В президентской кампании в США поставлена жирная точка. Вопреки беспрецедентному политическому давлению подавляющее большинство выборщиков от штатов, большинство населения которых проголосовали за Дональда Трампа, отдали свои голоса так, как распорядился народ. Набрав 304 голоса выборщиков при минимально необходимых 270, Дональд Трамп преодолел последнюю формальность на пути становления своего президентства. Отныне он – окончательно избранный президент США.
До инаугурации остаётся чуть меньше месяца, и внешнеполитическая команда избранного президента США большей частью сформирована. Она состоит из единомышленников Трампа – людей, разделяющих неидеологизированный и прагматический подход к международным отношениям, и включает в себя преимущественно руководителей крупнейших компаний реального сектора и бывших высокопоставленных военных. Большинство из них, как и Трамп, являются убеждёнными консерваторами (именно классическими консерваторами, а не неоконсерваторами). Представителей же традиционной республиканской политической элиты, в том числе высокопоставленных сотрудников прежних республиканских администраций периода после окончания холодной войны, на министерских постах нет. На уровне ниже бывшие сотрудники администрации Джорджа Буша встречаются, но среди них отсутствуют неоконсерваторы.
Как по внешнеполитическим заявлениям Трампа и назначаемым им в свою команду людей, так и по тому, какие вопросы из традиционной внешнеполитической повестки дня республиканцев совпадают с его риторикой и предпочтениями, уже сейчас можно составить прогноз о том, какую внешнюю политику его администрация будет заявлять на входе. По некоторым вопросам (отказ от политики «смены режимов», меньший упор на распространении демократии, отказ от приравнивания интересов США с универсализацией америкоцентричного международного порядка) она будет отличаться от американской внешнеполитической традиции последних 25 лет. По другим же (фокусирование на национальных интересах в их узком понимании, односторонность, меньшая солидарность с союзниками по вопросам, не относящимся к важным национальным интересам США, приверженность максимальной свободе рук по вопросам национальной безопасности и обороны, фокусирование на азиатском регионе и даже стремление использовать сотрудничество с Москвой для продвижения интересов США) она будет более-менее преемственна с шагами предыдущих администраций, в том числе и Обамы.
Мы уже писали о том, какими, на наш взгляд, будут принципы и функциональные приоритеты внешней политики администрации Трампа. Ниже – прогноз о региональных приоритетах его администрации.
Хотя сейчас в качестве наиболее злободневной задачи политики национальной безопасности Трампа обозначают борьбу с ДАИШ* и радикальным исламизмом, имеются основания полагать, что стратегически главным приоритетом её внешней политики станут всё же отношения с великими державами. С реалистской точки зрения, именно они влияют на международное положение США в наибольшей степени и именно от них больше всего зависит безопасность, экономическое развитие и благополучие Америки в долгосрочной перспективе. Особенно это касается держав, которые могут превратиться (или уже превратились) в соперников США в региональном и глобальном масштабе.
В этой связи главным приоритетом администрации Трампа среди великих держав станет Китай, рассматриваемый и избранным президентом, и многими лидерами его внешнеполитической команды, и реалистским крылом республиканского истеблишмента в качестве главного соперника США в АТР и в мире в целом. Политика военно-политического сдерживания Китая ужесточится. США будут наращивать военное присутствие в АТР, и обещанное Дональдом Трампом намерение увеличить число военных кораблей США с 274 до 350 предназначено именно для этого. При Трампе также произойдёт общее наращивание оборонных расходов, нынешний введённый при Обаме секвестр военного бюджета будет отменен. Значительная часть этих расходов пойдёт на необходимую модернизацию стратегического ядерного арсенала США и их стратегической «триады» (межконтинентальные баллистические ракеты, баллистические ракеты подводных лодок и стратегические бомбардировщики), но весомая составляющая всё же будет направлена на укрепление и расширение военной инфраструктуры США в Восточной Азии и АТР.
Внешнеполитические заявления и назначения, сделанные Трампом в ноябре–декабре, также подтверждают его намерение интенсифицировать политику сдерживания Китая. Это – телефонный разговор Трампа с тайваньским президентом Цай Инвэнь, его дальнейшее заявление, что политика «одного Китая» должна перестать носить безусловный характер и что подход США к тайваньскому вопросу должен обуславливаться тем, как Пекин ведёт себя в отношении Вашингтона, и, наконец, назначение известного своей жёсткой антикитайской позицией экономиста Питера Наварро – автора книги «Гибель из Китая» – главой Национального совета по торговле.
Будущая администрация Трампа, судя по всему, рассчитывает осуществить в отношении Китая то, что администрация Рональда Рейгана в 1980-е сделала в отношении СССР: резко усилить нажим, причём как риторику, так и реальное военно-политическое и экономическое сдерживание – в надежде, что китайское руководство «сломается» и пойдёт на существенные уступки. Большинство республиканцев в США по-прежнему убеждены, что внешнеполитические уступки со стороны Михаила Горбачёва и в конечном итоге прекращение холодной войны на преимущественно американских условиях были не только и не столько следствием внутрисоветских проблем и личных морально-идеологических пристрастий Горбачёва, сколько прежде всего результатом жёсткого давления со стороны США в первой половине 1980-х годов – объявления СССР «империей зла», запуском программы «Стратегическая оборонная инициатива», размещения ракет средней дальности в Европе, общей гонки вооружений. Советское руководство, считают в США, не выдержало этого давления ни физически, ни в первую очередь, морально, и «покатилось».
Проблема, однако, в том, что нынешнее китайское руководство находится в качественно иной парадигме, чем советская номенклатура 1980-х, и, столкнувшись с усилением давления со стороны США, не пойдёт на «перестройку» и «новое мышление». Обрушить КНР «наскоком» не удастся. Китайский ответ будет сдержанный, но жёсткий. Как результат – в регионе усилится общая конфронтация, углубится геополитический раскол.
При Трампе Вашингтон, очевидно, усилит нажим на своих союзников в АТР. Их военно-политическая поддержка усилится, но при этом США будут требовать бо́льших затрат на содержание американской военной инфраструктуры и бо́льших военных расходов. Взамен Вашингтон, вероятно, начнёт оказывать своим азиатским союзникам большую поддержку в их территориальных спорах с Китаем. Общая вовлечённость США в территориальные проблемы в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях существенно вырастет. Данный курс может вполне оказаться обоюдовыгодным для США и большинства их азиатских союзников и укрепить их двусторонние отношения, которые к концу обамовского президентства явно поослабли. Так, позиция администрации Трампа о том, что американские союзники должны сами больше вкладываться в свою оборону полностью соответствует стремлению нынешнего руководства Японии добиться большей свободы в военной политике; Трамп же получит возможность заявить, что его жёсткий подход сработал, и Япония нарастила военные расходы якобы по его требованию. Усиление военного присутствия и активности США в регионе также соответствует предпочтениям Южной Кореи, которая уже давно выражала недовольство недостаточной, по её мнению, поддержкой со стороны США и даже время от времени угрожала приобретением ядерного оружия. Трамп же, опять-таки, сможет спекулировать большей лояльностью со стороны Сеула и готовностью Южной Кореи наращивать военные расходы.
Важной задачей станет восстановление влияния США на Филиппины, изрядно сократившееся к концу президентства Барака Обамы из-за её нежелания идти на резкое обострение отношений с Пекином. Если же «вернуть» Манилу при нынешнем президенте Родриго Дутерте не удастся, США сконцентрируются на других партнёрах, в отношении же Филиппин и её руководства будет проводиться жёсткая политика. Скорее всего, повысится качество военной помощи США Тайваню (разговор Трампа с тайваньским президентом – шаг в этом направлении). Помощь же Пакистану, отошедшего в последние годы в китайскую орбиту, заметно сократится. Интенсифицируются попытки дальнейшего военно-политического сближения США с Индией.
Экономическое сдерживание Китая, обещание чего подстегнуло популярность Трампа в ходе кампании, тоже будет иметь место, но по реальной приоритетности будет уступать военно-политическому – из-за колоссальной экономической взаимозависимости между двумя странами. Эта взаимозависимость будет уменьшаться (не только из-за действий Трампа, сколько из-за объективных глобальных экономических и технологических трендов), но это уменьшение будет происходить постепенно и медленно. И всё же администрация Трампа, возможно, решится объявить Китай валютным манипулятором и ввести против него некоторые протекционистские меры (разумеется, не на уровне заявлявшихся Трампом 45 %). В результате масштаб торгово-экономических отношений «США – Китай» начнёт постепенно уменьшаться, причём падать будет как импорт США из Китая, так и их экспорт в КНР. Обе стороны будут искать альтернативные рынки и находить их прежде всего в собственных регионах. Тем самым тенденция регионализации будет и далее укрепляться.
Вторым важнейшим, а в краткосрочной перспективе – самым неотложным, региональным приоритетом администрации Трампа станет Ближний Восток, в особенности страны и территории, где в наибольшей степени сконцентрированы исламистские террористические организации. Стратегически Вашингтон хотел бы максимально дистанцироваться от этого региона (за исключением, разве что, поддержки Израиля, от которой США не откажутся по внутриполитическим причинам). Ему необходимо высвободить дополнительные силы для сдерживания Китая в Азии. Зависимость США от ближневосточной нефти снижается. «Арабская весна» даже у наиболее упёртых идеологов разрушила иллюзии о скорой демократической трансформации региона. При этом и у самого Трампа, и у большинства из его окружения идея социальной инженерии и государственного строительства вызывает стойкую неприязнь.
Однако нынешнее состояние дел в регионе беспокоит новую администрацию. И сам избранный президент, и лидеры его «силового блока» – советник по национальной безопасности Майкл Флинн и министр обороны Джеймс Мэттис – рассматривают радикальный исламизм и исламистский терроризм как важную, а сегодня самую первоочередную, угрозу национальной безопасности США. Примечательно, что в качестве угрозы воспринимается не только ДАИШ, а радикальный исламизм в целом. Это весьма созвучно российскому подходу.
Также важно понимание администрацией Трампа того, что угроза исходит именно от радикальных исламистов, а не от авторитарных режимов Ближнего Востока, и что политика «смены режимов», проводившаяся (пускай и по-разному) администрациями Буша-младшего и Обамы, эту угрозу существенно усилили. В этой связи администрация Трампа сделает упор не на демократизации региона и свержении сохраняющихся там нелояльных Вашингтону авторитарных режимов, а, скорее всего, на максимально быстром разгроме радикальных исламистских группировок (причём далеко не только ДАИШ) в Сирии и Ираке и создании на Ближнем Востоке такого баланса сил, которое минимизирует их новый подъём в обозримой перспективе и тем самым позволит США переключиться на более важные стратегические приоритеты.
Подобное понимание задачи, во-первых, приведёт к наращиванию военных операций США в Ираке и, возможно, в Сирии, целью которых будет именно разгром исламистских группировок, а не ослабление и свержение режима Асада. Во-вторых, ослабнут российско-американские противоречия по Сирии: общие подходы сторон по тому, какие силы на Ближнем Востоке следует отнести к террористическим и как с ними следует бороться, существенно сблизятся. В отличие от администрации Обамы администрация Трампа не будет носиться с идеей поддержки «умеренной оппозиции», медлить с её размежеванием от радикалов, критиковать Россию за то, что она и режим Асада воюет «не с теми» и пытаться добиться смены режима в Сирии. Общее отношение к сирийскому режиму станет гораздо более нейтральным, и России будет дан своего рода карт-бланш на разгром радикальных исламистов в Сирии. Всё это позволит выстроить реальное российско-американское сотрудничество по борьбе с радикальным исламизмом.
Эта политика приведёт к серьёзным изменениям в отношениях США с их региональными союзниками и оппонентами. Подход к Саудовской Аравии, использующей исламистов в своих целях, будет становиться более критическим. Правда, ухудшение американо-саудовских отношений из-за Сирии и радикального исламизма будет компенсировано их новым сближением по Ирану – в случае если администрация Трампа действительно начнёт проводить в отношении него более жёсткую политику и пойдёт на срыв сделки по урегулированию иранской ядерной программы.
С Турцией администрация Трампа, напротив, попытается восстановить отношения и, возможно, примет решение об экстрадиции проповедника Фетхуллаха Гюлена, обвиняемого турецким руководством в организации летней попытки госпереворота. Тем более что Анкара на глазах корректирует политику на Ближнем Востоке и постепенно отказывается от поддержки попыток исламистов в Сирии добиться свержения режима Асада. Другое дело, что новое американо-турецкое сближение будет осложняться стремлением Вашингтона использовать курдов для борьбы с ДАИШ и наметившимся сближением Анкары и Тегерана.
Общая враждебность США в отношении Ирана усилится – при полной поддержке со стороны всего республиканского истеблишмента и Израиля. И хотя США и Иран будут де-факто на одной стороне баррикад в борьбе с ДАИШ и другими радикальными суннитскими группировками, общая конфронтация между ними возрастёт, причём не только н уровне риторики. Важно понимать, что для администрации Трампа угроза со стороны радикального ислама не ограничивается суннитскими исламистами, но исходит в том числе и от Ирана, который на словах по-прежнему привержен идеям исламской революции. Радикальный шиизм тем самым является для таких людей в администрации Трампа, как Майкл Флинн, не меньшим злом, чем радикальный суннизм, а такие поддерживаемые Ираном организации, как «Хезболла» – не сильно лучше ДАИШ и «Аль-Каиды». В этой связи стоит ожидать не только ужесточения риторики США в отношении Ирана, но и введения в отношении него новых санкций, а то и срыва заключенной в 2015 году сделке по его ядерной программе.
В то же время Вашингтон будет более благосклонно смотреть на усиление в регионе позиций России (и подходить к этому как к возможности передать ей часть груза по борьбе с радикальным исламизмом и по поддержанию здесь хотя бы относительной стабильности), а также на сохранение, а возможно и возрождение, светских авторитарных режимов.
Приоритетность Европы для администрации Трампа снизится. Она не рассматривается ни как регион, откуда исходит главная угроза безопасности и первенству США, ни как потенциальный партнёр по решению проблем Китая и Ближнего Востока. Здесь Трамп продолжит начинания Буша-младшего и Обамы, которые оба брали курс на переориентацию на другие регионы мира, но затем отвлекались на возникавшие проблемы и вновь повышали значимость Европы в американской политике. При Трампе «разворот» будет более решительным и последовательным. Разумеется, о роспуске НАТО речи не идёт. Однако администрация будет жёстче требовать повышения европейцами оборонных расходов и не допустит втягивания себя в военные авантюры по типу ливийской – где у США нет важных национальных интересов.
Новая администрация ослабит упор на военно-политическое сдерживание России в Европе – как в регионе Балтийского моря, так и на Украине. Она вряд ли пересмотрит решения Варшавского саммита НАТО о развертывании военной инфраструктуры альянса в Польше и странах Балтии, но, вероятно, заблокирует её дальнейшее наращивание. В окружении Трампа понимают, что данные государства защитить невозможно, и брать на себя дополнительные военные риски, провоцировать РФ Америке без надобности.
Общий упор НАТО на военно-политическое сдерживание России ослабнет. Вместо этого администрация будет настаивать на расширении сотрудничества альянса с Россией по борьбе с терроризмом. Со временем российско-натовские противоречия, вероятно, снова обострятся из-за проблемы ПРО. Но в краткосрочной перспективе острота российско-западного столкновения в Европе снизится. Вашингтон ослабит антироссийские санкции и не будет возражать против аналогичных мер со стороны Евросоюза.
Появятся новые возможности урегулирования украинского кризиса: приоритетность Украины вообще и её сохранения как элемента активного сдерживания России в частности для администрации Трампа понизится. Последняя не рассматривает попытки Москвы сохранить на эту страну влияние и не позволить США, поддержав госпереворот, превратить эту страну в антироссийский оплот внутри американской орбиты, как угрозу национальной безопасности Америки. Разумеется, просто так Вашингтон Украину не «отдаст». Будет жёсткий торг, условия которого, возможно, покажутся России неприемлемыми. И всё же сам по себе отказ США от безусловной поддержки Украины самой по себе, в том числе в её антироссийском поведении, открывает возможности для урегулирования.
Более подробный анализ перспектив российско-американских отношений при администрации Трампа будет представлен в одном из ближайших докладов клуба «Валдай».
* Террористическая организация, запрещённая в России.