Сегодня страны Юго-Восточной Азии находятся в каком-то смысле между двух огней. Если в экономической сфере все они прочно связаны с Китаем, то в политической и военной многие поддерживают тесные отношения с США. Государства АСЕАН надеются сохранить баланс и избежать ситуации, в которой им придётся принимать ту или иную сторону в потенциальном биполярном противостоянии, но удастся ли им это? Именно этот сюжет доминировал в ходе онлайн-конференции Валдайского клуба и Внешнеполитического сообщества Индонезии «Рост региональной мультиполярности и важность центральной роли АСЕАН в регионе Юго-Восточной Азии», состоявшейся 30 июля.
После окончания холодной войны Юго-Восточная Азия оказалась в весьма выгодном геополитическом положении, пользуясь всеми благами глобализации в условиях однополярного мира. Бурное экономическое развитие способствовало тому, что местные элиты начали переосмысливать политическую роль своих стран. АСЕАН, объединившая к началу XXI века все государства региона, стала играть роль координатора региональных процессов и выступать со всё новыми интеграционными инициативами. В 1997 году появился формат «АСЕАН плюс три» (Китай, Южная Корея, Япония), а в 2005 году состоялся первый Восточноазиатский саммит, в работе которого приняли участие лидеры ещё трёх стран – Индии, Австралии и Новой Зеландии. С 2011 года в число участников саммита входят Россия и США, что делает его одним из самых представительных форумов Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР).
Именно в контексте АТР происходило «восточноазиатское экономическое чудо», которое устраивало всех до того момента, пока Китай, его главный бенефициар, не начал претендовать на роль самостоятельного центра силы. На фоне обострения американо-китайских противоречий в политической риторике региона всё чаще звучит другое понятие – Индо-Тихоокеанского региона или Индо-Пацифики. Эта концепция изначально зародилась в Азии, но последние несколько лет активно продвигается Соединёнными Штатами, которые, по словам Виктора Сумского, директора Центра АСЕАН МГИМО, пытаются расшатать АТР, дестабилизируя ситуацию, но не создавая питательной среды для сотрудничества. В концепции Индо-Пацифики Вашингтон видит способ сдерживания Китая, отказывающегося играть по правилам западоцентричного миропорядка. В той или иной мере это видение разделяют Австралия, Индия и Япония, образовавшие вместе с США Четырёхсторонний стратегический диалог (Quad).
АСЕАН была и остаётся стратегическим партнёром России, которая высоко оценивает её cвязующую и стабилизирующую роль в регионе, отметил в ходе конференции Алексей Овчинников, директор Департамента азиатского и тихоокеанского сотрудничества МИД России. В Юго-Восточной Азии всегда существовали узкие форматы, решавшие те или иные вопросы, но АСЕАН давала всем заинтересованным сторонам возможность сесть за один стол переговоров и пыталась предложить прагматичные и всем понятные направления взаимодействия. Усиление конфронтационного компонента в концепции Индо-Пацифики и угрозы АСЕАНоцентризму вызывают у Москвы нарастающую тревогу. В ходе пандемии COVID-19 активизировался диалог «индо-тихоокеанской четверки» (и его расширенный формат – Quad+ с участием Вьетнама, Новой Зеландии и Южной Кореи), который, по словам Овчинникова, де-факто работает на подмену соответствующих механизмов АСЕАН. «При этом каких-либо конкретных предложений по борьбе с пандемией с задействованием асеаноцентричных механизмов мы от партнеров до последнего времени не слышали, – с тревогой отметил российский дипломат. – Россия, со своей стороны, в рамках Восточноазиатского саммита (ВАС) выступила с практическими инициативами развития общерегионального сотрудничества в противоэпидемиологической сфере. В прошлом году совместно с таиландскими партнерами организовали в Бангкоке первую встречу глав профильных ведомств стран-участниц ВАС. Запустили трехлетний проект обучения в России асеановских специалистов в области борьбы с инфекционными заболеваниями».
Между тем АСЕАН сформулировала свою позицию по Индо-Пафицике летом 2019 года. В официальном заявлении организации говорится о том, что страны Юго-Восточной Азии как связующее звено между Тихим и Индийским океанами заинтересованы в мирном развитии этого обширного региона и именно АСЕАН призвана сыграть ведущую роль в формировании экономической архитектуры и архитектуры безопасности, обеспечивающей его стабильность и благосостояние. Именно в этом ключе выступил на конференции Сисво Прамоно, генеральный директор Агентства политического анализа и развития МИД Индонезии. Он твёрдо убеждён в том, что никто не вынудит АСЕАН выбирать сторону в противостоянии США и Китая. Индонезийский дипломат подчеркнул, что АСЕАНовское видение Индо-Пацифики отличается от американского. Это особо ценное замечание на фоне растущей конфронтационной риторики Вашингтона – недавнее выступление госсекретаря Майка Помпео под названием «Коммунистический Китай и будущее свободного мира» уже сравнивают с фултонской речью Черчилля.
Надо сказать, что для Индонезии вообще характерен оптимизм в оценках будущего региона. Страна демонстрирует убедительный экономический рост (пандемия остановила его, однако его значения не ушли в минус) и, по прогнозу PwC, к 2050 году станет четвёртой экономикой мира. Что касается политического веса, то Индонезия – единственное государство-член АСЕАН, состоящее в «большой двадцатке» и считающееся кандидатом в «новые великие державы». В годы холодной войны она довольно успешно маневрировала между двумя противоборствующими лагерями, играя одну из ведущих ролей в Движении неприсоединения. Политический класс страны полагает, что и в условиях разворачивающегося американо-китайского противостояния ей удастся проводить многовекторный курс, не примыкая ни к одному из полюсов.
Несколько иные настроения царят в Сингапуре, который на конференции представлял известный учёный и дипломат Билахари Каусикан (посол в России в 1994–1995 годах). Здесь конфронтация между великими державами воспринимается скорее в категориях рисков, нежели возможностей. Ещё в 1973 году Ли Куан Ю сравнил малые и средние государства с травой в саванне, которая страдает независимо от того, дерутся ли слоны или флиртуют между собой. Если тогда под слонами подразумевались США и СССР, то, когда той же метафорой на прошлогоднем форуме «Шангри-Ла» воспользовался министр обороны Хуан Юнхун, речь шла о США и Китае. По мнению Каусикана, хорошая новость для стран АСЕАН состоит в том, что между США и Китаем существует беспрецедентная взаимозависимость, а потому, «сдерживая» Китай, Америка будет, по сути, сдерживать саму себя. С другой стороны, он призывает не питать иллюзий по поводу реальной роли АСЕАН: коллективно страны блока «достаточно весомы, чтобы иногда быть полезными», но не более того. Так, по его словам, концепция Индо-Пацифики бессмысленна, если её не поддерживает АСЕАН. Однако реальный центр притяжения в Восточной Азии находится на северо-востоке, а не на юго-востоке, убеждён сингапурский учёный.
Вместе с тем важным активом Юго-Восточной Азии является то, что Каусикан называет её естественной склонностью к многополярности. Эта многополярность имеет асимметричный и динамический характер, подразумевающий отказ от борьбы за региональную гегемонию и подвижность союзов. Выражается она и в открытости стран региона к взаимодействию с различными внешними игроками. Как показывают опросы Pew Research Center об отношении к Китаю, России, ЕС и США, общественное мнение стран региона достаточно благожелательно относится ко всем четырём центрам силы. Примечательное исключение – Вьетнам, где, по данным на 2017 год, 88% опрошенных отрицательно относились к Китаю. При этом примерно одинаковое количество опрошенных (более 80%) положительно относились и к России, и к США. В целом же резко негативные оценки для региона нехарактерны.
Для России эта открытость региона является дополнительной возможностью продвижения своего «поворота на Восток». Помимо давних тесных связей (прежде всего, с тем же Вьетнамом) возникают новые. Филиппинский исследователь Ричард Хейдариан, также принявший участие в конференции, пишет в одной из своих статей о беспрецедентном «стратегическом развороте» Филиппин в сторону Москвы, называя его отражением лично-идеологических и прагматично-стратегических расчётов президента Дутерте. Он обращает особое внимание на то, что Дутерте разрушил табу на военно-техническое сотрудничество с Россией, которая существовала среди филиппинского военного истеблишмента, традиционно находящегося под американским влиянием. «Два десятилетия после окончания холодной войны внешняя политика Филиппин практически не менялась – Россия оставалась где‑то на полях нашей дипломатии, – говорил Дутерте в 2019 году, участвуя в ежегодном заседании клуба «Валдай». – И я считаю, что это был недосмотр стратегических масштабов, результат бюрократической инерции, слепого следования старым принципам и также неспособность ухватить ветер перемен и воспользоваться новыми возможностями». Остаётся вопрос о том, насколько этот курс Дутерте на поиск новых стратегических партнёров и диверсификацию военно-технического сотрудничества разделяется филиппинской элитой.
Особое значение для стран АСЕАН имеет позиция России по ситуации в Южно-Китайском море, становящейся центральным вопросом региональной безопасности. Москва, как известно, принципиально не становится на чью-либо сторону в территориальных спорах в его акватории, поддерживая политико-дипломатическое урегулирование на основе международного права. Между тем, конфликт вокруг спорных островов обострился после того, как начались попытки помочь извне, напоминает Виктор Сумский. «Свобода судоходства» – в том числе, в Южно-Китайском море – является краеугольным камнем концепции Индо-Пацифики в её американском изложении, а призванные обеспечить её операции ВМС США и ответные действия Китая становятся фактором постоянной напряжённости в регионе.
Дестабилизация Юго-Восточной Азии становится реальной перспективой. Ричард Хейдариан выразил надежду на то, что Южно-Китайское море не станет вторым Персидским заливом, но в контексте «новой холодной войны» это вполне соответствует стратегическим целям США. Особенно тревожит то, что консенсуса по вопросу Южно-Китайского моря у АСЕАН нет. Смогут ли страны региона сохранить своё фундаментальное единство и на основе «асимметричной динамичной мультиполярности» лавировать между двумя полюсами в нарастающем противостоянии? Или же предполагаемые выгоды от привилегированного партнёрства с Соединёнными Штатами и «клубом демократий Индо-Тихоокеанского региона» перевесят традиционные соображения равновесия сил? Ответы на эти вопросы мы получим в ближайшем будущем.
