Не стоит оставлять фундаментальные решения, касающиеся общественного блага, технократическим элитам или спекулянтам социальной идентичностью. Общее благо – это вопрос, который решают люди, пишет Ричард Саква, профессор российской и европейской политики в Кентском университете в Кентербери, по мотивам дискуссии «Первый год COVID-19: социально-политические последствия глазами экспертов клуба “Валдай”» 28 января.
В конце января 2021 года Великобритания достигла печального рубежа, зарегистрировав стотысячную смерть в течение 28 дней с момента постановки диагноза COVID. Это один из самых высоких показателей в мире на душу населения, отражающий неэффективное управление, особенно на ранних стадиях пандемии, а также повышенную вирулентность новых штаммов вируса, появившихся осенью. Заболевание выявило социальные патологии, включая неравенство в сфере здравоохранения, распространённость ожирения, рост заболеваемости диабетом и плохие жилищные условия. Пандемия также выявила последствия неправильной политики, когда борьба с болезнью уступила первенство достижению Brexit. Однако по мере того, как дни становились всё длиннее, началась программа массовой иммунизации с использованием ряда различных вакцин. Хотя страна по-прежнему находится в третьем и наиболее интенсивном режиме национальной изоляции, путь к выходу из пандемии открылся.
Это вызвало ожесточённые дискуссии о том, какую «нормальность» следует восстанавливать после кризиса. Пандемия напомнила о британской стойкости времён Второй мировой войны, о «духе Лондонского блица». Такие ассоциации вполне оправданы. Это величайшая чрезвычайная ситуация в стране со времён войны, и оказавшиеся на передовой работники здравоохранения и социальной помощи, а также водители скорой помощи и сотрудники других экстренных служб жертвовали своим здоровьем, а зачастую и своей жизнью. Какое общество теперь возникнет в результате этого?
В июле 1945 года британская общественность отвергла Уинстона Черчилля, лидера, который привёл их к победе, и его сменил Клемент Эттли во главе Лейбористской партии. Победа в войне должна была уступить место преобразующему миру. Новое правительство продолжило преобразовывать общество, создавая государство всеобщего благосостояния, а также национализировав ключевые отрасли промышленности. Национальная служба здравоохранения была создана в 1948 году и стала образцом для всего мира. Хотя в последние годы она стала объектом скрытой приватизации со стороны неолиберальных левых и правых правительств, она остаётся одним из величайших символов национальной британской гордости.
Пандемия COVID-19 поднимает фундаментальные вопросы о характере «общего блага». В 1945 году данная тема также была актуальна. В последние годы этот термин используется теми, кто ищет новый тип политики, ориентированной на достижение реальных общественных благ, избегая догматизма классических программ политических изменений, а также технократического элитизма, который характерен для большей части социал-демократии и различных правых популистских неолиберальных правительств. Политика общего блага строится на реальных массовых настроениях населения, а не на идеализированных версиях желаемого, навязываемых сверху столичной элитой.
Именно здесь вдохновлённые родоначальником идеологии консерватизма Эдмундом Бёрком инициативы консервативных лейбористов, основанные на этическом консерватизме и подлинных местных социальных движениях, реагирующих на патриотические и модулированные суверенистские идеи, сталкиваются с растущим потоком левого популистского мышления. В частности, политический философ Шанталь Муфф выдвинула достаточно мощные постулаты о том, как возродить радикальную демократию, основанные на агонистическом взгляде на политику. В 2018 году она опубликовала книгу «В защиту левого популизма» (For a Left Populism), в которой признала, что мы живём в период популизма, и на этой основе выступила против авторитарного неолиберализма, который преобладал с 1980 года и вытеснил более ранний послевоенный социал-демократический консенсус.
Такой левый популизм воспроизводит классическое противостояние между элитой и народом, но в то же время продвигает позитивную программу перемен. Сегодня это включает в себя зелёную демократическую трансформацию, противостоящую не столько структурам капитала, сколько парадигме, где капитал действует.
Во-первых, обострение. Социальное неравенство ухудшалось на протяжении всей неолиберальной эпохи, но в год пандемии только усилилось. Десять самых богатых людей мира (и все они – мужчины) с марта 2020 года увеличили своё состояние на 540 миллиардов долларов. 660 самых богатых людей в США получили непредвиденную прибыль в размере 1,1 триллиона долларов с начала пандемии. Глобальное влияние GAFA – Google, Amazon, Facebook и Apple – выросло по разным причинам, даже несмотря на некоторое ужесточение нормативных требований. В эпоху прогрессивизма произошло разделение Standard Oil, и теперь необходимо, чтобы то же самое произошло с технологическими гигантами.
Во-вторых, ускорение. Пандемия ускорила существующие тенденции, в том числе переход от традиционных уличных магазинов к покупкам через интернет. В то же время резкое увеличение числа работающих и учащихся на дому выявило цифровой разрыв, а цифровая бедность усугубила положение и без того маргинализированных сообществ. В манифесте Лейбористской партии от 2019 года Джереми Корбин пообещал бесплатный широкополосный доступ для всех. В то время эту левопопулистскую политику постоянно осмеивали, теперь же её можно рассматривать как весьма дальновидную.
В-третьих, ухудшение. Пандемия обострила международные противоречия и даже поставила под угрозу солидарность в Европейском союзе. Администрация Трампа обвинила Китай в том, что он не справился со вспышкой COVID, но в конце концов Китай оказался одной из немногих стран, которые вышли из пандемии, сохранив в значительной степени целостную экономику. Нет чёткой схемы того, какая система лучше справилась с кризисом – авторитарная или либерально-демократическая. Дееспособность и согласованность действий государства преодолели системный разрыв и стали единственным наиболее важным фактором. Это включает в себя готовность работать с научным сообществом, а затем формулировать последовательную политику. Была усилена важность международных агентств в ответных мерах на пандемию, хотя необходимо извлечь уроки, прежде всего, из того, что касается ужесточения процедур Всемирной организации здравоохранения. Проведена заметная совместная работа по обеспечению доступности вакцин для глобального Юга, но в целом пандемия не изменила традиционное поведение на международной арене.
В-четвёртых, трансформация. Это призыв превратить негатив в позитив. О том, как двигаться вперёд, идёт много дискуссий. Старомодное макроэкономическое стимулирование методами количественного смягчения позволило экономикам восстановиться после кризиса 2008 года, но сегодня оно лишь приведёт к дальнейшему искусственному завышению стоимости активов и мало что сделает для решения основных проблем достижения общего блага. Возрождение кейнсианской социал-демократии, безусловно, работает в краткосрочной перспективе, и государственная поддержка проблемных предприятий и уволенных рабочих была необходима во время пандемии. Правые популисты усиливают свои позиции, и в США они внесли свой вклад в выдающиеся 74 миллиона голосов Дональда Трампа в ноябре 2020 года, несмотря на его очевидно неправильную борьбу с пандемией. Ответные меры на ограничения пандемии возродили различные либертарианские импульсы и даже анархические вспышки. В этой запутанной политической ситуации левые популистские идеи проявляются как наиболее последовательные, признающие важность политического противостояния. Может появиться консенсус относительно необходимости решения проблемы климатической чрезвычайной ситуации, но декарбонизация предполагает серьёзный выбор и по-разному влияет на уязвимые сообщества.
Пандемия ещё раз продемонстрировала, что не стоит оставлять фундаментальные решения, касающиеся общественного блага, технократическим элитам или спекулянтам социальной идентичностью. Общее благо – это вопрос, который решают люди, и для этого мы требуем обновления политики как открытого процесса в рамках общественного спора.
