1 октября 2024 года 39-й президент США Джимми Картер отметил столетний юбилей. На наш взгляд, этот экс-президент олицетворяет собой очень интересную и, судя по некоторым признакам, безвозвратно уходящую эпоху. Причём эпоху, из которой можно извлечь уроки. Особенно, если оглянуться на поворотный, а местами даже переломный 1979 год. О том, чему может научить история, пишет Роман Райнхардт, кандидат экономических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России.
Тогда, сорок пять лет назад, произошёл ряд событий, определивших развитие международных отношений по нескольким важным векторам. Картер, на тот момент глава одной из двух сверхдержав, был не просто их участником, но в полном смысле слова протагонистом. Его действия и шаги получили и продолжают получать разные оценки, однако в сегодняшних условиях их рассмотрение видится важным, своевременным и дающим ключ если не к решению, то, во всяком случае, к лучшему пониманию актуальных проблем.
Несмотря на то что внешняя политика, как известно, есть продолжение политики внутренней, не станем останавливаться на анализе последней. Оставим обзор деятельности Картера на посту губернатора Джорджии, его предвыборную кампанию, реформу образования, энергетики и прочая – вплоть до пикантных подробностей вроде инцидента с плавающим кроликом – биографам и специалистам в соответствующих сферах. Сфокусируемся на образе Картера в мировой политике и на обозначенных узловых событиях.
Первое из них – Кэмп-Дэвидские соглашения 1978 года. Они послужили основой для подписания мирного договора между Египтом и Израилем в Вашингтоне 26 марта 1979 года. Да, будь на месте тогдашних лидеров названных стран – Анвара Садата и Менахема Бегина – другие фигуры (пусть того же калибра), неизвестно, как бы повернулась история и удалось ли добиться такого результата. Ведь политика есть не только искусство возможного, но и часто – сотрудничества с неизбежностью. И всё же думается, что присутствие Картера в качестве свидетеля на подписании мирного договора, ставшего одной из опор региональной безопасности, подало важный сигнал мировой общественности. Роль же США как спонсора названного договора также не стоит недооценивать. Ястребы не часто несут голубиные яйца, однако это был, вероятно, один из тех редких случаев. Впрочем, и без инкубатора обойтись было сложно. С учётом текущей ситуации на Ближнем Востоке сюжет, как представляется, интересен не только сам по себе. Тогда американская администрация доказала на деле, что она способна выступать, пусть с известными ограничениями, одним из гарантов мира в этом сложнейшем со всех точек зрения регионе. Таким образом, утверждение о том, что в рамках нынешней эскалации США занимают избранную позицию a priori, выглядит не вполне убедительным. Безусловно, тогда ситуация отличалась по многим параметрам. И всё-таки её исход демонстрирует то, что Вашингтон может действовать иначе. Прецедент имел место.
Второе – подписание ОСВ-II в Вене 18 июня 1979 года. Торжественная церемония, завершившаяся поцелуем мистера Картера с товарищем Брежневым. Через полгода СССР ввёл ограниченный контингент войск в Афганистан, в связи с чем Сенат так и не ратифицировал второй договор об ограничении стратегических вооружений. Это, однако, не помешало обеим сторонам соблюдать его основные положения. Понятно, что достижению данной договорённости, как и в случае с Египтом и Израилем, предшествовала многолетняя кропотливая работа. Переговоры с советской стороной велись предыдущими администрациями с 1972 года. Так что в некотором смысле к данному договору также приложили руку Ричард Никсон и Джеральд Форд. Однако финальную точку, вернее – личную подпись, с американской стороны на нём подставил всё-таки Картер. Замедление ядерной гонки (её остановка что тогда, что сейчас – будем реалистами – возможна лишь в мысленных построениях) – тема, надо признать, также не теряющая актуальность. Этот прецедент демонстрирует способность сторон придерживаться старого принципа pacta sunt servanda даже вопреки тому, что юридическое закрепление пакта не было финализировано. И так, оказывается, тоже можно.
Третье – установление 1 января 1979 года дипотношений между США и КНР и последовавший за этим визит в США Дэн Сяопина. Бесспорно, у этого тоже был «приквел» – поездка Никсона в Китай семью годами ранее. Тем не менее институционализация сближения пришлась на конец 1970-х годов. Помимо обсуждения вопросов, относящихся к безопасности, в ходе визита китайского государственного деятеля было подписано двустороннее соглашение о научно-техническом сотрудничестве и договор о сотрудничестве в сфере культуры. Таким образом, именно его можно считать отправной точкой для научной дипломатии и культурного взаимодействия между Вашингтоном и Пекином. Тоже есть что вспомнить, учитывая нынешний курс американских политиков в отношении китайских учёных и не только. Чего стоит объявленное на днях президентом Байденом увеличение расходов на военную помощь Тайваню.
Были, разумеется, у картеровской Америки и другие достижения, были и провалы. Чтобы понять масштаб и последствия вторых, достаточно назвать одну страну – Иран. Санкционная история, продолжающаяся по сей день, началась всё в том же 1979 году после захвата посольства США в Тегеране местными студентами. С тем кризисом Картер не справился ни военными, ни дипломатическими средствами. Заложников освободили уже при Рональде Рейгане.
В отношениях с нашей страной на том отрезке времени тоже всё было, мягко говоря, не безоблачно. Взять, к примеру, инцидент с Ил-62 в Нью-Йорке 24–27 августа 1979 года, навсегда разлучивший артистов Большого театра Александра Годунова и Людмилу Власову. В ходе развязки этой семейной драмы, неожиданно приобретшей международное измерение, президент Картер проявил себя неоднозначно. Он одновременно дал два распоряжения: первое – генеральному прокурору использовать полицию любым целесообразным способом, второе – постпреду США при ООН, выступавшему в амплуа главного переговорщика с американской стороны, – проявить сдержанность. Как заметил Иосиф Бродский, также волею судеб оказавшийся впутанным в эту историю, «левая рука (Картера) отменяла то, что делала правая...»
Определённая нерешительность водилась за Картером, а двойственность позиций наблюдались ещё не раз. Сам факт того, что он в своё время назначил госсекретарём Сайруса Вэнса, а советником по национальной безопасности Збигнева Бжезинского, может быть интерпретирован и как гениальная политиканская находка, и как проявление противоречивости. Аргументы в пользу первого: принцип divide et impera, помноженный на чужой опыт расстановки сил в схожих ситуациях (взять хотя бы пару Чичерин – Литвинов из истории раннесоветской дипломатии). В пользу второго – фактическая передача внешнеполитических поводьев Бжезинскому в 1980 году после ухода в отставку Вэнса без поиска тому равнозначной замены. Следующий госсекретарь Эдмунд Маски за полгода пребывания в этой должности вплоть до прихода к власти Рейгана практически ничем не отметился.
А вот бойкот летних Олимпийских игр в Москве, заигрывания с советскими эмигрантами-диссидентами, прекращение политики разрядки – во многом дело рук «американского Талейрана» польских кровей, к мнению которого Картер прислушивался на протяжении всего президентского срока. Строго говоря, так называемая доктрина Картера – скорее концепция Бжезинского. Последствия её принятия и применения очень подробно и ясно описаны в мемуарах нашего блистательного посла Анатолия Добрынина, 17 июля 1979 года ставшего дуайеном дипломатического корпуса в Вашингтоне. Основной итог – парализация политической коммуникации между Белым домом и Кремлём. По типу той, что мы наблюдаем сейчас, но всё же не в столь жёстком ключе.
Таков отнюдь не полный и весьма условный баланс богатого на события 1979 года. Следующий за ним 1980-й ознаменовал собой закат политической карьеры Картера. Тогда ему было всего 55 лет. Далёкий от политики, но прозорливый редактор «Нового американца» Сергей Довлатов на страницах этого издания ещё летом 1980 года предскажет результаты выборов. При этом Картера он охарактеризует как «набожного, честного и благородного», а его оппонента Рейгана – «как твёрдого, принципиального и бережливого». В значительной степени исход той президентской гонки был предсказуем. Сейчас мы вновь находимся в аналогичной фазе электорального цикла, но с качественно другими «вводными данными».
В своё время автор настоящего очерка прочитал где-то такой анекдот. Никсон в беседе с одним зарубежным лидером сформулировал своё внешнеполитическое кредо следующим образом: «Делай другому то, что он может сделать тебе». Генри Киссинджер (впоследствии тоже перешагнувший столетний рубеж, а прежде, как и Картер, получивший Нобелевскую премию мира), якобы, добавил: «И ещё десять процентов». Судя по действиям и более поздним высказываниям Картера (особенно в статусе экс-президента), сам он готов был скорее отнять эти десять процентов. С тех времён категорические императивы в мировой политике изменились до неузнаваемости. Тогда всё же придерживались негласного и близкого к библейской максиме правила о том, что не стоит делать России того, чего не хочешь, чтобы она сделала тебе. Хватит ли в Овальном кабинете сейчас, да и после выборов, мудрости вернуться к такому пониманию, покажет время.
