Именно в развивающихся странах будет определяться будущее климата, и ключевой вопрос – смогут ли эти страны обеспечить рост своего благосостояния и переход от бедности к среднему уровню дохода на основе современных технологий и новых паттернов потребления. С этим балансом между зелёным и экономическим развитием связано понятие «справедливого перехода», которое в последние годы становится краеугольным в климатическом дискурсе, пишет Игорь Макаров, руководитель департамента мировой экономики НИУ ВШЭ.
Усилия по сокращению выбросов парниковых газов не дают требуемого результата. Мир ежегодно бьёт рекорды по инвестициям в возобновляемую энергетику, продажам электромобилей и количеству амбициозных заявлений о скором достижении углеродонейтральности. Выбросы продолжают расти. В 2023 году они в очередной раз достигли исторического максимума, и возможности их снижения до 2030 года не видно. Перспективы выполнения температурных целей Парижского соглашения становятся всё более призрачными.
Причина – в росте спроса на энергию в развивающихся странах. Именно там будет определяться будущее климата, и ключевой вопрос – смогут ли эти страны обеспечить рост своего благосостояния и переход от бедности к среднему уровню дохода на основе современных технологий и новых паттернов потребления. С этим балансом между зелёным и экономическим развитием связано понятие справедливого перехода, которое в последние годы становится краеугольным в климатическом дискурсе. Итоговый документ 28-й Конференции сторон Рамочной конвенции ООН об изменении климата (РКИК) в Дубае пестрит словами just и equitable. «Справедливый переход» неоднократно упоминается и в Казанской декларации БРИКС, и в документах «Группы двадцати».
Этот термин прошёл большую эволюцию. Впервые он попал в широкий оборот в 2018 году. Тогда на фоне движения «жёлтых жилетов» во Франции стало очевидно (в том числе в Европейском союзе), что активные меры климатической политики бьют по бедным слоям населения и что необходимы компенсационные механизмы, чтобы нивелировать это негативное воздействие.
Потом стало понятно, что проблемы могут затрагивать не только отдельные группы населения, но и целые регионы – например, зависящие от добычи угля. И справедливый переход – это такой, при котором эти регионы не остаются один на один со своими проблемами, а одновременно с низкоуглеродным переходом реализуются полноценные меры развития территорий. Так, например, понимается этот процесс в стратегии справедливого перехода в ЮАР.
Но в последние годы всё чаще тема справедливого перехода поднимается и по отношению к целым странам. Именно в этом контексте она рассматривается в рамках БРИКС. Что делать тем государствам, зависимость которых от экспорта ископаемого топлива или углеродоёмкой продукции крайне высока, а очевидные краткосрочные варианты диверсификации экономики отсутствуют? Как развиваться тем, на кого ложатся основные переходные риски от движения к низкоуглеродному развитию? В центре климатической дискуссии должен стоять диалог между теми, кто выигрывает от низкоуглеродного развития, и теми, кто как минимум в краткосрочной перспективе может от него проиграть. Такой диалог находится пока в зачаточном состоянии.
Отчасти сложности связаны и с тем, что справедливый низкоуглеродный переход имеет столько теснейших связей с другими аспектами мировой экономики, что не будет большим преувеличением сказать, что он возможен только при справедливом международном порядке.
Так, ярчайшую иллюстрацию несправедливого энергоперехода даёт нам современная торговая политика. В Европейском союзе и Великобритании вводятся пограничные углеродные барьеры, а в США – противоречащие ВТО беспрецедентные меры зелёной промышленной политики, что обосновывается приматом борьбы с изменением климата. Одновременно в этих же странах запретительные пошлины вводятся против зелёных технологий из Китая, и в данном случае ценность их глобального распространения цинично приносится в жертву цели сдерживания конкурента.
Вторая ключевая тема – центральная на последних Конференциях сторон РКИК – это климатическое финансирование. Вопрос не в том, сколько ещё будет создано климатических фондов и удалось ли развитым странам собрать для развивающихся 100 миллиардов долларов, которые были обещаны ещё пятнадцать лет назад. Справедливый переход может быть реализован только тогда, когда частные финансовые потоки, измеряемые не в сотнях миллиардах, а в десятках триллионов долларов и концентрирующиеся в развитых странах, будут перенаправлены на борьбу с изменением климата и реализацию целей устойчивого развития в развивающихся странах. Для этого не только необходимо реформирование международных институтов развития, но и требуется трансформация всей международной валютно-финансовой системы, в рамках которой одна страна извлекает практически неограниченную ренту от международного статуса её валюты.
Третий аспект – углеродные рынки. Выбросы надо сокращать там, где это дешевле. Делать это в Китае, Индии или России в 5–6 раз дешевле, чем в Европе. Формирование глобального углеродного рынка, стыкующего финансовые ресурсы в развитых странах с дешёвыми проектами по сокращению выбросов в развивающихся, могло бы кардинально усилить борьбу с изменением климата, однако на настоящий момент страны не могут договориться даже о крайне ограниченных рыночных механизмах статьи 6 Парижского соглашения.
Наконец, четвёртый важнейший аспект справедливого энергоперехода касается способа подсчёта выбросов. В настоящее время в мире доминирует учёт выбросов по производству: выбросы считаются исходя из территории, на которой они осуществлены. Но можно считать выбросы и по потреблению: исходя из того, где потреблён товар, в процессе производства которого эти выбросы возникли. Подсчёт по производству переносит ответственность на ведущие развивающиеся страны – в первую очередь на пятёрку стран БРИКС, где выбросы по производству намного превосходят выбросы по потреблению. В значительной степени это следствие международного разделения труда: эти страны производят углеродоёмкую продукцию, которая с удовольствием потребляется в развитом мире. В последнем, как следствие, выбросы по потреблению существенно выше, чем выбросы по производству. Способ учёта в данном случае – это не просто вопрос перераспределения ответственности. Учёт выбросов по потреблению откроет иной взгляд на природу глобальных выбросов, на тесные взаимосвязи между странами, на бессмысленность постановки целей по углеродонейтральности в пределах национальных границ и на вредность «простых» универсальных решений, которые, увы, по-прежнему доминируют в дискуссиях на эту тему. Именно такой взгляд является пусть и недостаточным, но точно необходимым условием для обеспечения справедливого перехода.
