Эпоха после COVID-19 заслуживает того, чтобы назвать её эпохой большой дивергенции. Самая важная проблема, которую необходимо решить, – это явное усиление неравенства, вызванное пандемией, полагает Ким Хынчонг, президент Корейского института международной экономической политики. Статья подготовлена в продолжение сотрудничества между клубом «Валдай» и Корейским институтом международной экономической политики в рамках Валдайского проекта Think Tank.
Введение
Мировая экономика быстро восстанавливается после локдаунов, введённых по всему миру и приведших во 2 квартале 2020 года к самому тяжёлому спаду на сегодняшний день. Сегодня мы наблюдаем быстрое улучшение почти во всех секторах, за исключением некоторых видов услуг и деятельности малых предприятий.
Согласно обновлённому отчёту «Перспективы развития мировой экономики», опубликованному 27 июля, МВФ ожидает роста мировой экономики на 6,0 процента в 2021 году и на 4,9 процента в 2022 году. По сравнению с ростом мировой экономики на 2,8 процента в 2019 году мы можем ожидать весьма высоких показателей. Восстановление продолжится и в следующем году.
В частности, ожидается, что в 2021 году экономика США вырастет на 7,0 процента. Обновлённые показатели значительно отличаются от предыдущих прогнозов, опубликованных в ноябре прошлого года, которые предполагали рост в США в этом году на 3,1 процента. С тех пор МВФ продолжал повышать свой прогноз по экономике США по сравнению с предыдущими прогнозами –5,1 процента и 6,4 процента годового роста. Прогнозируемые темпы роста в США в 2022 году также были увеличены с 3,5 процента в апреле до 4,9 процента. Прогнозы роста для еврозоны и Кореи в 2021 и 2022 годах также были пересмотрены в сторону повышения.
Темпы активного восстановления экономики превышают «ожидания». Но означает ли это, что ситуация непредсказуема? Я бы так не сказал. Вопрос в том, как мы должны рассматривать экономическую рецессию, вызванную глобальной пандемией, – или Великую ковидную рецессию, как я её называю. Другой вопрос – появится ли эффект гистерезиса? Этот эффект наблюдается в тех случаях, когда мировая экономика восстанавливается после рецессии и негативного шока, но последствия этого шока продолжают существовать даже после того, как причины были устранены.
Более резкое восстановление, чем ожидалось, конечно, может вызвать опасения по поводу инфляции. Говорят даже, что распространение штамма «Дельта» вызовет стагфляцию. Эти предположения имеют под собой почву. Однако более чёткое понимание природы нынешней рецессии может привести к иным суждениям о возможной инфляции.
Разумеется, это не означает, что всё прекрасно. Различия между правительствами в финансовых возможностях и способности поставлять вакцины, скорее всего, могут привести к большому разрыву между странами.
Рецессия без гистерезиса
Для правильного понимания экономической рецессии 2020 года, вызванной COVID-19, было бы полезно прояснить факторы, стоявшие за предыдущими рецессиями и/или депрессиями в истории мировой экономики. Великая депрессия 1930-х годов была вызвана и факторами спроса (недостаток потребления по сравнению с производством или недостаток инвестиций по сравнению со сбережениями), и факторами предложения (избыток предложения или избыток экономических возможностей). И то, и другое означало серьёзный структурный дисбаланс между спросом и предложением, который не мог быть быстро устранён. Однако после экономического коллапса, вызванного Второй мировой войной, которая опустошила европейские страны (например, Францию), у экономик не было возможности восстановиться за короткий период времени. Предложение было просто парализовано.
Спад, вызванный двумя нефтяными потрясениями 1970-х годов, был порождён в основном факторами предложения. Из-за стремительно растущих цен на нефть, которая была основой промышленности, кейнсианская политика, проводившаяся в то время, приводила лишь к стагфляции. Более свежим примером может служить глобальный финансовый кризис 2008 года. Экономический шок был вызван кризисом высокорискованной ипотеки, когда завышенный уровень экономического оптимизма после пресловутой «эры Златовласки» привёл к чрезмерным инвестициям в субстандартные активы, обеспеченные ипотекой, и в конечном итоге компании и банки в смежных секторах обанкротились из-за лопнувшего пузыря. Это привело к кредитному кризису.
Именно характер экономического спада вызывает эффект гистерезиса, когда отрицательный шок оставляет постоянный след в экономике. Даже после того как шок утихает и темпы экономического роста возвращаются к докризисному уровню, в экономике остаются неизгладимые шрамы и траектория роста навсегда отклоняется от той траектории, которая была бы реализована без кризиса (см. график ниже). В случае глобального финансового кризиса 2008 года область на графике между тонкой пунктирной линией и зелёной сплошной линией может рассматриваться как постоянная потеря экономического роста, вызванная кризисом. Это эффект гистерезиса.
По сравнению с периодическими экономическими кризисами, происходившими на протяжении всей истории, экономический кризис 2020 года, связанный с COVID-19, отличается своей новизной. При отсутствии какого-либо серьёзного дисбаланса в спросе и предложении и даже любого дисбаланса во всей мировой экономике или какого бы то ни было кредитного кризиса пандемия вызвала исключительную ситуацию, когда личные контакты были запрещены, а поездки за границу ограничены.
Естественно, из этого следует, что восстановление экономики в мире после COVID-19 может происходить довольно быстро. Разумеется, при определённых условиях. Производственные мощности должны сохраняться в течение длительных периодов локдаунов, вызванных пандемией. И действительно, беспрецедентно масштабные финансовые меры, предпринятые правительствами развитых стран за последние полтора года, нацелены на поддержание потенциала предложения. Астрономическая сумма средств была вложена в поддержание производственных мощностей и человеческого капитала. Операционные убытки, причинённые предприятиям из-за мер изоляции или задержек в экономической активности, просто конвертировались в государственный долг. В странах, где этот процесс был относительно плавным, производственный потенциал будет поддерживаться и дальше и восстановление экономики после COVID-19 будет происходить быстрыми темпами.
Такова линия рассуждений, которой я придерживаюсь и которую продолжаю продвигать с прошлого года. Я утверждаю, что экспансионистская фискальная политика должна проводиться агрессивно и что пока эта политика будет продолжаться, восстановление экономики будет более быстрым, чем ожидалось. Соответственно, данный экономический кризис будет лишён эффекта гистерезиса или этот эффект будет выражен слабо – и исключительно в результате недостаточной денежно-кредитной и налогово-бюджетной политики. Налицо экономический подъём, который мы наблюдаем в этом году, превышающий предыдущие прогнозы. Впрочем, прогнозы, опубликованные МВФ в апреле ближе к обычным траекториям восстановления, которые наблюдались в прошлом (см. график выше).
Остающиеся проблемы
Когда такие быстрые темпы экономического восстановления сочетаются с мощной экспансионистской денежно-кредитной и налогово-бюджетной политикой, возникает опасность роста инфляции. К концу 2021 года уровень инфляции в крупных странах превысит 2 процента – верхний предел инфляции, который неявно поддерживается центральными банками по всему миру в течение последних двух десятилетий.
В то время как многие центральные банки занимают мягкую позицию в отношении своих целевых показателей инфляции и допускают уровни инфляции, близкие или даже превышающие 2 процента, существуют опасения по поводу инфляции, вызванной сильным восстановлением экономики, которое внезапно и серьёзно повлияет на мировые экономические процессы. Пока я не согласен с этими опасениями. Иными словами, я считаю, что ещё слишком рано отказываться от текущей политики денежной экспансии и налогового стимулирования. Основания для этого в корнях кризиса.
Нынешний экономический кризис является результатом ограничений на перемещения, введённых для предотвращения личного взаимодействия. Между восстановлением спроса и предложения в периоды восстановления экономики неизбежно существует временной лаг. Таким образом, спрос будет быстро и сильно восстанавливаться по мере возобновления отложенного потребления и инвестиций. Экономикам, в свою очередь, потребуется время, чтобы восстановить свои производственные мощности.
Невозможно будет сразу снова ввести в действие простаивающие предприятия и обеспечить промышленность квалифицированным персоналом для возобновления деятельности. Это временное несоответствие между спросом и предложением может иметь место в любой отрасли или области. Оно способно привести к локальным всплескам инфляции в краткосрочной перспективе, но не к устойчивой или структурной инфляции. Власти, осуществляющие политику в каждой стране, должны сопротивляться искушению преждевременно нормализовать политику.
Тогда какова самая важная проблема, которую остаётся решить? Это явное усиление неравенства, вызванное пандемией. Эпоха после COVID-19 заслуживает того, чтобы назвать её эпохой большой дивергенции. Разрыв в доходах между разными социальными группами, полами и уровнями накопления человеческого капитала ещё больше увеличился, в то время как экономическое неравенство с точки зрения нетрадиционных угроз безопасности резко усилилось. Это расширение неравенства и станет самым большим препятствием на пути к устойчивому развитию.
Государственным и общественным институтам во всём мире настоятельно рекомендуется сосредоточить внимание на внутренних и международных мерах по устранению неравенства и прилагать постоянные усилия по разработке и осуществлению этих мер.
