Правила и ценности
Вопросы прошлого – политика будущего? Об истории южнокорейско-японских отношений

Потеря Кореей самостоятельности в конце XIX века и последовавший период японского колониального владычества (1910–1945) остались в исторической памяти корейцев как эпоха национального унижения. Эта коллективная травма до конца не преодолена и сегодня. Более того, она стала одной из несущих конструкций современного корейского политического мифа и национальной идентичности, пишет Илья Дьячков, доцент кафедры японского, корейского, индонезийского и монгольского языков МГИМО МИД России, эксперт РСМД.

Республика Корея и КНДР по-прежнему воспринимают себя именно как постколониальные государства. При этом сближающая сила антипатий к бывшей метрополии настолько сильна, что антагонистически настроенные Север и Юг выступают с единых позиций. Исторические вопросы перевешивают и политико-экономическую конъюнктуру: Сеул, находящийся с Токио в одном региональном проамериканском лагере, готов рисковать развитым и взаимовыгодным сотрудничеством с Японией, добиваясь признания своей позиции по вопросам памяти.

Общий список корейских исторических претензий составить трудно: он может быть расширен далеко за пределы колониального периода и включать обиды даже из раннего средневековья. На государственном уровне нередко звучат претензии по поводу содержания японских учебников истории и периодических визитов японских политиков в святилище Ясукуни, где почитаются японские военные, в том числе признанные преступниками по итогам Второй мировой войны. В отдельные острые проблемы двусторонних отношений превратились вопрос о принадлежности небольшой группки морских скал Лианкур (корейское название – остров Токто, японское – Такэсима), спор о «женщинах для утешения» (кореянках, насильственно рекрутированных в японские полевые бордели), а также претензии по поводу принудительного труда корейцев на заводах и фабриках метрополии.

Иными словами, политико-экономической близости недостаточно для единодушия. На региональной и глобальной арене Республика Корея и Япония остаются конкурентами, и общее сложное прошлое дополнительно обостряет соперничество.

Использование вопросов исторической памяти во внешней политике позволяет Сеулу создавать крайне неудобную для оппонента «управляемую нестабильность».

Влияние Японии весьма значительно, и корейцы ставят под вопрос моральный авторитет страны, которая, по их мнению, отворачивается от своего постыдного прошлого. Возможно, одна из целей Республики Корея – заставить действующих и потенциальных партнёров Токио сомневаться в допустимости сотрудничества с ним.

Страны Северо-Восточной Азии давно состязаются в «историческом национализме», споря, кто «древнее», кто от кого «произошёл» и на кого повлиял. Это «соревнование» тянется уже много веков, и накопившиеся за это время действительные и мнимые обиды не способствуют сближению позиций. При этом вопросы прошлого интересны не сами по себе, а применительно к настоящему: «старшинство» в древности определяет сегодняшний статус как для «своих», так и для «чужих».

Учитывая остроту региональной конкуренции, важно укреплять собственный престиж и идентичность; «политика памяти» помогает достичь и этой цели. Рост групповой самооценки и дискредитация оппонента в равной степени способствуют распространению «мягкой силы», что является одной из ключевых долгосрочных задач южнокорейской дипломатии.

Впрочем, в конфликтах по проблемам памяти есть место и для классического «жёсткого» подхода: исторически обусловленные санкции, контрсанкции, штрафы и компенсации порой весьма чувствительны. Так, в 2019 году Сеул арестовал активы японских фирм, отказавшихся выплачивать компенсации за принудительный труд корейцев в колониальную эпоху. Япония ответила отменой льготного режима поставок химикатов, необходимых для производства полупроводников, недвусмысленно указав Южной Корее на зависимость её ключевой экспортной отрасли от доброй воли Токио. Конфликт продолжился: Республика Корея пригрозила расторгнуть южнокорейско-японское соглашение об обмене разведданными. После вмешательства США документ удалось сохранить, однако отменённые льготы так и не были возвращены.

На прошедших 9 марта в Республике Корея президентских выборах победил консерватор Юн Согёль. В ходе предвыборной кампании он заявлял о необходимости строить «нормальные отношения» с Японией, критикуя своих соперников-прогрессистов за разрушение отношений с Токио при Мун Чжэине (2017–2022). Однако трудно сказать, удастся ли новому южнокорейскому лидеру быть последовательным в обещаниях оставить исторические споры в прошлом.

Любой компромисс по этим чувствительным вопросам оппозиция и общество как в Республике Корея, так и в Японии объявляют национальным предательством. Яркий пример – соглашение по «женщинам для утешения», подписанное Сеулом и Токио в 2015 году при американском посредничестве как «окончательное» решение вопроса, но так и не реализованное из-за внутреннего противодействия. Лишаться поддержки патриотов политики не хотят, да и весьма велик соблазн воспользоваться эффективным средством внутриполитической мобилизации, вновь обратившись к исторической травме. Выходит, кто старое не помянет, тому глаз вон.

Союзники поневоле: как демократия усиливает противоречия между Токио и Сеулом
Кадзусигэ Кобаяси
Сеул всегда считал японско-корейское военное сотрудничество скорее прагматической необходимостью, чем демонстрацией прочной дружбы, пишет эксперт клуба «Валдай» Кадзусигэ Кобаяси. Для Токио сотрудничество с Южной Кореей в основном рассматривается как инструмент сдерживания северокорейской угрозы, а не как путь к углублению дружеских связей с Сеулом.
Мнения


Неудивительно, что консервативный президент Ли Мёнбак (2008–2013), декларируя, как и Юн Согёль, прагматичный подход к отношениям с Японией, наращивал давление на Токио по проблемам памяти. Да и нынешний кризис двусторонних отношений начался задолго до президентства Мун Чжэина. Сеул деятельно критикует Токио как минимум со времён Но Мухёна (2003–2008). Сменявшие друг друга с тех пор прогрессистские и консервативные администрации демонстрировали редкую для южнокорейской политики преемственность в этом вопросе, и список претензий Сеула только расширялся.

Принципиальная позиция по вопросам истории – одна из точек сближения позиций России и Республики Корея. Москва и Сеул не могут принять попытки Японии отказаться от ответственности за её прошлое. Это проявляется и в частностях: так, и российские, и южнокорейские дипломаты, отвечая на притязания Японии на Курилы и Токто соответственно, ссылаются именно на то, что Токио должен признать итоги Второй мировой войны. К слову, вероятно, что первый в истории визит южнокорейского президента на остров Токто в 2012 году был вдохновлён первым в истории посещением Курил российским лидером в 2010 году (известно, что Дмитрий Медведев и Ли Мёнбак поддерживают тёплые личные отношения).

Примечательно, что в начале 2022 года российский МИД поддержал южнокорейскую критику японской заявки о внесении в список наследия ЮНЕСКО шахты на острове Садо, где в колониальную эпоху применялся принудительный труд корейцев. «Япония, судя по всему, предпринимает последовательные шаги не только в отношении Кореи, чтобы стереть из памяти человечества преступления, преступные деяния, которые совершали руководители этой страны в ходе Второй мировой войны», – заявила Мария Захарова, и корейская пресса с явным одобрением цитировала это высказывание.

По южнокорейскому опыту видно, что «политика памяти» позволяет успешно решать краткосрочные задачи, такие как мобилизация поддержки или организация коллективного давления на оппонента. Однако риски также велики: «борьба за прошлое» легко превращается в игру с нулевой суммой, где любая уступка воспринимается как проигрыш всё более распаляющейся внутренней аудиторией. В высококонкурентном, конфликтоопасном регионе Северо-Восточной Азии споры по вопросам прошлого становятся дополнительным источником нестабильности, возможно – контролируемой.

Конфликт и лидерство
Стратегические последствия «войн памяти» в Восточной Европе
Андрей Сушенцов
Сегодня на Западе имеет место зашумление нарратива о Второй мировой войне наслоениями текущих событий. В результате происходит релятивизация исторической правды, подмена её ценностным диктатом, пишет программный директор клуба «Валдай» Андрей Сушенцов. Этот процесс вызван эрозией единства Запада, его дезорганизацией при отсутствии ярко выраженного лидерства.
Мнения
Данный текст отражает личное мнение автора, которое может не совпадать с позицией Клуба, если явно не указано иное.