Для правительств арабских стран коронавирус стал испытанием. Несмотря на то, что все они сталкивались с аналогичными проблемами при поиске баланса между потребностями общественного здравоохранения и экономики, возможности у них были разные. Некоторые из них, например страны Персидского залива, имели больше ресурсов и поэтому лучше справлялись с неотложными требованиями кризиса. Впрочем, это не даёт оснований с уверенностью полагать, что они смогут повторить свой успех в будущем, пишет Гай Бёртон, приглашённый научный сотрудник Центра Ближнего Востока Лондонской школы экономики.
Взглянув на арабский мир, можно сказать, что мы видим регион, в котором правительства применяли схожие подходы к пандемии коронавируса, лавируя между требованиями момента (вводя локдауны) и одновременно пытаясь сохранить экономическую активность.
Коронавирус впервые появился в ОАЭ в конце января, а в феврале и марте распространился по Персидскому заливу и всему региону. Через семь месяцев после его первого появления Иран и Саудовская Аравия лидируют в регионе по количеству заболевших: почти 377 000 и более 316 000 случаев соответственно. За ними следуют Ирак с 238 000, Катар со 119 000 и Египет с почти 100 000 случаев (данные на 1 сентября 2020 года).
Правительства относительно быстро отреагировали на угрозу. Многие уже в марте ввели ограничения на передвижения, которые с течением времени становились всё строже. Некоторые также разработали пакеты финансовых стимулов, которые, по данным МВФ, в среднем составляют почти 4 процента ВВП.
Несмотря на эти ранние шаги, правительствам не удалось сдержать распространение пандемии, и их экономические перспективы резко упали. Ранее МВФ прогнозировал рост регионального ВВП на 3,3 процента в 2020 году, но в апреле он изменил прогноз на сокращение до 3,1 процента. В июле Фонд снова пересмотрел ситуацию и заговорил о падении на 4,7%.
Ожидаемый экономический спад во многом был обусловлен падением мирового спроса на нефть. Цены снизились вдвое, что отразилось на бюджетах нефтедобывающих стран. Всё ещё сильнее усугубилось, когда Саудовская Аравия объявила о сокращении добычи в марте в ответ на планы России сделать то же самое. Месяц спустя эти две нефтяные сверхдержавы вместе с другими производителями ОПЕК и с не входящими в ОПЕК странами договорились сократить объёмы добычи на 10 миллионов баррелей. Это помогло стабилизировать цены примерно на уровне 40–45 долларов за баррель.
Сегодня цена на нефть пока ещё недостаточна для того, чтобы все страны Персидского залива могли поддерживать свои текущие и будущие планы расходов. В сущности, главный вопрос заключается в том, станет ли пандемия для этих стран катализатором, способствующим реализации планов диверсификации, к которой они стремились с 1970-х годов. Пока эти планы не удалось воплотить в жизнь из-за сложности изменения общественного договора между правителями и обществами.
Этот общественный договор защищает граждан. Несмотря на некоторое сокращение расходов и повышение налогов, в целом жители стран Персидского залива имеют гарантированную занятость и доход, а также щедрое социальное обеспечение.
Чего нельзя сказать об иностранных рабочих, которые составляют в этих странах большинство населения. Некоторые правительства рассматривают пандемию как возможность уменьшить свою зависимость от иностранной рабочей силы и заменить её гражданами собственных стран. В свою очередь, многих иностранцев локдауны сделали уязвимыми: они потеряли заработок, столкнулись с высокими расходами, а также утратили возможность переводить деньги семьям, что привело к снижению доходов для их государств. Эта ситуация затронула всех иностранных рабочих, как из бедных стран Южной Азии, так и из арабских стран, таких как Египет и Ливан.
Более бедные работники столкнулись с дополнительными трудностями. Многие из них жили в трудовых лагерях, где активно распространялся коронавирус. Зачастую на этих мигрантов смотрели с подозрением, как на источник заражения, что подталкивало правительства побуждать их вернуться домой. Индия, в которой действует крупная служба субсидированной репатриации, в мае распространила её на Ближний Восток. На сегодняшний день на родину вернулось около миллиона граждан Индии со всего мира.
Возможно, раннему и широкомасштабному распространению коронавируса способствовала высокая степень интеграции стран Персидского залива в мировую экономику. Напротив, страны, страдающие от войны, такие как Сирия, Йемен и Ливия, были одними из последних, кто зарегистрировал первые случаи коронавируса в конце марта – начале апреля.
Кроме того, появление коронавируса, похоже, никак не повлияло на войны в этих странах. Самым заметным военным событием с начала года стало изгнание ливийским Правительством национального согласия сил генерала Халифы Хафтара из Триполи с помощью турецких союзников. В Йемене осада Мариба хуситами пока не увенчалась успехом, хотя внутри правящей коалиции возник раскол, в результате чего Переходный совет Южного Йемена на короткое время добился самоуправления. В Сирии президент Башар Асад укрепил свою власть и лишил своего двоюродного брата Рами Махлуфа многих экономических активов и влияния, а сирийское общество столкнулось с очередным экономическим давлением в виде новых санкций США.
Хотя коронавирус не оказал прямого воздействия на эти конфликты, ситуация может измениться во второй половине года. Годы войн разрушили жизненно важную инфраструктуру, в том числе больницы, что затрудняет доступ к медикаментам и медицинским работникам. Следовательно, эти страны будут чрезвычайно уязвимы в случае более широкого распространения коронавируса. На данный момент, как сообщается, число заражённых не слишком велико – 14 600 в Ливии, менее 3000 в Сирии, и менее 2000 в Йемене, но с учётом небольшого количества проведённых тестов это может быть неполным отражением истинной картины.
Коронавирус обошёл стороной не только войны. За последний год по всему региону возникли массовые протестные движения – от Судана и Алжира в начале 2019 года до Ирака и Ливана позднее. Хотя причины и характер протестов индивидуальны для каждой страны и движения старались не проводить параллелей между собой (урок, извлечённый из восстаний 2011 года, когда такие параллели побуждали правительства применять жёсткие меры при первых признаках волнений), они имеют общие причины, включая разочарование вялой экономикой, недостатком возможностей трудоустройства и доходов, растущей бедностью, плохими государственными услугами и равнодушными правительствами.
Локдауны, введённые ранее в этом году, приостановили протесты и предоставили передышку пошатнувшимся правительствам. Однако это оказалось временным; карантин не удовлетворил жалобы и требования протестующих. Когда ограничения ослабли, и правительства возобновили экономическую деятельность, люди тоже вернулись на улицы.
Хотя коронавирус практически не повлиял на военную активность и протесты в арабском мире, зато он действительно стимулировал международную активность. На этом направлении Китай проявился себя одним из первых – из-за того, что коронавирус появился именно там, и из-за относительных успехов в сдерживании инфекции. В международной кампании приняли участие и государство, и бизнес, предоставив медицинскую помощь и оборудование наиболее пострадавшим странам, таким как Иран и Саудовская Аравия. Теперь китайские фирмы работают в партнёрстве с Саудовской Аравией и ОАЭ над разработкой вакцины.
Другие, более традиционные партнёры арабского мира, такие как США и европейцы, действовали медленнее. Но и они предоставили медицинскую помощь и оборудование, а также более широкие формы поддержки, включая общую помощь беженцам, меры по борьбе с бедностью и бюджетную поддержку в размере 2 миллиардов евро, выделенных Европейским союзом, и 10 миллионов долларов, выделенных США.
Для правительств арабских стран коронавирус стал серьёзным испытанием. Несмотря на то, что все они сталкивались с аналогичными проблемами при поиске баланса между потребностями общественного здравоохранения и экономики, возможности у них были разные. Некоторые из них, например страны Персидского залива, имели больше ресурсов и поэтому лучше справлялись с неотложными требованиями кризиса.
Впрочем, это не даёт оснований с уверенностью полагать, что они смогут повторить свой успех в будущем. Не стоит забывать о странах, которые явно не в состоянии справиться с пандемическим кризисом, если он там начнётся, – это, например, Сирия, Йемен и Ливия. Кроме того, есть и другие страны, которые, хотя и не находятся в состоянии войны, также уязвимы, хотя бы из-за экономической стагнации и упадка. В их число входят Ирак и Египет, где перспективы трудоустройства ограничены и всё большее число людей рискует оказаться за чертой бедности. К этому списку следует также добавить Ливан, где за последний год произошло серьёзное ухудшение экономической ситуации, не говоря уже о разрушениях после взрыва в начале августа.
Коронавирусный кризис вряд ли изменил регион в политическом, экономическом или социальном плане. Хотя о его долгосрочных последствиях пока можно только догадываться, он лишь способствовал обострению определённых тенденций. Среди них – вероятность дальнейшего ухудшения состояния региональной экономики, что усугубит разочарование людей и будет способствовать протестным движениями. Это приведёт к тому, что правительствам придётся иметь дело с ещё более серьёзными проблемами.
