Хотя завершение военного конфликта вокруг Украины пока не предопределено, провал переговоров Владимира Зеленского с Дональдом Трампом даёт повод задуматься о некоторых итогах прошедших трёх лет и более ранних этапов постсоветской истории республики. Их можно представить в виде баланса приобретений и потерь. О прошлом, настоящем и будущем Украины пишет Иван Тимофеев, программный директор Валдайского клуба.
Провал переговоров Владимира Зеленского с Дональдом Трампом многими воспринимается как разрыв шаблона. Действительно, за прошедшие три года стала привычной безоговорочная и масштабная помощь Вашингтона Киеву. Именно на США приходились основные объёмы поставок вооружений, финансовые вливания, поддержка в области связи и разведки.
США были авангардом евроатлантических устремлений Украины задолго до начала российской специальной военной операции. Можно сказать, что современная Украина как политический проект в немалой степени обязана своим существованием именно Америке. Тем более резонансной выглядела публичная порка, которую президент и вице-президент США устроили украинскому руководителю в Овальном кабинете. Хотя завершение военного конфликта с Россией пока не предопределено, событие в Белом доме даёт повод задуматься о некоторых итогах прошедших трёх лет и более ранних этапов постсоветской истории республики. Их можно представить в виде баланса приобретений и потерь.
В актив можно записать сохранение Украины как формально независимого государства. Его территориальные потери заметны, но пока не столь огромны в сравнении с тем, что Украина де факто имела до начала российской специальной военной операции. Киеву удалось в течение трёх лет сохранять поддержку коллективного Запада, позиционируя себя в качестве передового звена сдерживания России. Украинская армия – одна из наиболее многочисленных и опытных в Европе. Она сумела освоить в боевых условиях современные западные вооружения. Несмотря на коррупционные скандалы, стране удалось сконцентрировать ресурсы, мобилизовать население и в течение трёх лет выдерживать высокий темп боевых действий.
Теперь список пассивов. Прежде всего, Украина понесла чувствительные человеческие потери. Несколько сотен тысяч мужчин убито или ранено. Утрата человеческого капитала усугубилась большим числом беженцев и релокантов, которые далеко не всегда горят желанием вернуться домой. С учётом тяжёлой демографической ситуации после распада СССР – низкая рождаемость и высокая смертность (то же наблюдалось и в России) – потери заметны для страны. К тому же у Украины нет сопоставимого с Россией опыта интеграции больших масс мигрантов. Компенсировать потери будет крайне сложно. Конечно, диаспора за рубежом может быть и активом. Она лоббирует проукаинское законодательство и санкции против России, переводит деньги родственникам. Но диаспора не может напрямую работать в хозяйстве страны.
Человеческие потери усугубляются дырами в инфраструктуре, промышленных и материальных фондах. Военные действия нанесли большой ущерб. Восстановление потребует десятков миллиардов долларов. Ещё более заметные потери произошли в области материального обеспечения вооружённых сил. Колоссальные запасы советских вооружений за три года исчерпаны. Западные поставки смягчили проблему. Но масштабы поставок на требуемых уровнях будет сложно сохранить без новых гигантских финансовых вложений. Резкий разворот Вашингтона существенно усугубляет проблему, ведь большая часть поставок приходилась именно на США.
Что касается территориальных потерь, то их окончательные параметры неизвестны. Однако очевидно, что установка украинской дипломатии на границы 1991 года неосуществима. Отбросить российские войска не выйдет. Более того, российская армия продолжает медленно, но последовательно наступать. Российский ВПК набрал обороты и, судя по всему, готов поддерживать заданный темп. Ослабление Украины чревато новыми территориальными потерями. Да, в послевоенный период на Киеве не будет лежать бремя восстановления утраченных территорий, основательно разрушенных боевыми действиями. Но и доступа к их возможностям не будет тоже.
Три года военных действий резко углубили зависимость Украины от западных партнёров. Сохранив формальный суверенитет, Украина в немалой степени лишилась свободы манёвра в выборе политического и экономического курса. Бюджет страны критически зависит от зарубежной помощи. Остатки промышленности замыкаются на западные алгоритмы производства и поставок, ещё больше углубляя периферийность национальной экономики. Модернизация страны и даже элементарное поддержание её жизнедеятельности на привычном уровне без западных доноров попросту невозможны. Если предположить, что ЕС и остальные конфискуют российские замороженные активы в полном объёме и передадут их Украине (что пока не просматривается) проблема зависимости всё равно останется, ведь решения о вливаниях снова будут приниматься за рубежом. Зависимость порождает политическую уязвимость. Партнёры могут цинично выкручивать руки и забирать те активы, которые считают для себя важными. ЕС делает это мягко, подбирая правильные слова и позволяя украинцам сохранить лицо. А вот Трамп не стесняется вручить Украине чек за оказанную поддержку в виде передачи значительного контроля над добычей природных ресурсов страны.
Спустя три года после начала конфликта украинская политическая система сохраняет потенциал неустойчивости. Украина военного времени превратилась в авторитарное государство с опорой на национализм как политическую идеологию. Однако платой становится усугубляющаяся проблема легитимности действующей администрации и правительства. В стране нарушается политическая преемственность, индикатором которой становятся санкции не только против «домайданного» руководства, но и против бывшего президента Петра Порошенко и деятелей революции 2014 года. Уязвимости украинской политии, присущие ей с самых первых этапов существования государства, могут заявить о себе с новой силой. На политические уязвимости накладывается и состояние общества, его усталость от военных действий, фрустрация от потерь, цинизма партнёров. Обществу ещё предстоит столкнуться с постравматическим синдромом. Сотрудничество с Западом открыло много возможностей для простых украинцев. Им относительно несложно найти работу в странах ЕС, учиться в западных университетах. Но такая модель может оказаться колониальной, усиливая утечку оставшихся мозгов и рабочих рук.
Ещё одним наследием прошедших трёх лет станет потребность в постоянной готовности к новой схватке с Россией. Если Киев сохранит прежний внешнеполитический курс, то возможное прекращение боевых действий станет лишь передышкой. Украине придётся держать и оплачивать значительный военный аппарат. Он будет продолжать поглощать огромные ресурсы, дать которые может только Запад. Но здесь снова просматривается углубление зависимости от него.
Украине может грозить и разрыв другого шаблона – выход из конфликта с Россией. Подобный тезис абсолютно неприемлем для сегодняшней Украины в канве прошедших трёх лет и даже более продолжительного периода, начавшегося после 2014 года. Внутри страны он чреват обвинениями в госизмене, санкциями и репрессиями. Средствами массовой информации слишком глубоко укоренён образ России как вечного врага. Комфортной стала роль мученика, который закрывает Запад своим телом. Три года военных действий и без пропаганды оставили глубокие шрамы на человеческом уровне. Продолжение конфронтации, пусть и в режиме холодной войны, удобно и логично. Жажда реванша – материал для национальной идентичности и укрепления национализма. Однако без выхода из конфликта, пусть и пройдя болезненный период фиксации ущерба и потерь, Украина рискует и дальше утрачивать субъектность, цементировать свою роль инструмента в руках внешних сил без больших шансов на внешнеполитический манёвр и самостоятельность.
