Для осуществления своих интересов и задач она действует в параллельных направлениях, одновременно стараясь избегать конфронтации с другими великими державами, действующими в регионе».

Две страны, из перечисленных профессором эль-Шейх, выделяются из общего ряда. Турция для региона является внешним игроком, хотя исторически территории значительной части современных арабских государств входили в состав Османской империи либо находились в сфере её влияния. Президент Эрдоган, более чем кто-либо из его предшественников, стремится утвердить влияние Турции в арабском мире – и его амбиции вызывают неоднозначную реакцию. В Сирии действуют протурецкие силы – именно от их рук погиб в ноябре 2015 года российский лётчик Олег Пешков, самолёт которого был сбит турецкими ВВС. Инцидент с уничтожением российского самолёта вызвал кризис в отношениях двух стран, однако контакты не прерывались. После попытки государственного переворота в Турции, когда российский президент выразил поддержку Эрдогану, двум странам довольно быстро удалось переломить негативный тренд в отношениях. А астанинский формат с участием России, Турции и Ирана стал самым эффективным на сегодняшний день механизмом разрешения сирийского кризиса.

Да, поствоенное устройство Сирии и курдский вопрос остаются основными болезненными точками российско-турецких отношений, признаёт эксперт клуба «Валдай» Дмитрий Егорченков, директор Института стратегических исследований и прогнозов РУДН, однако, по его словам, «практика показывает, что тактика “малых шагов” позволяет двум странам уравновешивать интересы друг друга».

Ещё одним особым случаем является Израиль. «С одной стороны, Тель-Авив в течение десятилетий находится в состоянии перманентной конфронтации с режимом Асадов, поэтому заинтересован в приходе к власти в Дамаске новых сил, – говорит Егорченков. – С другой стороны, получение радикальными исламистами контроля над Сирией могло стать самой большой угрозой национальной безопасности Израиля со времён войны Судного дня 1973 года». Фактором, вызывающим у Израиля не меньшую обеспокоенность, является военное присутствие Ирана в Сирии. Именно оно является важнейшей темой многочисленных встреч премьер-министра Биньямина Нетаньяху с Владимиром Путиным. «В случае с Тель-Авивом, – продолжает Егорченков, – Москва является уникальным актором международных отношений, который одновременно пользуется уважением в странах арабского мира и среди израильского руководства, негласно выступая в критических ситуациях в роли посредника».

С этим мнением согласен и ливанский эксперт клуба «Валдай». По словам Амаля Абу Зейда, Россия может сыграть важную роль в разрешении палестинского кризиса. «Это связано с тем, что у неё есть тесные связи и с палестинцами, и с Израилем, и мы ожидаем, что Россия станет основным двигателем мирного процесса и разрешения кризиса, – говорит он. – Мы в Ливане, так же, как и другие арабские страны, одобряем и ценим дипломатию России в регионе. Это дипломатия, основанная на уважении к национальным интересам, целеустремлённости и невмешательстве во внутренние дела тех или иных стран».

«Несмотря на противоречия в отношениях с некоторыми странами региона, возникшие из-за позиции России по сирийскому кризису, в долгосрочном плане эта позиция получила признание, – говорит Нурхан эль-Шейх. – Россия проявила себя как “респектабельный” партнёр, который поддерживает своих союзников, не вмешивается во внутренние дела стран региона и не играет ради своих интересов на этнических, религиозных и фракционных различиях, нарушая внутреннюю стабильность этих стран. По отношению к внутрирегиональным противоречиям Москва, похожим образом, обычно занимает позицию поддержки решений, направленных на сдерживание агрессии и достижение компромисса путём диалога и прямых переговоров между соответствующими сторонами, чем заслужила уважение и доверие региональных игроков, которые уже почувствовали заинтересованность в налаживании “стабильных” партнёрских связей с Россией. Это коренным образом отличается от того впечатления, которое производит политика США».

Россия не только эффективно провела военную операцию в Сирии, позволившую уже в первые месяцы переломить ситуацию на фронтах, но и сыграла ключевую роль в процессе мирного урегулирования. Это было бы невозможно без взаимодействия с Ираном и Турцией. По мнению Марии Ходынской-Голенищевой, точкой отсчёта активации взаимодействия между Россией и странами региона по проблематике, находящейся за скобками двусторонних отношений, стал провал реализации российско-американского соглашения по Восточному Алеппо в сентябре 2016 года. США оказались не в состоянии выполнить его условия в части отвода частей вооружённой оппозиции и принадлежавшего ей тяжёлого вооружения от окружной трассы «Кастелло», напоминает эксперт. «Это подсветило крайне ограниченное влияние Вашингтона на силы “на земле” и подтолкнуло Москву к поиску альтернативных партнёров для переговоров среди стран региона, имевших куда большее влияния на незаконные вооружённые формирования, – говорит Ходынская-Голенищева. – Решение проблемы Восточного Алеппо в контактах с турецкой стороной в конце 2016 года (путём вывода радикальной части вооружённой оппозиции в Идлиб) создало условия для зарождения астанинского формата (Россия, Турция, Иран), в рамках которого были достигнуты важные договорённости по ситуации “на земле” и политическим вопросам (в частности, проведён Конгресс сирийского национального диалога в Сочи, принято решение о создании Конституционного комитета и так далее). Опыт участия России в форматах сирийского урегулирования с различным составом участников подтверждает, что наибольших результатов можно добиться путём оптимизации вовлечённых игроков, делая ставку на стороны, имеющие реальное влияние на участников конфликта».

Интересно, что нынешняя сеть партнёров и союзников России на Ближнем Востоке заметно отличается от того, что было в советские времена. Пожалуй, только Сирия является образцом союзнических отношений, которые никогда не прерывались, хотя имели разную интенсивность. «Контакты между двумя странами до момента начала гражданской войны в 2011 году носили ограниченный характер в силу низкой вовлечённости Москвы в дела Ближнего Востока», – говорит Дмитрий Егорченков. Что касается других стран, где у Советского Союза было определённое влияние, то Россия в своё время так или иначе из них «уходила». Но зато есть примеры партнёрства, сложившегося исключительно в постсоветскую эпоху: тесные отношения России с Ираном и Турцией, интенсивные рабочие контакты с Израилем, налаживающееся партнёрство с Саудовской Аравией являются плодом работы российской дипломатии последних лет.

Советское же наследие играет двоякую роль. «С одной стороны, все высоко оценивают действия СССР по оказанию арабским странам политической и военной поддержки, и эта оценка распространяется также на Россию, – говорит Нурхан эль-Шейх. – Россия выступает в качестве важного партнёра, помогающего арабским странам в достижении прогресса и целей развития. Но с другой стороны, многие так и не осознали, что в политике и экономике России произошли значительные перемены. У них Россия по-прежнему ассоциируется с коммунистической системой и экономическим упадком».

Впрочем, беднейшая страна региона – Йемен – явно не тот случай. Там, по словам Марии Ходынской-Голенищевой, распространены довольно любопытные настроения. Многие представители политической элиты бывшего Южного Йемена высказываются в пользу более активного участия России в самоопределении этих территорий, вплоть до создания независимого государства. «Аргумент весьма незамысловат, – говорит эксперт. – Москва, выступавшая союзником Народной Демократической Республики Йемен, должна “вернуться” в соответствующие районы уже в новом качестве, оказать местному населению помощь в самоопределении и “возрождении” этих территорий. Такие веяния не могут не доходить до структур самоуправления юга, включая ориентированный на ОАЭ Переходный южный совет, который вынужден учитывать их в проведении своей линии».

Сегодняшний подход России к отношениям со странами Ближнего Востока отличается от советского. Москва помнит одну из основных ошибок советского периода и не навязывает местным правительствам каких-либо исторически не подходящих им принципов и ориентиров, отмечает Дмитрий Егорченков. «Подобную ошибку в настоящий момент совершают США, требуя соблюдения от своих партнёров основных принципов демократии в своей собственной интерпретации», – говорит учёный.

Поскольку Ближний Восток более не является ареной противостояния сверхдержав в классическом «блоковом» понимании, Москва имеет возможность осуществлять политику, свободную от идеологического противостояния, добавляет Ходынская-Голенищева. «Политика России на Ближнем Востоке в настоящее время является, пожалуй, наиболее диверсифицированной и деидеологизированной – по крайней мере в сравнении с линией США (и особенно – администрации Дональда Трампа), – говорит она. – Россия стремится уходить от блоковости в отношениях с теми или иными игроками/группами игроков, дабы обеспечить себе свободу рук, в том числе в рамках развития двусторонней повестки с каждым из государств. Инициативы Москвы на Ближнем Востоке имеют объединительный посыл, предполагают сложение усилий в целях борьбы с общими угрозами или обеспечения деэскалации».

По мнению экспертов клуба «Валдай», цели политики России на Ближнем Востоке довольно прозрачны. Важнейшей из них, разумеется, является снижение террористической угрозы: в силу географической близости к региону (от северной границы Сирии до российской границы на Северном Кавказе порядка 600 километров). Москва заинтересована в устойчиво развивающемся и мирном Ближнем Востоке. Недопущение «дрейфа» терроризма на север продолжит оставаться ключевой задачей. Другая важная цель – налаживание взаимодействия в энергетической сфере. И на этом направлении Россия тоже сделала шаг вперёд по сравнению с советскими временами, когда у Москвы не было механизмов диалога с ближневосточными поставщиками энергоресурсов, и падение цен на нефть в конце 1980-х стало тяжёлым ударом для СССР. «Доверительные отношения с местными политическими элитами позволяют России, как одному из крупнейших экспортёров углеводородов, находить общий язык и согласовывать интересы со своими партнёрами», – подчёркивает Егорченков. Свою эффективность в деле демпфирования колебаний цен на нефть доказал формат ОПЕК+, созданный благодаря взаимодействию Москвы и Эр-Рияда.

Основополагающим принципом взаимодействия Москвы со странами региона является уважение суверенитета и направление любых процессов трансформации существующих режимов в конституционное русло, подчёркивает Ходынская-Голенищева. На Ближнем Востоке, столкнувшемся с катастрофическими подчас последствиями «арабской весны», это начинают ценить всё больше. Впрочем, это не означает, что влиятельные региональные игроки – а это и Саудовская Аравия, и Иран, и Турция, и Египет, и Катар, и ОАЭ – будут отказываться от попыток вмешательства в дела соседей. Тот же Йемен является яркой иллюстрацией хаоса, порождённого активным участием внешних сил во внутриполитических процессах.

Сегодняшняя ситуация на Ближнем Востоке характеризуется возросшей ролью региональных игроков. Это отличается как от времён холодной войны, когда противостояние двух блоков позволяло странам региона примыкать к одному или другому или лавировать между ними, так и от последовавшей за ней эпохи американского доминирования и «демократизации». Регион стал более хрупким, угрозы дестабилизации высоки как никогда. Внеблоковый статус и позиция равноудалённости открывают перед Россией множество возможностей, которыми она с успехом пользуется. И хотя её «возвращение» на Ближний Восток состоялось и её присутствие здесь востребовано, впереди множество новых вызовов, ответить на которые можно лишь комплексно, применяя дипломатические, экономические и военные инструменты.