В условиях, когда международное позиционирование Сербии по-прежнему связано со вступлением в ЕС, а де-факто со сближением и с Вашингтоном, и с НАТО, довольно сложно ожидать системных российских инвестиций как в регион, так и в саму Сербию. Ставка на то, что, вступив в ЕС, Сербия сможет стать «мостом» между Западом и Востоком, российским «троянским конём», очень перспективна, но ее крайне сложно реализовать, пишет Екатерина Энтина, заместитель проректора, профессор департамента международных отношений НИУ ВШЭ, старший научный сотрудник Института Европы РАН. Статья подготовлена специально к Российско-сербской конференции клуба «Валдай» и Русского дома в Белграде.
Валдайская встреча российских и сербских экспертов и политиков проходила в Русском доме в Белграде, когда столбик уличного термометра заползал за плюс 40 градусов Цельсия. И даже отлитый в бронзе Николай Второй, по обыкновению скромно стоящий напротив старого королевского двора, вероятно, мечтал оказаться в тени. Дискуссия о российско-сербских отношениях также обещала быть жаркой. Однако довольно быстро выяснилось, что, вопреки нередким упрёкам со стороны российских балканистов и сербских русофилов в недостаточности двухстороннего сотрудничества Москвы и Белграда, практика наших отношений демонстрирует и множество достижений.
Экономический блок
Российское экономическое присутствие в Сербии давно не ограничивается энергетическим сектором, хотя он, безусловно, является ядром нашей активности в регионе. Однако существенную роль в нём играет то, что российские акционеры компании НИС (Нефтяная индустрия Сербии), в отличие от своих китайских конкурентов в сталелитейной промышленности, стремятся использовать передовые технологии. Это относится к областям нефтедобычи (нефть в небольших количествах добывают в Сербии) и нефтепереработки. Так, например, глубина нефтепереработки на НПЗ «Панчево» составляет 99 процентов при среднеевропейских показателях в районе 85 процентов. Помимо этого, НИС начала заниматься выработкой электроэнергии. Довольно активны в регионе и российские банки, и РЖД, и технологические операторы – несколько лет в стране успешно развиваются сервисы Яндекса. Сербия стала первым государством, на территории которого разметили производство вакцины «Спутник V» от коронавирусной инфекции, и, соответственно, Белград будет её крупнейшим производителем и экспортёром.
Экономический рост, который демонстрирует Сербия в последние годы и который фактически превышает даже ожидаемые показатели (около 6 процентов по итогам первого квартала 2021 года против прогнозировавшихся 4,7 процента), способствует активизации потока прямых иностранных инвестиций. По итогам длительных переговоров наконец был ратифицирован договор о свободной торговле между Сербией и ЕАЭС. Несмотря на то, что в действительности он так или иначе является квинтэссенцией серии подобных договоров, которые уже были у Белграда с Россией, Казахстаном и Белоруссией отдельно, сам факт его подписания в результате пятилетних переговоров свидетельствует о стремлении Сербии выдерживать многовекторность внешней политики. Важное место в структуре наших взаимоотношений занимает военно-техническое сотрудничество. Оно не только подкрепляет парадигму военной нейтральности Белграда, но постепенно превращает регион в заметный для Москвы рынок сбыта.
Вместе с тем очевидно, что для более объёмного развития экономического сотрудничества России и Сербии, как ни странно, не хватает взаимного понимания реальных интересов и намерений друг друга, отчасти – доверия, умения быстро и эффективно работать. И если последнее сказывается преимущественно на малом и среднем бизнесе, который часто не может преодолеть бюрократические барьеры, то первые две проблемы упираются в историко-культурный контекст наших отношений и в те геоэкономические и геополитические вызовы, с которыми Россия оказывалась лицом к лицу в регионе и в исторической ретроспективе, и совсем недавно. Геополитические риски в целом становятся основными при принятии решений крупным бизнесом на современном этапе. На Балканах они приобретают вполне чёткие контуры. Россия уже сталкивалась и с вынужденным закрытием проекта «Южный поток», и с фактическим обнулением отношений с Черногорией, и со значительными препятствиями, которые встречал российский бизнес во всех странах региона.
Во-первых, в том же ключе Россия еще совсем недавно рассчитывала на Грецию, Болгарию, Словакию и ряд других стран. Во-вторых, конструктивные отношения Москвы и, например, Рима или Будапешта как членов ЕС, в условиях ужесточающейся и крайне идеологизированной конфронтации с Западом, к сожалению, не оказывают практически никакого позитивного эффекта на российско-европейский диалог.
В этих условиях достижения экономического сотрудничества Сербии и России непременно необходимо вписывать в более общий контекст российско-европейских, а самое главное – и российско-китайских отношений. Возможно, тогда в течение ближайших лет они станут необратимыми, создадут условия для снижения геополитических рисков и окажутся прочным основанием для более системной и точечной работы в новых технологических условиях.
Гуманитарный блок
Пожалуй, сложно представить себе более благодатную почву за пределами бывшего СССР, чем Сербия, с точки зрения потенциальной эффективности российской гуманитарной политики. В Сербии традиционно хорошо знают российскую историю, интересуются российскими кино, музыкой, книгами. Следят за тем, куда идёт Москва в цивилизационно-ценностном отношении. Сербия, безусловно, является одной из немногих стран, где русофильство является и значимым политическим фактором. Ни один сербский политик, находившийся у власти в последние три десятилетия, не смог или не пожелал публично дистанцироваться от Москвы даже тогда, когда от Белграда этого явно ожидали в Брюсселе и Вашингтоне.
И тем не менее наше гуманитарное взаимодействие ограничено небольшим кругом тем. Именно гуманитарная политика в большей степени должна быть обращена в будущее, но на практике оказывается развернутой в основном к темам исторического прошлого. В целом это объяснимо: Россию и Сербию связывают многовековая история, союзнические отношения, явные параллели развития. Все это составляет фундамент нашего сотрудничества и объясняет непропорционально большое по сравнению с вкладываемыми ресурсами культурное влияние. Долгое время российские усилия в этой области территориально ограничивались Белградом. Надо признать, что здесь сделано немало: исторически облик старого Белграда был во многом сформирован русским архитекторами. За последние пятнадцать лет Москва внесла лепту в его воссоздание и развитие – завершён колоссальный проект по мозаичной росписи самого большого православного храма за пределами России – Храма Святого Саввы в Белграде, реконструирован Русский некрополь, поставлены памятники Николаю Второму, архитектору Николаю Краснову. Российский архитектор спроектировал памятник Стефану Неманье перед железнодорожным вокзалом в Белграде, который является самой высокой статуей в городе. Были и другие более мелкие проекты. Однако эта важная часть нашей общей истории при недостаточности «повестки будущего», повестки, ориентированной на молодёжь, зачастую выглядит как фундамент дома без стен и крыши. Москва практически не имеет своих или ассоциированных с российской повесткой местных НКО. Сосредоточена на исторических, культурно-религиозных, изредка – правовых тематиках дискуссий. В сравнении с основными конкурентами и партнерами – Китаем, ФРГ, Францией, США, Турцией - проигрывает в решении проблемы привлекательности русского языка. Все это острые, но вполне преодолимые вызовы. В современной технологической реальности язык из средства коммуникации всё больше превращается в инструмент передачи «культурного кода». При этом возможности для его изучения с развитием информационных технологий только расширяются. Кажется, Москве стоило бы отойти от традиционной модели его преподавания в школах, которая сверхзатратна и по финансам, и по времени, в пользу сетевых и распределённых моделей преподавания русского языка на удалённых платформах или в гибридных форматах. Но сделать это необходимо: русский язык, как и некогда популярный французский, практически перестал быть заметным иностранным языком в образовательном пространстве Сербии. Расширение экономического сотрудничества, в том числе и в медицинской сфере, диктует и расширение тематик работы наших гуманитарных представительств на клинические исследования, биотехнологии, физику и тому подобное.
Сербская молодёжь, как и любая другая, в первую очередь оценивает мир вокруг себя с точки зрения возможностей самореализации и обеспечения успешного будущего. К сожалению, она очень мало знает о том, какова современная Россия. Даже те, кто бывал в России, редко видят что-либо за рамками ознакомительных поездок. Поэтому принципиально сосредоточиться на реализации совместных проектов российских и сербских студентов для науки и бизнеса.
Вместе с тем, все эти усилия будут малоэффективными, если официальная Москва не поставит во главу угла вопрос информационного освещения всего того, что ей делается в регионе – вопрос, который неоднократно поднимался и экспертами с обеих сторон, и самим Русским домом в Белграде. Именно отсутствие у России проактивной медийной картины мира позволяет неприятелям говорить о российском «тлетворном» влиянии и о том, что Москву и Белград связывает только прошлое, а не будущее, что наши двусторонние отношения состоят преимущественно из разного рода «демонстраций», что Балканы не важны для России. В условиях изменения структуры международных отношений именно пространства цивилизационного «перекрестья», каким безусловно являются Балканы и Сербия как «самая западная из восточных стран», могут и должны становиться пространством для российского внешнеполитического манёвра.
