Каковы перспективы отношений России и США в текущем году и далее, когда к власти в США придёт новая администрация? Россия для Хиллари Клинтон и её единомышленников – системный сбой и вызов для того миропорядка, который сложился в 1990-е годы и иллюзию которого США активно пытаются воссоздать.
Инициированное Россией и США перемирие в Сирии между режимом Башара Асада и оппозицией, начавшее действовать 27 февраля, стало самым ярким достижением российско-американского взаимодействия и успехом российской политики в отношении США со времени их сотрудничества по уничтожению сирийского химического арсенала. Как символ способности Москвы и Вашингтона добиваться успеха, работая вместе, и вообще сотрудничать, оно даже превосходит достигнутое прошлым летом соглашение по ядерной программе Ирана.
Читайте также: Бусейна Шаабан: Россия – партнёр, который борется с терроризмом и помогает Сирии окончить эту войну
Действительно, ещё в октябре–ноябре 2015 года Вашингтон и слышать ничего не хотел о сотрудничестве с Россией по Сирии, как военном, так и политическом, а российское вовлечение в сирийский конфликт рассматривалось в качестве второго главного раздражителя отношений после Украины, а иногда даже опережало по негативному воздействию на отношения. Максимум, на что пошла администрация Обамы – это подписание меморандума о предотвращении воздушных инцидентов. Сегодня же США, по крайней мере в лице госсекретаря Джона Керри, по сути, приняли изначальный российский подход к сирийскому урегулированию: перемирие между правительственными войсками и повстанцами, не относящимися к террористическим организациям, и переговоры между режимом и оппозицией без предварительного требования ухода Башара Асада со своего поста и на основе принятой в декабре 2015 года системообразующей резолюции СБ ООН № 2254, очерчивающей рамки политического урегулирования в стране.
Разумеется, успех не гарантирован. Перемирие может быть сорвано в любой момент и политические переговоры, скорее всего, снова провалятся и будут опять отложены на неопределённый период. Госсекретарь Керри является одним из немногих представителей высшего руководства США, поддерживающих и продвигающих сотрудничество по России и Сирии, в то время как другие руководители (глава Пентагона Эштон Картер, советник по национальной безопасности Сьюзен Райс, директор ЦРУ Джон Бреннан) выступают за более жёсткую политику, проводившуюся Вашингтоном в октябре–ноябре прошлого года. Наконец, США сопровождают каждый шаг по сотрудничеству с Россией разговорами о «плане Б» и возможной наземной операцией, подчеркивая, что взаимодействие с Москвой – далеко не единственный путь. И тем не менее контраст по сравнению с осенью разительный.
Читайте также: Кому не выгодно перемирие в Сирии?
Что это означает для российско-американских отношений? Выходят ли они из конфронтации 2014–2015 годов или речь идет лишь об эпизодическом взаимодействии, которое не повлияет на общую модель отношений в целом? Каковы вообще перспективы отношений России и США в текущем году и далее, когда к власти в США придёт новая администрация?
К сожалению, наметившееся сотрудничество России и США по Сирии не отменяет конфронтационную природу их отношений в целом. Основа этой системной конфронтации – фундаментальное несогласие России и США по базовым правилам игры и принципам мироустройства, продвижение ими несовместимых образов мирового порядка, а также неприятие в американском руководстве и политической элите сложившегося в РФ политического режима (причём последнее во многом является следствием первого). Пока эти первопричины не будут устранены, партнёрские отношения Москвы и Вашингтона будут невозможны. Перспектива же их устранения крайне мала как в оставшиеся 10 месяцев президентства Барака Обамы, так и при следующей администрации.
Пожалуй, самым ярким индикатором того, что их нынешняя конфронтация носит именно системный (а не конъюнктурный) характер, является то, что корень проблемы американский внешнеполитический мейнстрим видит в природе политического режима России. Утверждается, что именно внутренние особенности «путинского режима» якобы толкают Москву к «агрессивной» и «имперской» политике как в отношении Украины, так и в Сирии. Из этого делается вывод, что пока нынешний политический режим в России не изменится и пока Владимир Путин будет оставаться на посту президента, нормализации отношений не произойдёт. Данная установка, разделяемая с весны 2014 года внешнеполитическим истеблишментом и демократов, и республиканцев, никуда не ушла. Наглядное свидетельство тому – совсем недавние (конец января) обвинения в коррупции лично президента Путина, сделанные представителем минфина США и официально подтверждённые пресс-секретарем Белого дома как «позиция всей администрации Обамы».
Не идёт на спад и политика военно-политического сдерживания России со стороны США в Европе. Американские генералы и руководство НАТО продолжают делать воинственные заявления о «российской угрозе» и разработке в рамках альянса планов по её отражению и сдерживанию. Продолжается расширение военной инфраструктуры США и НАТО в странах Балтии, Польше и Румынии. Политика США в других регионах мира (в частности, в Центральной Азии, в АТР) по-прежнему нацелена на ограничение российского влияния и сотрудничества с Москвой тех стран, которые так или иначе ориентируются на Вашингтон в своей политике. Разморозка подавляющего большинства переговорных треков «Россия – США», в том числе Двусторонней Президентской комиссии, вообще не обсуждается. Говорится лишь о снятии с России части экономических санкций в случае полного выполнения Минских соглашений, а не о восстановлении нормального и всестороннего диалога в полном объёме.
Читайте также: За террористами стоят государства, преследующие собственные геополитические интересы
И самое главное, США категорически отказываются вести с Россией диалог по системным проблемам – по тем самым фундаментальным разногласиям по правилам и нормам миропорядка, которые и являются главной причиной новой конфронтации и неспособности Москвы и Вашингтона выстроить устойчивое партнёрство за прошедшие с окончания холодной войны 25 лет. Вместо этого безапелляционно утверждается, что Россия бросила «системный вызов» тому порядку, который якобы стабильно существовал в Европе и мире после окончания холодной войны, и что говорить можно лишь о возвращении самой России к этому порядку. А это предполагает коренную трансформацию её внешней политики и внутриполитического режима.
Причина, по которой Вашингтон наотрез отказывается говорить с Москвой о правилах игры, проста: Россия рассматривается им как слабеющее государство с неэффективной, однобокой и находящейся в глубоком кризисе экономикой, которое при этом проводит контрпродуктивную с его точки зрения и при этом затратную внешнюю политику, и в этой связи просто не выдержит периода длительной конфронтации с США. Зачем вести с ней разговоры о мировом порядке? Тем более таком, который несовместим с американскими же представлениями об их «глобальном лидерстве» и «либеральном международном порядке», якобы воцарившимся после их «победы» в холодной войне. Надо лишь подождать, и Россия сама надорвётся, и всё якобы вернётся на круги своя. (Разумеется, не вернётся. И те же самые системные проблемы, которые спровоцировали российско-американскую конфронтацию, присутствуют в отношениях США со всеми незападными центрами силы. Но в Вашингтоне пока предпочитают это упорно не замечать). Данный подход, разумеется, исключает какой-либо серьёзный диалог с Россией.
Исходя из этого, администрация Обамы вот уже третий год проводит в отношении России политику системной, но в то же время ограниченной конфронтации, не допуская как восстановления полноценного диалога и тем более партнёрства до тех пор, пока Москва системно не поменяет свою внешнюю и внутреннюю политику, так и эскалации конфронтации, доведения её до прямого военного столкновения «Россия – США», «Россия – НАТО» или полномасштабной гонки вооружений. Именно поэтому администрация Обамы, жёстко критикуя Москву за начало сирийской операции, сразу заключила с ней меморандум о предотвращении столкновений в воздухе, не приняла (и, скорее всего, уже не примет) решения о поставках Киеву летальных вооружений и поддержала Минские соглашения от февраля 2015 года.
Взаимодействие России и США по перемирию в Сирии полностью укладывается в эту политику. Характер и масштаб российской кампании в Сирии и начавшееся наступление сирийских войск убедили американское руководство, что их первоначальный расчёт на то, что Россия завязнет, а потом будет вынуждена уйти из Сирии с позором, не оправдался. Стало понятно, что если так называемая «умеренная оппозиция» и стоящие за ней Саудовская Аравия, Турция, Катар и сами США будут и далее уклоняться от серьёзных переговоров с Дамаском без предварительных условий, то возникнет отчётливая перспектива её военного разгрома. В то же время решение Анкары сбить российский бомбардировщик в конце ноября 2015 года наглядно показало, как близко Россия и НАТО подошли к прямому военному столкновению и как быстро контроль над эскалацией может быть потерян.
Читайте также: Курс России и США, направленный на прекращение боевых действий в Сирии, – единственно верный вариант для деэскалации конфликта
При этом вполне вероятно, что дальнейшее успешное наступление правительственных войск на позиции «умеренной оппозиции», скорее всего, воплотили бы угрозы Анкары и Эр-Рияда о наземной операции в Сирии в реальность: это была бы с их стороны последняя возможность спасти своих клиентов от военного разгрома. По сути дела, они вынуждены были бы поступить так же, как Россия, которая, вступив в войну на стороне Дамаска, предотвратила его разгром и падение. Это, в свою очередь, создало бы предпосылки уже не просто инцидентов, а полномасштабной войны между Россией и ближневосточными союзниками США, один из которых является членом НАТО.
Таким образом, к середине февраля ситуация сложилась таким образом, что дальнейший отказ США от серьёзного взаимодействия с Россией грозил поставить их перед выбором между плохим и очень плохим: или наблюдать дельнейший разгром поддерживаемых ими сирийских оппозиционеров и доводить ситуацию, действительно, до выбора между режимом Башара Асада и экстремистами из ДАИШ и «Ан-Нусрой», или санкционировать военное вторжение Турции и Саудовской Аравии и балансировать на грани их крупного военного конфликта с Москвой. Очевидно, что ни один из этих вариантов не является даже допустимым с учётом стремления Вашингтона и не потерять лицо окончательно, и не допустить неконтролируемой военной эскалации с Россией. На этом фоне режим перемирия и политические переговоры стали гораздо меньшим из остальных зол.
И хотя Россия будет стремиться представить сотрудничество по Сирии как прецедент, закладывающий новые правила взаимодействия «великих держав» по вопросам суверенитета, легитимности и применения военной силы, а также положивший конец насильственным сменам режимов при поддержке Запада, США будут этому активно сопротивляться, представляя ситуацию как отдельный случай и добиваясь того, чтобы Башар Асад всё же не остался на своём посту.
В любом случае речь идёт именно о стремлении администрации Обамы не допустить неконтролируемую эскалацию с Россией, тем более военную, и данное взаимодействие вряд ли станет началом преодоления российско-американской конфронтации на основе новых правил игры. Оценка США России как государства, обречённого на провал, останется без изменений.
Крайне маловероятно, что данный подход как-либо поменяется за оставшиеся месяцы президентства Барака Обамы. Вступившая в полную силу избирательная кампания и внешнеполитический дискурс среди демократов и республиканцев не создаёт для этого каких-либо предпосылок. Напротив, преобладает точка зрения о том, что Барак Обама и Джон Керри проводят недостаточно жёсткую политику и требуются более решительные шаги по сдерживанию «российской угрозы» как в Европе, так и на Ближнем Востоке. Причём это мнение выражают не только кандидаты в президенты США, которым по определению положено казаться суперменами, но и многие эксперты и профессионалы, проработавшие в правительстве США и рассчитывающие туда вернуться при новой администрации, формирующие пул советников одного из тех, кто займёт овальный кабинет в январе 2017 года.
С приходом же новой администрации рассчитывать на серьёзный диалог с США по фундаментальным проблемам и преодоление конфронтации тем более не стоит. Среди республиканского внешнеполитического истеблишмента по-прежнему преобладают взгляды неоконсерваторов, выступающих за резкое ужесточение политики США как в отношении России, так и вообще. Эти же взгляды высказывают главные республиканские кандидаты, представляющие, в отличие от Дональда Трампа, истеблишмент партии – Марко Рубио и Тед Круз. Для них мир по-прежнему однополярен, США – гегемон, который не использует свои возможности из-за «пораженчества» Обамы, а Россия – слабеющая «региональная держава», претендующая на статус, который она не заслуживает.
Читайте также: Два страшных сна в Белом доме: российско-китайский альянс и деголлевская Европа
Главный же представитель демократического лагеря Хиллари Клинтон идеологически относится к так называемым либералам-интервенционистам, которые тоже выступают за более решительную (но менее одностороннюю) внешнюю политику по сравнению с администрацией Обамы и для которых нормой международных отношений и международного положения США являются 1990-е годы. Показательно, что в бытность госсекретарем Хиллари Клинтон представляла наиболее ястребиное и идеологизированное крыло администрации Обамы. Именно она (вместе с единомышленницами Самантой Пауэр и Сьюзен Райс) настояла на участии США в войне по свержению Муаммара Каддафи в Ливии и выступала за более силовой подход к сирийскому кризису, более активное содействие США свержению Башара Асада. Она же первой из представителей администрации США ещё за год до Евромайдана заявила о намерении России «советизировать» постсоветское пространство, чему США, по её словам, должны активно противодействовать. Россия для неё и её единомышленников – системный сбой и вызов для того миропорядка, который сложился в 1990-е годы и иллюзию которого США активно пытаются воссоздать.
В этой связи есть большой риск, что новая администрация вне зависимости от того, кто займёт Белый дом (сценарий победы в ноябре 2016 года Дональда Трампа маловероятен), начнёт по крайней мере в первые месяцы своего президентства предпринимать шаги, способные резко обострить конфронтацию. Это могут быть поставки летальных вооружений Украине или наращивание военной помощи сирийским повстанцам, не говоря уже о прямом военном вторжении США или их союзников в Сирию. Особенно большим риск будет в том случае, если до прихода новой администрации Москве и Вашингтону не удастся снять хотя бы наиболее острые и лежащие на поверхности вопросы, неразрешённость которых стала бы поводом для принятия в отношении России новых негативных мер: реализация Минских соглашений и приостановка гражданской войны в Сирии.
Подобная перспектива, хотя и не сулит ничего хорошего в части преодоления российско-американской конфронтации, тем не менее создаёт острую необходимость сотрудничества России и США здесь и сейчас, до ухода администрации Обамы. И в этом плане договорённость о перемирии в Сирии является, безусловно, хорошим стартом. Это сотрудничество надо выстраивать с пониманием, что оно не является неким «умиротворением» России, а призвано не допустить дальнейшей эскалации конфронтации двух стран с 2017 года и как минимум предотвратить ещё большую трагедию народов Украины и Сирии, не говоря уже об угрозе большой войны в Европе и на Ближнем Востоке.
Повестка дня этого неотложного сотрудничества должна включать следующие компоненты.
Во-первых, реализация Минских соглашений до 2017 года или хотя бы выработку таких критериев, которые позволили бы рапортовать об успехе и прогрессе в их реализации. Данные критерии касаются как конституционной реформы на Украине и амнистии лидерам Донбасса, так и восстановления её контроля над российско-украинской границей. Альтернатива – новый раунд эскалации после 2017 года.
Во-вторых, сохранение режима перемирия в Сирии и запуск серьёзных переговоров о политическом урегулировании на основе резолюции ООН 2254. Альтернативы – риск прямого военного столкновения между Россией и ближневосточными союзниками США или перспектива военного разгрома «умеренной» сирийской оппозиции.
В-третьих, восстановление постоянного диалога на военном уровне, причём не только по Сирии или реализации договора СНВ-3, где он худо-бедно ведётся, а по всему спектру военно-политических аспектов российско-американских отношений. Это – необходимость в условиях конфронтации, о чём однозначно свидетельствует опыт холодной войны. Иначе контроль над эскалацией можно потерять в любой момент. Особенно необходимо восстановить диалог по тем областям контроля над вооружениями, которые вызывают особое беспокойство по части возможной военной эскалации в отношениях «Россия – США» и «Россия – НАТО»: судьба договора о ракетах средней и меньшей дальности и кибербезопасность.
В-четвёртых, сохранение сотрудничества России и США там, где оно по-прежнему имеет место – Арктика и космос, и предотвращение распространения туда общей конфронтационной логики отношений.
В-пятых, предотвращение появления нового фронта прямого геополитического столкновения России и США на постсоветском пространстве, которым в перспективе нескольких лет может стать Центральная Азия. Для этого, помимо прочего, необходимо восстановить сотрудничество по Афганистану и сделать стратегии Москвы и Вашингтона в отношении этой страны более совместимыми.
Читайте также: Россия и Запад: вспомнить холодную войну
Стратегически же следует исходить из того, что альтернативой партнёрским отношениям России и США является только их взаимное ослабление. Сохранение их новой конфронтации на несколько лет или десятилетий сделает мир, который и без того лихорадит и который становится одновременно фрагментированным, разобщённым и глобально взаимозависимым, менее безопасным и управляемым. Учитывая природу нынешних и будущих вызовов и угроз, а также отношений между великими державами, это новое партнёрство должно основываться не только на новых правилах, но и на ином формате, предполагающем гибкое многостороннее сотрудничество нескольких центров силы по преодолению общих вызовов и угроз. Формате, в котором Россия и США выступали бы одними из тех, кто формирует повестку дня, а не единственными участниками. Однако это дело уже будущего десятилетия.
