Будущее мультилатерализма неопределённо, но в мире слабых полюсов власти многосторонность может оказаться лучшим вариантом для восстановления более сильного и более жизнеспособного миропорядка, пишет Жан-Мари Геэнно, заместитель Генерального секретаря ООН в 2000–2008 годах.
Каково будущее многосторонней системы отношений после COVID-19? Многое будет зависеть от геополитической конфигурации, которая возникнет в результате кризиса, и от роли, которую международные организации сыграют во время кризиса.
Пока роль международных организаций затмевается усилиями на национальном уровне. Каждая страна сама определяет ответные меры в области здравоохранения, и основная часть решений по смягчению социально-экономических последствий кризиса также приходится на правительства конкретных государств. Все ведущие державы приняли схожую, хотя и не согласованную между собой налогово-бюджетную политику. Все они вкладывают огромные суммы денег в экономику, чтобы создать подушку безопасности как для домохозяйств, так и для предприятий. Объём этой поддержки будет зависеть от продолжительности остановки экономики, но даже если она будет относительно короткой, нет никаких сомнений в том, что государственный долг во всём мире значительно увеличится: МВФ ожидает, что валовой фискальный долг мира вырастет до 96,4% от ВВП в этом году с 83,3% в 2019 году. При этом две крупнейшие экономики мира и так перегружены долгами. Государственный + частный долг составляет 310% ВВП в Китае, 210% – в Соединённых Штатах. Между тем снижение цен на сырьё и энергоносители нанесёт ущерб странам, где они обеспечивают значительную долю доходов, – таким как Россия, а также нескольким арабским и африканским государствам.
Столкнувшись с этой ситуацией, обратятся ли крупные державы к Организации Объединённых Наций и другим международным институтам? Эффективность работы последних, безусловно, повлияет на решения государств.
ВОЗ, несомненно, важна в качестве платформы для обмена информацией и предоставления рекомендаций и поддержки для слабых стран, которые в ней больше всего нуждаются, но её критикуют за недостаточную независимость. Ещё больше её ослабляют атаки американского президента. Ничто на этом этапе не гарантирует, что эта организация станет более сильным игроком после кризиса. В экономической сфере есть неясность относительно роли Всемирного банка и МВФ. На политическом фронте Генеральный секретарь ООН выступил с призывом к глобальному прекращению огня, но на местах мало что изменилось – конфликты не утихают. Совет Безопасности ООН практически никак себя не проявляет.
«Силовая политика слабости», несомненно, ослабит мультилатерализм, но она имеет и свои привлекательные стороны. Она даёт возможность практиковать силовую политику по дешёвке, используя слабости потенциального противника, а не наращивая собственные силы, что является длительным и сложным процессом.
При таком сценарии Организация Объединённых Наций, скорее всего, зачахнет, причём не из-за активной враждебности, а из-за отсутствия надобности в ней. Она не может трансформироваться без сильного импульса со стороны своих государств-членов, и даже отсутствия активной поддержки будет достаточно, чтобы ещё больше ослабить организацию, которую и так уже трудно реформировать. Структуры ООН и без того сейчас демонстрируют ограниченную способность решать возникающие транснациональные проблемы, на которые они не были рассчитаны – будь то терроризм, распадающиеся государства или влияние новых технологий. При усилении этой тенденции Организация Объединённых Наций, вероятно, будет вытеснена на обочину, поскольку мир фрагментируется. Отступление будет гораздо более заметным, чем то, которое было в начале холодной войны, потому что с тех пор ООН приобрела важную оперативную роль.
Будущее мультилатерализма неопределённо, но в мире слабых полюсов власти многосторонность может оказаться лучшим вариантом для восстановления более сильного и более жизнеспособного миропорядка.