Могут ли Россия и ЕС конструктивно взаимодействовать на сирийском направлении? Для того, чтобы это стало возможным, нужно совместное понимание того, что конкретно и в какой очерёдности требуется от Дамаска и на какие уступки готов пойти ЕС в случае изменения «поведения режима». В этом плане роль российской дипломатии в поисках общей почвы между Брюсселем и Дамаском представляется незаменимой и своевременной, полагает Александр Аксенёнок, вице-президент Российского совета по международным делам.
После известных событий на Украине 2014 года противостояние, санкции и контрсанкции стали новой нормой в отношениях России со странами – членами Евросоюза. Обе стороны сходятся во мнении, что возвращение к прежней модели партнёрства (business as usual) в ближайшей и среднесрочной перспективе не представляется возможным. Вместе с тем существует взаимопонимание, что в отношениях между Россией и ЕС, находящихся на низком уровне, всё же нет такого отягчающего наслоения взаимных обвинений и претензий, как между Россией и Соединёнными Штатами. Постепенно формируется видение того, что, несмотря на базовые разногласия, у Москвы и Брюсселя есть достаточное пространство общих интересов и общих вызовов, позволяющее вести диалог на официальном уровне и в рамках общественной дипломатии по широкому кругу вопросов внешней политики и двусторонних отношений с целью поисков форм и методов взаимодействия в изменившихся условиях.
В ходе работы Экспертной сети ЕС – Россия участники пришли к согласию в качестве альтернативы докризисному партнёрству использовать на какой-то временной период такое понятие, как «выборочное сотрудничество». Это рассматривается в качестве процесса, с помощью которого стороны могут намечать области для возможного взаимодействия, чтобы не допустить дальнейшего ухудшения и сохранить неустойчивое статус-кво.
Обсуждение ситуации в Сирии включено в число девяти тем, на которые предложено обратить первоочередное внимание. По целому ряду вопросов позиции России и ЕС расходятся, но в то же время существует общность интересов в борьбе с сохраняющейся террористической опасностью и в восстановлении послевоенной Сирии как территориально целостного государства путём достижения такого урегулирования, которое обеспечило бы межсирийское согласие и региональную стабильность в соответствии с базовыми положениями международно-правовых документов, в первую очередь резолюции 2254 Совета Безопасности ООН. Если Соединённые Штаты не испытывают на себе прямого действия угроз, исходящих от этого многолетнего конфликта, то для Европы и России длительное сохранение взрывоопасной ситуации в Сирии чревато новыми всплесками террористической угрозы, экстремистских идеологий и притоком беженцев не столько по политическим, сколько уже больше по экономическим причинам.
В круг наиболее существенных разногласий входят три группы вопросов, напрямую связанных с условиями «экономической реабилитации» Сирии, режимом санкций и механизмом предоставления ей международной гуманитарной помощи.
Евросоюз напрямую не вовлечён в сирийский конфликт, но является одним из крупных доноров в оказании гуманитарной и экономической помощи Дамаску через свои структуры, по линии ООН и неправительственных организаций. Естественно, ведущие государства – члены ЕС заинтересованы найти своё место также в качестве политического игрока. Эту свою роль европейцы видят в задействовании экономических инструментов на политических условиях и в использовании санкционного давления, хотя спектр санкций со стороны ЕС не такой широкий и болезненный, как со стороны США с учётом недавно вступившего в силу «Закона Цезаря» .
Регулярное (с 2017 года) проведение донорских конференций по Сирии совместно со структурами ООН рассматривается руководством ЕС не только как сбор средств, но и как подтверждение своих долгосрочных стратегических интересов в сопредельном с Европой ближневосточном регионе. Последняя, четвёртая конференция такого рода состоялась в Брюсселе с 22 по 30 июня по видеосвязи с учётом эпидемиологических условий. В первые несколько дней прошли обсуждения тяжёлой обстановки в Сирии с представителями сирийского гражданского общества в Дамаске и за рубежом, а затем, 30 июня, – на министерском уровне. От России в конференции принимал участие заместитель министра иностранных дел Сергей Вершинин, курирующий в МИДе Департамент международных организаций и относящиеся к его компетенции вопросы сирийского урегулирования.
В рамках Конференции удалось мобилизовать новые обязательства в сумме 6,9 миллиарда евро, из которых две трети приходится на долю Европейского союза. Из общего объёма ранее собранных донорских средств для распределения в 2020 году 3,4 миллиарда долларов США предназначено на поддержку 9 миллионов сирийцев, в том числе внутренне перемещённых лиц, нуждающихся в гуманитарной помощи, и 5,2 миллиарда долларов США – на оказание помощи 6 миллионам сирийских беженцев в сопредельных странах (Турция, Ливан, Иордания, Ирак и Египет). С началом конфликта в 2011 году, по данным ЕС, его страны и экономические агентства выделили различные виды помощи на общую сумму более 20 миллиардов евро.
Оглашённые цифры внешне выглядят весьма внушительными. Что касается практической реализации донорских обещаний и их использования в целях восстановления разрушенной в ходе войны экономики, то здесь складывается менее радужная картина. Сами доноры часто нарушают принятые на себя обязательства. Направление помощи тормозится бюрократическими рогатками и отсутствием согласованного международного механизма её распределения. Но главное препятствие со стороны Евросоюза – в политической обусловленности выделения финансовых средств на реконструкцию разрушенной инфраструктуры и в продолжении политики санкций, что тормозит также деятельность компаний и различных НПО в гуманитарной области.
В этом смысле Брюссельская конференция лишь подтвердила прежние позиции. Как заявил верховный представитель ЕС по иностранным делам Жозеп Боррель, «Евросоюз примет участие в реконструкции Сирии только в том случае, если будет идти устойчивый политический процесс в соответствии резолюцией 2254 Совета Безопасности ООН. В противном случае все усилия напрасны…. Сирия в настоящее время не выполняет ни один из этих критериев». Не произошло изменений и в политике санкций, хотя руководство ЕС утверждает, что «ограничительные меры» не нацелены на гражданское население, равно как нет ограничений в отношении гуманитарной помощи и поставок медицинских средств. Российский представитель, со своей стороны, подчеркнул, что «одной из причин нынешней тяжёлой ситуации являются и односторонние санкции, негативный эффект от которых не могут компенсировать ни донорские взносы, ни заявленные гуманитарные изъятия, которые на практике не работают».
Разброс официально заявленных подходов России и Евросоюза, действительно, немалый и, казалось бы, несовместимый. Вместе с тем ситуация в Сирии и вокруг неё быстро меняется.
В отличие от 2016 года, когда Евросоюз начал сбор донорских средств, четвёртая конференция под претенциозным названием «Поддерживая будущее Сирии и региона» состоялась в особых условиях, сложившихся в Сирии на десятом году вооружённого конфликта. Гражданская война в её классическом виде завершилась, но сам конфликт далёк от своего разрешения. Реальные вызовы уже в краткосрочной перспективе кроются в обвальном ухудшении социально-экономического положения при отсутствии реального продвижения вперёд в межсирийском диалоге. В международном сообществе и среди самих сирийцев различных политических ориентаций c приближением президентских выборов лета 2021 года зреют настроения безысходности и тревожных ожиданий.
Кроме упорного нежелания официального Брюсселя иметь дело с правительством Сирии, негативная динамика сирийского конфликта обусловлена позицией самого Дамаска. Финансовый ущерб и материальные разрушения достигли таких масштабов, которые делают задачу реконструкции её экономики практически неподъёмной ни для Сирии, как бы там ни менялись правительства, ни для какого-либо одного государства или даже группы государств.
Несмотря на то, что кризис в экономике Сирии, не столь заметный в годы войны, с начала прошлого года начал стремительно обостряться, руководство Сирии заявляет о неготовности получать помощь от «пособников терроризма», тем самым политизируя эти вопросы со своей стороны. Показательны в этом отношении заявления министра иностранных дел Сирии от 23 июля о необходимости использования «Закона Цезаря» как «возможности для развития национальной экономики, реализации принципа самодостаточности и укрепления разносторонних отношений с друзьями и союзниками Сирии». МИД Сирии подверг осуждению Брюссельскую конференцию как «вмешательство во внутренние дела Сирии», а официальные лица и СМИ выступают в стиле риторики старых времён о существовании некоего «внешнего антисирийского заговора» и призывают к «стойкости и сопротивлению».
Реальность такова, что предпосылки для реализации крупных проектов по поствоенному восстановлению Сирии практически отсутствуют. Да и о реконструкции как таковой речь пока не идёт. Большинство сирийцев ведут борьбу за выживание в условиях разрушенной структуры жизнеобеспечения, постоянного роста цен, дефицита продуктов, энергии, топлива. Волатильная конъюнктура на рынках сырья и пандемия коронавируса объективно ограничивают финансово-экономические возможности России и Ирана. В этих условиях реальная экономическая «реабилитация» Сирии возможна только при согласовании усилий на международном уровне. Это та точка сопряжения интересов, которая позволила бы увязать экономическую и гуманитарную помощь с продвижением вперёд на политическом треке в один стабилизационный пакет.
В настоящее время, когда новое руководство ЕС проводит ревизию своей деятельности на главных внешнеполитических направлениях с учётом глобальных перемен, в том числе последствий коронавируса, в экспертных кругах Европы и среди части европейских политиков формируется запрос на пересмотр стратегии по Сирии. Складывается понимание, что «политический переход» путём отстранения Башара Асада от власти практически нереален, а экономическое давление и дипломатическая изоляция не дают результатов. Образовавшийся тупик осложняет гуманитарную ситуацию, затрудняет возвращение беженцев и создаёт предпосылки для нового витка эскалации в будущем. Ряд европейских государств (Италия, Польша, Австрия, Греция, Венгрия) в нарушение внутренней «дисциплины» восстанавливают негласные контакты с Дамаском, обсуждая возможности возвращения посольств и частичной разблокировки торгово-экономических связей.
«Более тонкая настройка» европейской политики по принципу «большее в обмен на большее» выдвигается в качестве альтернативы нынешнему курсу, показавшему свою неэффективность. Такая корректировка предполагает частичную отмену секторальных санкций и ряда других рестрикций, что способствовало бы облегчению условий жизни сирийцев, в обмен на уступки со стороны правительства Сирии в части практического выполнения требований резолюции 2254 Совета Безопасности ООН и тесного сотрудничества в этих целях со специальным посланником Генерального секретаря ООН в подготовке предстоящих президентских выборов.
Могут ли Россия и ЕС конструктивно взаимодействовать на сирийском направлении? Для того, чтобы это стало возможным, нужно совместное понимание того, что конкретно и в какой очерёдности требуется от Дамаска и на какие уступки готов пойти ЕС в случае изменения «поведения режима». В этом плане роль российской дипломатии в поисках общей почвы между Брюсселем и Дамаском представляется незаменимой и своевременной. Если Европа пойдёт по пути изменений своей нынешней стратегии санкций, многое будет зависеть от того, в какой степени Россия, со своей стороны, готова придерживаться целостного подхода, подразумевающего достижение компромиссных договорённостей одновременно на трёх направлениях – реформа конституционно-политического устройства Сирии, экономическое восстановление и создание по согласованию с сирийскими властями международного механизма контроля над распределением гуманитарной помощи с учётом озабоченностей всех сторон.
Конечно, во взглядах России и Европы на восстановление Сирии больше различий, чем общего. На разность подходов обеих сторон оказывает влияние нынешнее состояние российско-американских отношений, хотя в Евросоюзе и растёт понимание того, что геополитические интересы европейских государств не во всём и не всегда должны совпадать с интересами их непредсказуемого евроатлантического союзника.
