Развитие корейского кризиса и увеличение вероятности силового решения проблемы не может не оставлять Россию равнодушной. Как страна, имеющая с КНДР общую границу, она не может оставаться в стороне. Однако надо понимать, что возможности России по урегулированию корейского кризиса ограничены целым рядом факторов.
Во-первых, при всём внимании к корейским проблемам, с точки зрения национальных интересов государства, это направление имеет третий приоритет после СНГ и Ближнего Востока.
Во-вторых, несмотря на хороший уровень политических связей и высокий уровень доверительных отношений, количество рычагов влияния на Пхеньян существенно ограничено. Экономическое сотрудничество между нашими странами невелико, особенно после ограничений на экспорт северокорейской рабочей силы. Культурные связи постепенно теряют актуальность, так как в отличие от своего отца Ким Чен Ын воспитывался в иной культурной среде. Наконец, даже политическое взаимодействие и хорошее отношение к России отчасти связано с тем, что она (в отличие, скажем, от Китая) не пытается откровенно «влиять», указывая Северной Корее, что делать.
В-третьих, ядерная проблема Корейского полуострова и связанный с ней кризис отнюдь не исчерпываются поведением КНДР. Однако на Вашингтон влиять гораздо сложнее, чем на Пхеньян: к сожалению, все разговоры о российском влиянии на Трампа остаются антитрампистской пропагандой и уровень нынешнего российско-американского противостояния накладывает отпечаток на невысокий уровень «сотрудничества» в корейском вопросе.
Однако автор видит минимум три направления, в рамках которых наша страна может внести свой вклад в умаление этой проблемы. Первое направление связано с лоббированием совместного российско-китайского плана «двойной заморозки». Несмотря на то, что это решение является тактическим, а не стратегическим и к нему хватает претензий (ракетно-ядерная программа Северной Кореи запрещена ООН; проведение учений любого типа – внутреннее дело страны и отказ от них – дело сугубо добровольное), на данный момент это наиболее приемлемый способ избежать скачков напряжённости и заморозить ситуацию до разработки стратегических средств урегулирования.
Второе направление связано с «расчисткой информационного пространства». Дело в том, что по комплексу причин у каждого из оппонентов существует значительно искажённый образ противника, следование которому существенно повышает вероятность катастрофических последствий. Если воспринимать Северную Корею как «Обитель зла» из голливудского фильма, можно поверить в то, что «превентивный обезглавливающий удар» не только обойдётся малой кровью, но и приведёт к смене режима. Между тем, донесение друг до друга реалистичной информации об особенностях и возможностях другой стороны в сочетании с «раздемонизацией» северокорейского имиджа могут поспособствовать хотя бы тому, что решения будут более взвешенными и основанными на объективной, а не кинематографической реальности.
Важно отметить, что это не тождественно роли посредника между Пхеньяном и Вашингтоном. Скорее Москва дезавуирует одиозные слухи и указывает на реальное положение дел.
Третье направление можно условно назвать сколачиванием региональной коалиции из числа тех стран, которым конфликт на полуострове точно не принесёт ничего хорошего, даже если дело ограничится применением конвенционного вида оружия. Речь идёт не столько о России и Китае, сколько о Южной Корее и Японии, которых эта война заденет по чисто стратегическим соображениям, – в случае крупномасштабного конфликта как минимум американские базы на территории этих стран подвергнутся северокорейской атаке.
В 2003–2007 годах определённый успех шестисторонних переговоров был связан с тем, что кроме находящихся «в разных углах ринга» КНДР и США (Япония тогда выступала в качестве «второго голоса Америки») существовала условная коалиция прагматиков, которая была заинтересована в том, чтобы переговоры были переговорами, а не обменом демаршами или попыткой выдать мнение Вашингтона за взгляд всего международного сообщества. В эту группу входили Россия, Китай и Республика Корея, в которой у власти находились сторонники «солнечной политики».
Сейчас, учитывая возвращение этих сил во власть после президентских выборов 2017 года и сложные, но доверительные отношения между Москвой и Токио, можно подумать об организации формальных и неформальных «четырёхсторонних переговоров» на которых представители данных стран могут попробовать выработать совместную стратегию того, как привести к диалогу тех, кто в настоящее время категорически на него не идёт. Формат такого взаимодействия может включать экспертов и аналитиков, но в перспективе может развернуться и в нечто большее, если вместе с экспертами будут заседать и лица, принимающие решения.
Естественно, что кроме этого Россия должна продолжать то, что она делает и так: не признавая ядерных амбиций КНДР, потенциально разрушающих существующую архитектуру безопасности, она настаивает на разрешении конфликта политико-дипломатическим путём, жёстко противостоя любым формам открытой или скрытой дестабилизации ситуации, будь то торговое эмбарго или полное дипломатическая блокада. И хотя всё, что написано выше, является нелёгкой задачей, требующей политической воли, креативности и дипломатичности, автор верит, что его прожекты не являются маниловскими.
