В последние месяцы обсуждение войны в Сирии вращалось вокруг вопроса о факторах, которые могли бы переломить ход этого затяжного конфликта. С августа одним из таких факторов считалось массовое бегство сирийцев в Европу и трагедии, постигшие сотни семей беженцев, потонувших при переправе через Средиземное море в надувных лодках или задохнувшихся в запертых грузовиках. Внезапно оказавшись лицом к лицу с последствиями войны, европейская общественность стала требовать от своих властей достойного ответа, чтобы положить конец убийствам в Сирии, из-за которых многочисленные семьи были вынуждены искать убежища в других странах.
В конце сентября ожидания наступления переломного момента в сирийском конфликте стали связывать с решением России начать авиаудары по позициям противников Башара Асада. Вероятно, подготовка к этой кампании велась несколько месяцев, однако её начало стало неожиданностью для всего мира. Тогда все стали задаваться вопросом, приведёт ли это к радикальному изменению баланса сил в Сирии в пользу правительственных войск?
В конце октября ситуация снова изменилась. На встрече министров иностранных дел в Вене по Сирии за одним столом переговоров впервые оказались представители Ирана и Саудовской Аравии. Можно ли считать действительным прорывом то, что Иран, один из главных сторонников Башара Асада, участвует в переговорах вместе с Саудовской Аравией, страной, выступающей основным спонсором и поставщиком оружия джихадистам, сражающимся против режима Асада? Отразится ли эта встреча на ситуации в регионе, снизив степень взаимной неприязни между суннитами и шиитами, которая постоянно росла в последнее десятилетие в странах Персидского залива, а также в Ираке и Сирии?
Кроме того, на западе эффективность авиаударов коалиции под эгидой США всё чаще ставится под сомнение. В Канаде к власти пришла Либеральная партия, программа которой включает пункт о выходе канадских военно-воздушных сил из этой коалиции. В Великобритании Комитет по международным делам Палаты общин отверг предложение премьер-министра Дэвида Кэмерона об участии в авиаударах, подчеркнув, что важнее сконцентрироваться на поиске политического решения, и это при том, что большинство в этом комитете являются соратниками Кэмерона по Консервативной партии.
В отношении сирийского кризиса очень часто желаемое принимается за действительное. Чем ужаснее становится человеческая трагедия в стране, тем больше люди склонны к самообману. В действительности никакого перелома в Сирии не наступило, и страна всё ещё находится в тупиковой ситуации, как бы внешние силы не хотели представить положение дел иначе.
Для примера рассмотрим российские авиаудары. Российские военные мало чем отличается от своих американских коллег, когда речь заходит о подведении итогов авиаударов. В течение первого месяца бомбардировок постоянно сообщалось о достигнутых российскими военными успехах. В качестве подтверждения своих слов военные приводили репортажи работающих в Сирии российских съёмочных групп о блестящих успехах российской авиации. Однако это не нашло подтверждения в обнародованных недавно картах, подготовленных компанией Palantir и распространенных расположенным в Атланте Центром Картера. По этим данным, сирийская армия продвинулась не более чем на 50 квадратных километров к югу от Алеппо, тогда как в Хомсе линия фронта осталась без перемен. В Хаме, Идлибе и Латакии, на которые пришлось большинство российских авиаударов, наземное наступление сирийской армии было быстро остановлено после получения вооруженной оппозицией противотанковых ракетных комплексов TOW из заграницы. В некоторых районах даже наблюдается укрепление позиций ИГИЛ.
Российские власти могли бы на это ответить, что достигнуть результатов в одночасье невозможно. То же самое твердят военные США о своих авиаударах. Для нанесения существенного ущерба противнику нужно время, так что необходимо запастись терпением. Российские военные могли бы также отметить, что по крайней мере их авиаудары сопровождаются наземной операцией правительственных войск и что в конечном итоге сочетание авиаударов и наземного наступления принесёт свои плоды. Можно также утверждать, что при незначительном продвижении благодаря российским авиаударам сирийской армии всё же удалось остановить отступление. Если одной из причин вмешательства Владимира Путина в конфликт было опасение военного поражения Асада в результате потери Алеппо и, возможно, даже Дамаска, сохранение позиций можно считать успехом.
Конечно, аргумент о сочетании авиаударов с наземной операцией очень веский. В сентябре я провёл целую неделю на севере Сирии с курдами. В январе 2015 года при поддержке ВВС США отряды народной самообороны, боевое крыло Курдского верховного комитета, вытеснили ИГИЛ из Кобани на границе с Турцией, а в июле освободили пограничный Тель-Абьяда. Им также удалось выстоять во время контратак ИГИЛ против Аль-Хасаки и Айн-Иссы летом 2015 года. Таким образом, курды одержали ряд важных побед.
Но каких бы успехов они не добивались на территориях, где большинство населения составляют курды, Отряды народной самообороны не возглавят атаку на оплот ИГИЛ город Ракку, который находится всего в 80 километрах от их фронта. Это дело сирийских арабов. Поэтому я совсем не удивился, когда лидер сирийских курдов Салих Муслим сказал мне, что было бы неплохо, если бы Россия и США координировали свои авиаудары и тем самым помогли правительственным войскам освободить Пальмиру, которая была захвачена ИГИЛ в мае 2015 года, а затем перейти в наступление на Ракку.
При этом Салих Муслим оговорился, что целью такой операции не должна быть исключительно поддержка Асада. Дело в том, что лидер курдов поддерживает идею создания правительства национального единства на переходный период в соответствии с Женевским коммюнике июля 2012 года. Он убеждён, что угроза исходит прежде всего от ИГИЛ и что другим странам следует сделать борьбу с этой группировкой своим приоритетом в Сирии. Когда я его спросил, находится ли режим Асада на грани падения под ударами ИГИЛ, вот что он ответил: «Если режим падёт из-за салафитов [то есть ИГИЛ], это будет катастрофой для всех. Если же он падёт по соглашению с другими силами, ничего страшного в этом не будет».
Что же ждать от переговоров в Вене? Идея возобновления внутрисирийского политического диалога под эгидой ООН для формирования «правительства национального единения, а затем принятия новой конституции и проведения выборов». По сообщению из дипломатических источников, Саудовская Аравия продолжает настаивать на обозначении точной даты ухода Асада, а также на том, что иранские силы должны покинуть Сирию с началом политического урегулирования. Россия и Иран утверждают, что будущее Асада должно решаться в ходе выборов, в которых он должен иметь возможность участвовать. Таким образом, нельзя сказать, что позиции сторон хоть немного сблизились.
В любом случае, действительно ли страны, отправившие своих представителей в Австрию для участия в переговорах, готовы использовать свой политический вес для того, чтобы убедить силы, которые они поддерживают, пойти на уступки? Получил ли Путин что-нибудь от Асада в обмен на поддержку российской авиации? В обнародованном заявлении в ходе октябрьской встречи с Асадом в Москве, российский президент говорит о необходимости проведения реформ и общенародного политического процесса «при участии всех политических сил, этнических и религиозных групп». Было ли сделано предупреждение Сирии за закрытыми дверями, что помощь России будет ограничена во времени и будет зависеть от готовности Асада сотрудничать со своими противниками по вопросу о передаче власти переходному правительству, как того требует Женевское коммюнике 2012 года, или же Путин лишь повторил позицию Асада, согласно которой сначала необходимо победить террористов, а только затем можно будет задуматься о проведении каких-либо политических реформ?
Главная трудность заключается в том, что большинство вооруженных противников Асада – джихадисты, для которых компромисс, достигнутый в венском формате или на любой другой неконфессиональной платформе, неприемлем. Они считают поддерживающих Асада алавитов исламскими еретиками и стремятся свергнуть и уничтожить их. Лидеры так называемой «умеренной оппозиции», которую поддерживают США, могли бы поддержать итоги венских переговоров, но с точки зрения ведения военных действий, они представляют хоть и достаточно значимое, но всё-таки меньшинство. Прекращение огня между силами умеренной оппозиции и правительственными войска стало бы шагом вперед, затронув, однако, лишь небольшую географическую зону.
Прочность позиций джихадистов представляется главной проблемой. Удастся ли убедить Саудовскую Аравию, Катар и Турцию прекратить оказывать им поддержку, учитывая, что они никогда не пойдут на компромисс? Насколько эффективным будет запрет на поставки оружия джихадистам? Наличие этих сложных проблем свидетельствует о том, насколько будет трудно преодолеть сирийский кризис.
