Даже если Трампу удастся тактически остановить конфликт на Украине, у него не будет возможности изменить стратегический контекст, в котором он возник. Это контекст, которому глубоко привержено глубинное государство США. У Трампа нет достаточной власти, чтобы его преодолеть. Он либо постепенно присоединится к нему, либо будет отодвинут на второй план, пишет Алиреза Нури.
Одной из основных проблем в отношениях Ирана и России в постсоветскую эпоху является значительное влияние на них «американской переменной». Это влияние очевидно в упадке связей Москвы с Тегераном в периоды тесных отношений с Вашингтоном, например во время «перезагрузки» (при Медведеве и Обаме), и укреплении связей с Тегераном в периоды напряжённости, например после начала военной операции на Украине.
С иранской стороны всякий раз, когда возникали дискуссии об улучшении отношений с Западом (например, после подписания СВПД), наблюдались признаки желания дистанцироваться от России. И наоборот, всякий раз, когда давление на Иран усиливалось (например, при реализации стратегии «максимального давления» во время первого срока Трампа), сближение Ирана и России становилось сильнее.
Хотя отношения между двумя странами стали прочнее в последние годы, расширяясь в различных областях, и стороны, стремясь смягчить влияние фактора США, подписали в январе 2025 года всеобъемлющее стратегическое соглашение, над российско-иранскими связями продолжает нависать тень американской переменной.
Именно в этом контексте на фоне возвращения Трампа к власти и его ярко выраженного желания прекратить конфликт на Украине и восстановить отношения с Россией привлекают внимание спекуляции о потенциальном негативном влиянии этого сдвига на отношения Москвы и Тегерана. Учитывая, что Трамп действует прежде всего как бизнесмен, возникает вопрос о том, что именно он ожидает получить от Кремля в обмен на прекращение военных действий на Украине. Одна из гипотез, выдвинутых в Иране, заключается в том, что на кону стоит целый «пакет сделок» и в этом пакете будет и иранская карта.
Хотя многие идеи и планы Трампа не будут реализованы или затормозятся из-за сложной диалектики международной политики, что заставляет сомневаться в реальности большой сделки с Россией, он продемонстрировал более смелый, более решительный, более агрессивный и, возможно, более целенаправленный подход, чем в свой первый срок, и, вероятно, будет стремиться к восстановлению отношений с Москвой как к важной цели.
Однако ключевой вопрос заключается в том, в состоянии ли Трамп возродить отношения с Москвой, прекратив конфликт на Украине? Чтобы ответить на него, необходимо изучить стратегический контекст, в котором развиваются российско-американские отношения, и определить, что именно является предметом торговли. Это можно рассматривать с двух точек зрения.
С тактической точки зрения украинский кризис является предметом возможных договорённостей, и у Трампа есть шанс при определённых условиях остановить боевые действия на Украине. Эти условия связаны с инструментами, которые есть в распоряжении США. Реальность такова, что у Вашингтона нет конкретных механизмов давления на Россию, все механизмы давления сосредоточены на украинской стороне. Поэтому Трамп может разрешить украинский кризис, только применив одностороннее давление на Зеленского и Киев. Учитывая полную зависимость Украины от финансовой и военной помощи для ведения боевых действий, прекращение этой поддержки является самым простым способом остановить конфликт.
Однако со стратегической точки зрения Трамп не сможет возродить отношения с Россией. Чтобы понять это, нужно изучить характер конфликта на Украине и стратегический контекст, в котором он возник. Также необходимо рассмотреть вопрос о том, почему США вложили значительные финансовые и военные ресурсы в конфликт и мобилизовали коалицию из более чем пятидесяти стран в прокси-войне против Москвы. Другими словами, вопрос в том, что сделало украинский кризис столь значимым для Вашингтона?
Ответ заключается в том, что, по сути, корни кризиса лежат в структуре международного порядка и его продолжающихся трансформациях. Международный порядок находится в состоянии перехода, механизмы, которые когда-то его регулировали, ослабли. США, отвергая этот сдвиг, настаивают на восстановлении своего господства над международной системой посредством агрессивного давления на ревизионистские державы. Напротив, эти державы, включая Россию, подчёркивают необходимость перехода к новому порядку и своего участия в настройке его упорядочивающих механизмов – баланса сил, моделей коммуникаций, международных режимов и институтов, глобального управления в целом.
Украинский конфликт представляет собой точку столкновения между этими двумя перспективами – конфронтацию на международном уровне по поводу влияния и роли в международном порядке. Это игра с нулевой суммой, где усиление одной стороны происходит за счёт ослабления другой. В отличие от Трампа, глубинное государство в Соединённых Штатах глубоко верит в это структурное уравнение и считает ослабление России необходимым условием для обеспечения превосходящего положения Америки в международном порядке. С этой точки зрения подрыв России является предпосылкой ослабления ревизионистского фронта на мировой арене и важнейшим условием дальнейшего ослабления Китая.
Подходя к конфликту на Украине структурно,Россия рассматривает успех в нём как жизненно важное требование для обеспечения большего влияния и большей роли в (будущем) международном порядке. При этом она видит в отступлении перед лицом Соединённых Штатов признак слабости и предвестие дальнейших уступок Вашингтону. Именно поэтому Путин связал будущее России с исходом конфликта на Украине.
Это уравнение с нулевой суммой невозможно изменить.
Между тем, хотя и предполагалось, что основной мотивацией Трампа для улучшения отношений с Россией может быть отрыв Москвы от Пекина с целью оказания более эффективного давления на Китай, очевидно, что Кремль прекрасно понимает: если такое давление увенчается успехом, следующей целью станет сама Россия. С таким пониманием маловероятно, что Кремль встанет на сторону Трампа.
Хотя Россия не стремится продолжать конфликт на Украине и приветствовала бы равные и конструктивные отношения с США, стратегическое настойчивое стремление Вашингтона остановить переход к новому международному порядку посредством агрессивного давления на ревизионистские державы, включая Россию, представляет собой существенное и устойчивое препятствие для улучшения отношений с Москвой.
Подводя итог, можно сказать, что, даже если Трамп добьётся некоторых тактических изменений в конфликте на Украине и отношениях с Россией, он не сможет изменить стратегический контекст конфронтации. Поэтому после короткого периода потенциальных тактических сдвигов Соединённые Штаты, будь то во время правления Трампа или после него, вернутся к своему традиционному агрессивному подходу к России.
Влияние изменений в отношениях России и США при Трампе на отношения Москвы и Тегерана можно проанализировать в этом контексте. Учитывая, что отношения Москвы и Вашингтона не претерпят стратегических изменений, текущая траектория взаимодействия Тегерана и Москвы, скорее всего, сохранится. Это означает, что две страны будут стремиться уменьшить влияние американской переменной на свои отношения, одновременно используя возможности друг друга для обеспечения преимуществ в формировании региональных порядков. Этот момент подчёркивался во время переговоров Сергея Лаврова с иранскими официальными лицами в Тегеране 25 февраля 2025 года.
Подписание всеобъемлющего стратегического соглашения между Россией и Ираном всего за несколько дней до инаугурации Трампа ещё раз дало сигнал об этой решимости и подтвердило, что Трамп и США больше не являются значимыми деструктивными переменными в отношениях Ирана и России. Таким образом, хотя уровень отношений Тегерана и Москвы не является стратегическим, в обеих странах существует стратегическое понимание необходимости сотрудничества в условиях неопределённости, вытекающей из перехода к новым региональным и международным порядкам. Это понимание обеспечит стабильность двусторонних отношений во время пребывания Трампа у власти.
