Своей убедительной победой на состоявшихся 12 декабря выборах Борис Джонсон должен был положить конец той неопределённости, которая последние 4 года преследовала британское общество, политику и экономику. С оглашением итогов голосования курс фунта резко подскочил. Однако на следующее утро он также резко пошёл на снижение, практически сведя на нет весь положительный эффект. Почему? Пишет Радика Десаи, профессор департамента политических исследований, директор исследовательской группы по геополитической экономике Университета Манитобы (Виннипег, Канада).
Конечно, об итогах голосования можно сказать многое. Джонсону в Великобритании удалось повторить трюк, который Трамп проделал в США. Многие называли Джонсона не заслуживающим доверия болтуном. Тем не менее, проведя кампанию, основной лозунг которой сводился к трём словам – «Нужно закончить Brexit!» (наподобие трамповского «Сделаем Америку снова великой»), этот кандидат привёл партию тори к самой значительной победе за последние десятилетия, опередив даже Маргарет Тэтчер.
Благодаря мажоритарной системе Джонсон выиграл 49 дополнительных мандатов, тогда как доля голосовавших за тори избирателей выросла всего на 1%. Никогда раньше Европа не знала предвыборной кампании, которая бы пала так низко в своей непристойности и искажении фактов, как развернутая в СМИ травля лидера лейбористов Джереми Корбина. Его называли антисемитом, обвиняли в неготовности стать премьер-министром, в нежелании использовать ядерное оружие, в дружбе с террористами и многом другом. Найджел Фараж, по сути, принёс свою партию “Brexit” в жертву консерваторам. Он решил не выставлять кандидатов против консерваторов в подконтрольных тори округах и ограничиться перетягиванием на свою сторону избирателей лейбористов в застойных районах бывших промышленных центров на севере Англии. Ходили слухи, что Фараж покинет Туманный Альбион и отправится работать на кампанию по переизбранию Трампа по другую сторону Атлантического океана. Либеральные демократы со своей программой, ориентированной на высококвалифицированных представителей среднего класса, находятся на грани вымирания. А вот шотландские националисты и сторонники воссоединения Ирландии добились существенных успехов.
Какими бы важными ни казались эти результаты, обсудим их как-нибудь в другой раз. Сейчас же стоит остановиться на двух идеях, которые отрезвили рынки и привели к их снижению на утро после эйфории, вызванной объявлением результатов выборов.
Первая идея заключается в том, что Джонсон, возможно, выиграл, сделав выход из ЕС главной темой выборов, хотя его осуществление никогда не было самоцелью. Дело в том, что в результате 4 десятилетий несправедливой и карательной неолиберальной политики жёсткой экономии консерваторам не удавалось завоевать большинство мест в парламенте. Этой проблеме консерваторы нашли хитрое и опасное решение в виде Brexit. Не имея парламентского большинства в 2010 году, Дэвид Кэмерон пообещал в 2015 году провести референдум, будучи сторонником сохранения членства Соединённого Королевства в ЕС. Тем самым он поставил будущее страны на кон партийно-политической игры. Этот рискованный расчёт оправдался. Своей победы Кэмерон добился. Тогда он объявил о проведении референдума по Brexit, ожидая, что сторонники сохранения страны в составе ЕС одержат верх. По его логике, если такая позиция принесла победу партии тори, она же может определить исход референдума.
В предшествовавшей референдуму кампании во главе сторонников выхода из ЕС встал Джонсон со своими товарищами из Европейской исследовательской группы. Ими двигала не столько убеждённость в мудрости выхода из состава ЕС, сколько понимание центральной роли Brexit с точки зрения электоральной динамики партии тори, не говоря уже о возникновении у Джонсона шанса возглавить консерваторов и стать премьер-министром. В результате референдума политическая система страны оказалась зажата между молотом и наковальней: с одной стороны, нужно было исполнить принятое демократическим путем решение, а с другой – пожертвовать экономикой страны. Именно эта логика определяла политическую жизнь Великобритании на протяжении последних трёх с половиной лет с июля 2016 года.
Единственным положительным моментом стало предусмотренное джонсоновской сделкой создание таможенной границы между Северной Ирландией и остальной территорией Соединённого Королевства, что ознаменовало отход от позиций его собственной партии по вопросу о союзе между Великобританией и Северной Ирландией. Если положение будет выполнено, это может приблизить воссоединение Ирландии и независимость Шотландии.
Действительно, как и в 1945 и в 1979 годах, консерваторам Джонсона удалось кардинальным образом перекроить электоральную карту Великобритании. В 1945 году лейбористам под руководством Клемента Эттли удалось расширить влияние своей партии за счёт избирателей Либеральной партии. Как известно, тэтчеровским консерваторам удалось привлечь на свою сторону более обеспеченную часть рабочего класса, в частности, тех, кому оказалась выгодной организованная на скорую руку продажа муниципальных домов их арендаторам. Многие сочли, что Джонсону удалось добиться не менее значимых результатов. Ещё недавно завоевание сторонниками Джонсона считавшихся неприступными для консерваторов бывших промышленных центров севера Англии казалось немыслимым, так же, как и преодоление «красной стены» избирательных округов, которые традиционно контролировались лейбористами.
Победа лейбористов в 1945 году стала результатом глубинных и объективных процессов, десятилетий мобилизации рабочего класса и стремления сказать «нет» скаредной и карательной политике дуополии консерваторов и либералов, которые контролировали политическую жизнь Великобритании с конца XIX века. Пагубность такой политики проявила себя наиболее явно в ходе классовой борьбы и Великой депрессии 1920-х и 1930-х годов, а также Второй мировой войны с идеей – «справедливое вложение, равные жертвы». Хотя достижения кейсианского периода были сведены на нет по мере нарастания противоречий между социальными чаяниями и ростом экономики, эта система была гораздо стабильнее последующих подходов.
В 1979 году «консервативный поворот» оказался не столь кардинальным и сводился к реакции на противоречия кейсианской идеи общества всеобщего благоденствия. Новая система была изначально нестабильной, оставляя многих за бортом из-за непроизводительного и неравного роста за счёт финансового сектора и кредитов. Однако благодаря удачному стечению обстоятельств с Фолклендской войной, обнаружением нефти в Северном море, умной стратегии по приватизации муниципальных домов и политической взвешенности при реализации суровой неолиберальной повестки, Тэтчер удалось трижды победить на всеобщих выборах, а её преемник Джон Мейджор принёс лейбористам ещё одну, четвёртую, победу. Кроме того, приняв неолиберальные идеи Тэтчер, «новые лейбористы» Тони Блэра обеспечили сохранение её наследия. Благодаря экономическому росту «новым лейбористам» удавалось развивать социальное обеспечение, а не снижать налоги, однако падение поступлений после 2008 года сделало это невозможным.
Джонсон победил за счёт округов, которые за последние несколько десятилетий больше всего пострадали от промышленного упадка Великобритании, господства финансов и неравенства. Это главный фактор неопределённости. Значительная часть Англии страдает от безработицы, урезания социального обеспечения и безнадёжности. Сужение электоральной базы партии тори продолжается как минимум со времён премьерства Кэмерона, заставляя их двигаться в сторону центра, по крайней мере, с точки зрения риторики. Возможно, кто-нибудь помнит речь Терезы Мей при вступлении в должность премьер-министра, когда она говорила о несправедливости и безнадёжности, от которой страдало так много людей в Соединённом Королевстве. Борис Джонсон ведь не просто так называет себя «тори одной нации». Проблема в том, что свою политику он ведёт в совершенно другом ключе. Ничто не говорит о возможности изменения такого курса. Очевидно, что стремление заменить экономические отношения с ЕС сближением с США неизбежно обернётся негативными последствиями для ещё более широких кругов британского общества. Из-за этого побеждать на выборах для партии тори станет сложнее, что поставит их в ещё большую зависимость от Brexit, а когда эта политика исчерпает свой политический потенциал, ей на смену придёт не менее дикая и разрушительная стратегия. Выборы не только не принесли решения стоящих перед страной проблем, но и показали, что ей предстоит проделать путь, который будет ничем не легче, чем после референдума по Brexit.
