«Сами ливийцы должны решить, будут ли они идти на необходимые компромиссы, которые позволят им сформировать это правительство и осуществлять суверенитет над своим государством. В противном случае они будут вынуждены признать неизбежность предоставления игрового поля для внешних региональных держав и оставаться в состоянии бесконечной неопределённости», – пишет Дебора Джонс, посол США в Кувейте (2008-2011) и в Ливии (2013-2015), принимающая участие в Ближневосточной конференции клуба «Валдай», которая проходит в Москве 19–20 февраля, о ситуации в Ливии.
Спустя семь лет после народного восстания против диктаторского режима Ливия по-прежнему остаётся загадкой. Встаёт весьма неудобный вопрос: является ли поствестфальская модель суверенного государства подходящей для геополитически сложной структуры прибрежных городских центров, племенных группировок и пустынных оазисов, в 1949 году обозначенных Организацией Объединённых Наций как политически единое целое?
Если вестфальская модель не работает, то какие возможны варианты – как для ливийцев, так и для многих других, затронутых политическими потрясениями в ситуации, когда органы безопасности конкурируют между собой, когда процветает преступность, когда не контролируется граница, а территория используется для подготовки террористических актов против соседей и других стран? Могут ли региональные игроки или международное сообщество в более широком плане управлять и обеспечивать порядок на этой стратегически важной территории с богатыми залежами углеводородов? И если да, то какова успешная модель «наведения порядка» и внешнего управления добычей углеводородов в Ливии, когда внутри отсутствует политическая стабильность? Не лучше ли надеяться на такой подход, который при игнорировании устремлений ливийского народа предусматривает раздел территории на сферы влияния межу внешними игроками при создании слабо ассоциированной федерации? Эти игроки и будут координировать свои действия, пусть даже следуя разрозненным интересам, решая такие проблемы, как энергетическая безопасность, миграция, борьба с терроризмом, разрушительный религиозный экстремизм.
К чему это приведёт? И как долго продлится? Реальность такова, что никакое внешнее государство не может позволить себе инвестировать «человеческие жертвы и материальные затраты» в региональную или энергетическую безопасность. Исторически ни один субъект – ни Османская империя, ни фашистский режим Муссолини, – не могли обеспечить ресурсы и политическую волю, чтобы занять Ливию изнутри или управлять ею извне.
С практической и реалистичной точки зрения соответствовать интересам народа Ливии и её соседей будут только политическое примирение и кропотливый (по общему признанию – болезненный) процесс окончательного создания государства из абсолютного хаоса. Но, возможно, некоторые термины и определения, связанные с природой этой государственности и суверенитета, должны быть пересмотрены с учётом существующих реалий. Определение «принудительная сила» должно более соответствовать международной солидарности и поддержке политического процесса со стороны ООН, учитывая продолжающуюся фрагментацию сил национальной безопасности Ливии и постоянное вовлечение в конфликт хорошо вооружённых независимых группировок.
Эта скоординированная и совместно организуемая поддержка пока ограничивается особым авторитетом специального представителя Генерального секретаря ООН. Но она должна поддерживать его усилия по формированию политического процесса, который ведёт ко всё большему суверенитету для ливийского народа, большему контролю над их собственными жизнями и ресурсами, при этом с учётом признания других субъектов, пострадавших от отсутствия в Ливии стабильности/эффективного управления. И любой успешный политический процесс должен включать или учитывать справедливое распределение углеводородного богатства Ливии, без которого не будет никакой безопасности. «Национальная идея», или так называемая ливийская идентичность, должна возникнуть в рамках политического процесса. И главную роль здесь сыграют углеводороды Ливии, связывающие её южные пустыни со средиземноморскими портами, служащие предлогом для национального единства при условии прозрачной эксплуатации и распределения ресурсов. И чтобы нефть поддерживала национальное единство, Национальная нефтяная компания и Центральный банк Ливии должны оставаться унитарными и нерушимыми при поддержке международного сообщества.
Главное – политическое решение
Учитывая географию и энергетические ресурсы, Ливия слишком важна для других игроков, чтобы игнорировать её. Пространство не терпит пустоты. При отсутствии правительства, которое было бы признано на международном уровне и обладало бы всеми необходимыми полномочиями, внешние силы, естественно, будут стремиться создавать сферы влияния для решения своих проблем, будь то ливийская энергетика, неконтролируемая миграция, проблемы транснационального терроризма/безопасности или непримиримое отвращение к появлению «политического ислама» и установлению законов шариата. В Ливии США стремились сотрудничать в рамках международного права и предпочли бы поддерживать авторитетное правительство, чем создавать временные оппортунистические механизмы, соответствующие целям Вашингтона. Тем не менее государства будут делать то, что, по их мнению, должно быть сделано для обеспечения интересов своих граждан. Реальность заключается в том, что внешние игроки будут действовать оппортунистически, когда это соответствует их целям, но не готовы идти на человеческие жертвы и материальные затраты, необходимые для навязывания того, что при отсутствии в Ливии собственных эффективных руководящих органов в любом случае будет временным порядком. Но как это всё будет выглядеть?
Готовы ли они к постоянному сотрудничеству для решения общих проблем? Даже Каддафи не смог установить безопасные границы на всей протяжённости Ливии и утвердил личный контроль, покупая лояльность через систему взяток и закрывая глаза на контрабанду. Подобная «гибкость» в современной системе безопасности неприемлема, и ливийское правительство должно научиться добросовестно вести переговоры с международными партнёрами, которые разделяют современные цели безопасности.
Иная модель для Ливии?
Задача, стоящая перед Специальной миссией ООН в Ливии, специальным представителем Генерального секретаря ООН, дипломатическими посредниками, послами, спецпосланниками и так далее, заключается в том, чтобы чётко понять, чего действительно хотят ливийцы от своего правительства. Вслед за революцией многие из них провели искренние и кропотливые дискуссии с широким кругом участников относительно всего политического, интеллектуального и гражданского спектра ливийской проблематики ради поиска политического единства в стране. В обществе, политическая неграмотность которого преднамеренно культивировалась не только Каддафи, но и предшествующим режимом, это задача весьма непростая.
Из этого возник диалог, который начался в конце 2013 года при конфиденциальном посредничестве Тарека Митри между двумя основными фракциями в рамках ныне несуществующего Всеобщего национального конгресса (ВНК) и развился в постоянные переговоры с более чем 40 представителями ВНК. При этом определились следующие постулаты: ливийцы хотели бы, чтобы правительство было «не сильно централизованным» и «несколько президентским по форме». Они также согласились с тем, что шариат был бы «приемлемой основой для конституции». Позже, когда Великобритания и США, разочарованные медленными темпами организованного Митри диалога, назначили своих посланников, чтобы взаимодействовать с ливийскими силовыми брокерами напрямую, ливийцы, похоже, договорились о десяти пока малоэффективных принципах относительно государства и его полномочий. Однако при отсутствии чётких институциональных структур назначение новых выборов приводило лишь к новым трениям между группировками.
Многие критиковали этот длительный, фрагментированный и неэффективный политический процесс, который был сорван эксплуатацией неконтролируемых пространств Ливии преступниками и террористическими элементами, а также подогревался оппортунистическими союзами, которые, как представляется, должны были способствовать целям безопасности или решению гуманитарных вопросов. Понятно, что к устойчивым решениям такой подход не приведёт.
Как бы то ни было, государственное строительство в Ливии наблюдается на самом зачаточном уровне. Многим наблюдателям должно быть ясно, что те, кто стремились доминировать с традиционным применением силы, не смогли извлечь необходимые уроки из современной физики и социальных сетей. Им удастся создать монополию на принудительную силу только при условии легитимности, что потребует поддержки со стороны уполномоченного правительства и международных партнёров, это правительство поддерживающих. Вот почему важно, чтобы международное сообщество, и особенно постоянные члены СБ ООН, а также Италия и другие региональные игроки по-прежнему тесно синхронизировали свою деятельность и поддерживали усилия специального представителя генерального секретаря ООН, который, в свою очередь, должен отражать приоритеты и задачи как международного сообщества, так и ливийского народа.
Что ливийцы должны пересмотреть
Термин «федерализм» в Ливии по-прежнему – подвержен анафеме, но уже теперь ясно, что расширение прав и возможностей местного управления приобретает всё большее значение по целому ряду причин, как это было в Соединённых Штатах и в других странах мира. Ливийцам следует адаптироваться к своим потребностям, а не ограничиваться устаревшими определениями. Мы видим, что во многих районах Ливии что-то хорошо функционирует на муниципальном уровне, и любое правительство должно стремиться предоставить им соответствующее финансирование таким образом, чтобы оно было прозрачным, справедливым и регулировалось единообразными правилами и положениями, которые сводят к минимуму кумовство и коррупцию. У городских ливийцев и сельских ливийцев могут быть разные приоритеты, но они не должны делать их менее правомочными.
Понадобятся опытные технократы; всех ливийцев, не виновных в тяжких преступлениях, следует реабилитировать. Единственным грехом международного сообщества было молчание, когда в апреле 2013 года вооружённые ополченцы запугивали парламент Ливии и навязали так называемый Акт о политической изоляции, в результате которого многие технократы, имеющие большой опыт в областях, наиболее важных для поддержания связей Ливии с международным сообществом, лишились работы.
Диалог о безопасности отстаёт от других тем отчасти из-за отсутствия ясности относительно распределения власти и национального богатства. В частности, революция 2011 года предоставила возможность приобрести прибыльные активы, от которых ополченцы не желали отказываться. Между тем все они по-прежнему финансируются ливийскими национальными ресурсами через Центральный банк. К сожалению, подобный размах насилия потребует определённого формального процесса национального примирения в масштабах, которые, например, имеют место в Южной Африке. Для интеграции ополченцев в соответствии с правилами, аналогичными тем, которые применяются в американской или швейцарской национальной гвардии, или другим моделям, могут быть приняты решения на местах. На национальном уровне стоит поискать приемлемые формулы для ротационного призыва на охрану границ Ливии или соблюдения других международных обязательств Ливии (например, включая миротворческие силы ООН). Опять же вполне обоснованным будет задать вопрос о том, какой должна стать природа и состав сил национальной безопасности Ливии с учётом оцениваемой угрозы? И когда ливийцы могут воспользоваться сотрудничеством с внешними силами, основанным на взаимных интересах и согласованных правилах взаимодействия, когда они могут перебороть своё отвращение к иностранному участию на ливийской земле, особенно в том, что касается разминирования или других взаимовыгодных мероприятий?
Будучи американкой, я считаю, что неотъемлемые политические, религиозные и личные права человека лучше всего защищены под эгидой сильного правительства, подотчётного народу и верховенству закона. В конце концов, сами ливийцы должны решить, будут ли они идти на необходимые компромиссы, которые позволят им сформировать это правительство и осуществлять суверенитет над своим государством. В противном случае они будут вынуждены признать неизбежность предоставления игрового поля для внешних региональных держав и оставаться в состоянии бесконечной неопределённости. Я уверена, что для них это совершенно неприемлемо.
