Уже сейчас мы видим, как многие гражданские активисты (как слева и справа, так и «с улицы») обращают своё внимание на Россию. Продвигаемые нашей страной ценности (суверенная демократия, ответственность, духовность) вызывают всё большую симпатию среди протестного общества на Западе. И в этом контексте, как Советский Союз был символом и образцом для мирового национально-освободительного и революционного движения в XX веке, так и новая Россия XXI века может стать символом для будущего гражданского революционного движения на Западе.
Выступление президента Российской Федерации Владимира Путина на XIII Пленарном заседании Международного дискуссионного клуба «Валдай» в Сочи 27 октября 2016 года стало значимым событием не только для формулирования насущных задач российской внешней политики, но и для осмысления новых долгосрочных тенденций в развитии мира и глобальной социальной структуры.
Многие российские обозреватели стали сравнивать речь президента с его знаменитой речью на Мюнхенской конференции по безопасности в 2007 году. Причём, что интересно, эти оценки носили полярный характер. Ряд экспертов заявили, что «валдайское» выступление Путина представляет собой своего рода «анти-Мюнхен», и готовность к нормализации отношений России и Запада и их мирному сосуществованию контрастирует с акцентом на опасность прямого столкновения двух сверхдержав, который прозвучал в Мюнхене. Тем самым Валдайская речь 2016 года объявляется знаком мира, и некоторые из экспертов, вспомнив старые аллегории, даже назвали Владимира Путина после этого «единственным европейцем в России». Другие аналитики, напротив, видели в речи президента «новый Мюнхен» – чёткую фиксацию того, что Россия не будет и впредь поступаться своими национальными интересами и будет их твёрдо отстаивать. В этом они увидели закрепление и развитие пафоса Мюнхенского выступления.
С моей точки зрения, при всей значимости оценок текущей мировой политики, нынешняя речь российского президента вышла за рамки традиционного анализа баланса сил в международных отношениях. Один из её наиболее важных моментов был посвящён оценке новых тенденций в развитии глобального общества и их ожидаемых влияний на перспективную мировую политику в будущем. Тем самым, если проводить параллели, то последнее выступление президента на заседании Валдайского клуба не является ни «анти-Мюнхеном», ни «новым Мюнхеном», а находится, если можно так выразиться, «выше Мюнхена» – представляя собой более высокий уровень осмысления мирового развития и делая акцент не на проблемах настоящего, а на логике будущего.
В этой связи ключевой интерес представляет анализ президентом неравномерностей в развитии процесса глобализации. Важно отметить и то, что раньше традиционно под этим термином понимался разрыв между развитыми странами «золотого миллиарда» и всем остальным миром, когда, условно говоря, богатые страны становились ещё богаче, а бедные – ещё беднее. Соответственно этому, и вопрос о преодолении неравномерностей в глобализации понимался прежде всего в логике ускорения развития «остального мира». В этом контексте в своё время возникла и концепция «трёх серебряных миллиардов», ставшая идеологической основой для политической деятельности БРИКС. Её суть состоит в том, что «срединный слой» современного мира, с точки зрения справедливости, имеет больше прав на общеглобальное представительство интересов всего человечества в целом, чем верхушка стран «золотого миллиарда» и контролируемые ей мировые финансово-экономические институты. В наиболее радикальных концепциях преодоления этой межстрановой неравномерности в глобализации ставился вопрос и о «справедливом перераспределении» мирового богатства и капитала в пользу бедных стран. Этот подход был характерен для многих идеологических манифестов антиглобалистского движения.
Сейчас же, в своей Валдайской речи 2016 года, российский президент поставил вопрос иначе. В его выступлении главное противоречие в развитии глобализации было перенесено с межстранового и межцивилизационного аспекта на внутристрановые противоречия в рамках самого Запада. (Отметим в скобках, что политические успехи БРИКС в рамках консолидации усилий «остального мира» по надлежащей презентации его интересов делают это смещение акцентов вполне логически обоснованным). Главную проблему современного этапа глобализации президент выделил в растущем отчуждении и противоречиях между элитами и гражданским обществом самих западных стран. Именно это противоречие и является концептуальным вызовом для статус-кво текущей мировой экономики и глобальной политики. И столь прямая и чёткая постановка этого вопроса на самом высоком политическом уровне представляется крайне важной.
В своей речи Владимир Путин отметил: «По сути в кризисе оказался сам проект глобализации <…>. Считаю, что такая ситуация – во многом следствие ошибочного, поспешного, а в чём‑то и самоуверенного выбора, сделанного элитами некоторых государств четверть века назад. Тогда, на рубеже 80 – 90-х годов, был шанс не просто ускорить процессы глобализации, а придать им качественно иной, гармоничный, устойчивый характер».
Но элиты стран «золотого миллиарда» выбрали иной путь развития, направленный на закрепление исключительно их собственных интересов. «В результате, – продолжает президент, – систему международных отношений лихорадит, глобальная экономика не может выйти из системного кризиса. При этом принципы и правила – как в политике, так и в экономике – постоянно перетасовываются, зачастую выворачивается наизнанку то, что совсем недавно считалось истиной, возводилось в догму. Если сегодня "сильным мира сего" выгодны какие-то стандарты или нормы, они заставляют подчиняться им и всех остальных. Но если завтра такие стандарты начинают мешать, их немедленно отправляют "в корзину", объявляют устаревшими и устанавливают новые правила или пытаются это сделать».
Итогом такого подхода и стало то отчуждение элит и общества, которое сегодня ставит под сомнение стабильность и устойчивость мирового развития. Президент России в этой связи отмечает: «Но существует, совершенно точно, дефицит стратегии и идеологии будущего. Это создаёт атмосферу неуверенности, которая прямо влияет на общественные настроения. Социологические исследования, проводимые по всей планете, показывают, что жителям разных стран и континентов будущее, к огромному нашему сожалению, чаще всего кажется смутным и мрачным. Будущее не зовёт, оно пугает. При этом люди не видят реальных возможностей и механизмов что‑либо изменить, как‑то повлиять на ход событий, на выбор политики».
При этом ключевой причиной этого Владимир Путин выделяет выхолащивание демократии внутри самих западных стран, сведение её лишь к процедурным моментам, направленным на закрепление постоянного нахождения у власти нынешнего истеблишмента: «Да, формально все атрибуты демократии в современных странах налицо: выборы, свобода слова, доступ к информации, право выражать своё мнение. Однако даже в так называемых развитых демократиях у большинства граждан нет реального влияния на политические процессы, нет прямого, реального влияния на власть.
Граждане чувствуют, что их интересы и представления элит о единственно правильном курсе, который эти элиты выбирают, всё чаще и больше расходятся между собой. Как следствие – референдумы, выборы всё чаще преподносят сюрпризы, сюрпризы для власти. Люди голосуют совсем не так, как им советовали официальные, респектабельные средства массовой информации, и не так, как это рекомендуют так называемые системные партии. А общественные движения, которые ещё совсем недавно считались слишком "левыми" или слишком "правыми", выходят на авансцену, оттесняя политических тяжеловесов». И эти противоречия, как показали последние годы, только возрастают: «Элита словно не замечает углубляющегося расслоения в обществе и размывания среднего класса, и при этом насаждают идеологические модели, которые, на мой взгляд, разрушают культурную, национальную идентичность. <…> Резонно возникает вопрос: так кто же, в самом деле, маргинален? Расширяющийся класс наднациональной олигархии и бюрократии, часто фактически не избираемый и не контролируемый обществом, или большинство граждан, которое хочет, в общем‑то, простых и понятных вещей: стабильности, свободного развития своих стран, жизненных перспектив для себя и своих детей, сохранения своего культурного лица, а главное, элементарной безопасности для себя и своих близких».
В итоге российский президент делает вывод о противоречии между «глобализацией для избранных» и «глобализацией для всех», который, с моей точки зрения, и является одним из ключевых в его Валдайской речи. И всё увеличивающаяся интенсивность этого противоречия, очевидно, ставит на практическую повестку дня вопрос о неизбежной трансформации Запада в будущем. Именно эта трансформация, попытки её остановки со стороны нынешнего истеблишмента и борьба гражданских сил за её продолжение и будут составлять основную интригу политики будущего.
Отметим, что эта тема не нова в контексте современной культуры. Картины полностью зарегулированного элитами западного общества и протест (казалось бы, безнадежный) гражданских активистов против этого можно увидеть и в кадрах знаменитого фильма «Матрица», и в «Богемской рапсодии» известного мюзикла “We will rock you” по песням группы “Queen”, и во многих других сюжетах. Об этом же говорят и сами гражданские активисты (движение “Occupy Wall Street” и продвижение там идеологии Славоя Жижека – наиболее известный пример). Но на высшем политическом уровне это противоречие во всей его остроте ещё не ставилось. И именно в этом, с моей точки зрения, состоит историческое значение Валдайской речи Путина.
Постановка вопроса о неизбежной трансформации Запада привела к тому, что некоторые зарубежные эксперты сразу после «Валдая» стали открыто говорить о нарастании революционной ситуации в странах Запада. Тем самым вспоминая марксистскую социологию, применительно к странам Запада ставится классический ленинский тезис, что «верхи не могут управлять по-старому, а низы не хотят жить по-старому». Выход из этого вполне может вылиться в революцию.
В контексте приближающейся столетней годовщины Октябрьской революции в России 1917 года этот начавшийся после Валдая дискурс о «новой революционной ситуации» особенно символичен и показателен. Естественно, что новые возможные революции в странах Запада будут иметь мало общего с «пролетарской революцией» по ленинскому типу. Их точнее будет назвать «гражданскими революциями», протестом практически всех социальных страт общества против доминирования элит. Уже сейчас мы видим, что этот вызов истеблишменту и в ЕС, и в США реализуется как с левого фланга политического спектра (Берни Сандерс, Алексис Ципрас), так и справа (Дональд Трамп, Марин Ле Пен). Больше того, формируется и непривязанный к флангам текущей политики гражданский протест, который идет «с нуля», «с улицы» (Беппе Грилло и его «Движение Пяти звезд» в Италии).
Но очевидно, что уже начавшаяся трансформация Запада (даже безотносительно к тому, будет ли она носить мирный или революционный характер) изменит всю картину мировой политики уже в среднесрочной перспективе. И идущие сейчас дискуссии о балансе сил в международных отношениях, продолжающие традиции холодной войны, могут полностью потерять свою актуальность. Как раз трансформация Запада, прогнозируемый в контексте «валдайской» речи новый «постреволюционный» Запад и сделают вопрос об этом устаревшим и ненужным.
И в этой связи крайне важно подчеркнуть ещё одну вещь. Уже сейчас мы видим, как многие гражданские активисты (как слева и справа, так и «с улицы») обращают своё внимание на Россию. Продвигаемые нашей страной ценности (суверенная демократия, ответственность, духовность) вызывают всё большую симпатию среди протестного общества на Западе. И в этом контексте, как Советский Союз был символом и образцом для мирового национально-освободительного и революционного движения в XX веке, так и новая Россия XXI века может стать символом для будущего гражданского революционного движения на Западе. И поэтому перед нами встаёт новая задача огромной исторической важности – быть достойными этого символа и образца, которыми нас наделяют прогрессивные силы в мире.